Авраамий палицын что написал

Труды и дни Авраамия Палицына

23 сентября исполнилось 390 лет со дня кончины Авраамия Палицына, келаря Троице-Сергиева монастыря, знаменитого писателя и историка, автор повести об осаде Троицкого монастыря поляками «История в память предыдущим родом», известное как «Сказание».

Небезынтересным для читателя покажется свидетельство русского историка В.О. Ключевского о Смутном времени: «Страна представляла собой зрелище полного видимого разрушения. Поляки взяли Смоленск; польский отряд сжег Москву и укрепился за уцелевшими стенами Кремля и Китай-города, шведы заняли Новгород и выставили одного из своих королевичей кандидатом на московский престол… первое дворянское ополчение под Москвой со смертью Ляпунова расстроилось. Государство, потеряв свой центр, стало распадаться на составные части, чуть не каждый город действовал особняком, только пересылаясь друг с другом».

Авраамий (до пострижения – Аверкий Иванович) происходил из старинной служилой дворянской семьи. Большинство представителей рода Палицыных прославились на ратном поприще, служили стряпчими, подьячими, писцами при дворцовом хозяйстве, в приказах или местных учреждениях, несли службу при князьях и царях.
Как выяснилось, Аверкий был не единственным писателем в своем роду. Как летописец и составитель списка митрополитов прославился и другой Палицын, по имени Варлаам (вторая половина XVI в.), – келарь московского Чудова монастыря.

Сказание Авраамия Палицына

По преданию, родоначальником Палицыных был выходец из Литвы – Иван Микулаевич. В 1373 г. он перебрался в Москву и служил воеводой у великого князя Димитрия Донского. Прозвище «Палица» доблестный воин Иван получил на Куликовом поле, потому что «был весьма силен, храбр и славен» и действовал в бою железной палицей весом в полтора пуда (около 25 кг).

Аверкий Палицын был сыном дворянина Ивана Федоровича Палицына и его жены Матрены, проживавших в селе Протасьеве близ Ростова Великого. Предположительно, он родился в середине 1550-х гг. и уже в 80-х гг. XVI столетия служил воеводой в городе Коле неподалеку от современного Мурманска.

В 1588 г., во время правления царя Федора Иоанновича, Аверкий Палицын подвергся опале (причина которой не установлена) и постригся в монахи Соловецкого монастыря (одного из крупнейших центров отечественной книжности) с именем Авраамий.

Авраамий Палицын на памятнике 1000-летие России

После возвращения из ссылки некоторое время он пребывал в Троице-Сергиевом монастыре, а затем был назначен на административную должность в Богородицко-Свияжский монастырь. При царе Василии Шуйском Авраамий был назначен келарем Троице-Сергиева монастыря. Келарь был значимым лицом в монастыре и играл огромную роль в его хозяйственной деятельности.

Во время правления Василия Шуйского келарь Троице-Сергиева монастыря проявил себя как талантливый государственный деятель, в частности, добившись понижения цены на хлеб в фактически осажденной столице. В 1610 г. в составе русского посольства Авраамий был отправлен к польскому королю Сигизмунду III. С помощью щедрых даров (в числе которых 40 соболей и серебряный кубок) Авраамий добился от польского короля подтверждения различных льгот монастырю. Однако, не веря в успех посольства, Авраамий самовольно вышел из его состава. Патриарх же с посольством провели в польском плену почти девять лет.

Все это время Авраамий активно участвовал в политических событиях, развертывающихся в стране. Вместе с архимандритом Троице-Сергиева монастыря Дионисием он рассылал грамоты по городам, призывающие русских людей на защиту родной земли, содействовал победе ополчения под руководством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского, был активным участником Земского собора 1613 г., избравшего русским царем Михаила Романова.

Список Сказания Авраамия Палицына

После возвращения в Россию из Польши Патриарха Филарета Авраамий удалился в Соловецкий монастырь, где и скончался в 1626 г. 23 сентября (н. ст.). Здесь, в Соловецком монастыре с его богатыми литературными традициями, Авраамий Палицын много работал над своим главным произведением – знаменитым «Сказанием», завершенным в 1620 г.

«Сказание» – своего рода исторический сборник, основу которого составляет рассказ об осаде Троице-Сергиева монастыря польскими войсками, которая длилась 16 месяцев. Окончательная версия «Сказания» состоит из 77 глав. Первые шесть охватывают период конца XVI–XVII вв. Название этой части говорит само за себя: «Сказание коих ради грех попусти Господь Бог наш праведное Свое наказание и от конец и до конец всея России и како весь славе некий язык возмутися и все места по России огнем и мечом поедены быша». С каждой строчкой проясняется позиция автора, считавшего, что причина Смуты – грехи людей.

Вторая часть «Сказания» – самая большая (главы 7–52). В переводе на современный русский язык она называется: «Сказание о том, что произошло в доме Пресвятой и Живоначальной Троицы и как заступничеством Пресвятой Богородицы и по молитвам великих чудотворцев Сергия и Никона избавлена была эта обитель от польских и литовских людей и русских изменников».

Оборона Троице-Сергиева монастыря

Далее следует «Сказание о разорении и освобождении Москвы», рассказ об избрании на царство Михаила Романова и «Сказание о приходе из Польши королева сына Жигимонтова Владислава».

Десять лет трудился Авраамий над «Сказанием», стремясь к максимальной достоверности описываемых событий. В рассказ о героической обороне Троице-Сергиева монастыря вошли записки участников осады, свидетельства оставшихся в живых иноков, «святых по облику и здраво рассуждающих», «благоразумных воинов» и прочих христиан. Многие из них были свидетелями «великих чудес, совершенных преподобными отцами Сергием и Никоном Радонежскими», помощи святых в борьбе с врагами.

Таким образом, соответствующий материал был собран. Теперь предстояла не менее простая задача – отобрать среди великого множества источников – наиболее важные, достойные стать частью сего исторического повествования. Сам автор об этом пишет в предисловии так: «И из заслуживающего славы великого я выбрал малое – как бы зачерпнул горсть воды из морской пучины, чтобы хоть немного напоить божественным словом жаждущую душу». Автор снова повторяет, что создал свое «Сказание» «на память нам и последующим за нами родам».

Авраамий Палицын рисунок 17 века

Перед тем как приступить к его написанию, Авраамий долго сомневался в своих силах и способностях. Однако подобные опасения были напрасны, и Авраамию удалось полностью реализовать свое литературное призвание, впервые заявив о себе как о даровитом писателе. В «Сказании» на авансцену исторических событий выходит уже отдельная человеческая личность, большое внимание уделяется изображению подвигов простых людей, их роли в деле спасения родины. Профессор Н.К. Гудзий отмечал значительный вклад Авраамия Палицына, отличавшегося незаурядным умом и острой наблюдательностью, в историю Смуты. Трудно переоценить и литературные достоинства произведения. Палицын «прекрасно владел литературной речью, умел дать порой яркий художественный образ и поднимался до высокого публицистического пафоса и подлинного красноречия».

Могила Авраамия Палицына в Соловецком монастыре Фото 1916 г

Из текста произведения можно составить довольно полное представление и о его авторе – человеке начитанном и литературно одаренном. Обширная осведомленность Авраамия в разных областях знания вызывает тем большее восхищение, если учесть, что в молодости он не получил систематического образования: «училища николиже видех». Однако это не помешало ему прекрасно изучить Святое Писание. Проштудировал он и творения отцов Церкви– Афанасия Александрийского, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста. Хорошо разбирался Авраамий и в трудах по церковной и всеобщей истории, географии и философии. При написании «Сказания» Авраамий опирался на такие литературные источники, как «Житие Преподобного святого Сергия Радонежского», «Троянская история» Гвидо де Колумна, «Повесть о взятии Царьграда турками» Нестора Искандера, «Казанская история», сочинения Максима Грека. В «Сказании» встречаются прямые заимствования из послесловия к Острожской Библии; знаком был автор также и с публицистическими сочинениями своего времени, такими как «Сказание и повесть о Гришке Отрепьеве и о похождении его», обращался он к документам Посольского и Разрядного приказов, к летописным источникам, в частности к Хронографу 1616 г.

В Троице-Сергиевом и Соловецком монастырях в распоряжении будущего писателя находились крупнейшие монастырские библиотеки России, что давало ему уникальную возможность постоянно самообразовываться. Как свидетельствует современник Авраамия Палицына – Арсений Глухой, это был обычный тогда путь для тех, кто хотел получить серьезное образование.

Любопытным документом является «Жалованная грамота Палицына Троице-Сергиеву монастырю на вотчину села Лазарева… на книги – всего на вклад во сто рублев». Из нее интересно узнать, какие книги были у келаря в личном пользовании: «Се аз Живоначальные Троицы Сергиева монастыря келарь старец Авраамий Палицын дал книг новых: Евангелие письменное, да печатных два Евангелия, напрестольное, листы по краям золочены, два Апостола, две Триоди постных, две Триоди цветных, Минея общая, да письменных уставов неведомых все в Шесть. Псалтырь со следованием в четверть, Шестподневец на всю седьмицу, а в нем Апостол, Евангелие, Псалтырь, Часовник сполна в полдесть немного подержан, ценою архимандрита Дионисия, и казначея, и уставщика, и старцев соборных за сорок два рубля… И всего много вкладу сто рублев по своих родителей и по себе».

Известно также, что Авраамий Палицын следил за тем, как велась перепись книг в Троице-Сергиевом монастыре. Так, по его повелению инок Иона переписывал беседы Иоанна Златоуста на евангельские темы. В XIX в. была найдена оставшаяся после смерти старца «Псалтырь старца Авраамия Палицына, пожившего здесь в обители на Соловках на своем обещании, идеже пострижен». В библиотеку монастыря поступило и рукописное «Житие Преподобного святого Сергия Радонежского», переданное в дар Палицыным.

Сразу после выхода в свет «Сказание» завоевало большую популярность. Одних лишь рукописных копий «Сказания» насчитывается более 200. Записи, оставленные на полях этих рукописей, показывают, что оно было широко распространено среди всех слоев населения: книговеды обнаружили несколько десятков автографов бояр, дворян, представителей духовенства, купцов, посадских людей, мещан, а также крестьян.

О том, что память об Авраамии жива в веках, наглядно свидетельствует знаменитый памятник «Тысячелетие России» в Новгороде Великом, созданный по проекту скульптора М.О. Микешина. Скульптура была торжественно открыта в 1862 г. на территории Новгородского кремля, напротив Софийского собора. На ее барельефе изображены государственные деятели и полководцы, выдающиеся ученые, писатели, просветители и подвижники Русской Православной Церкви. Среди них Авраамий Палицын занимает почетное место – в группе «военных людей и героев», после Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского – руководителей Второго земского ополчения, освободившего Москву от польско-литовской интервенции в октябре 1612 г., и рядом с Иваном Сусаниным.

Источник

Авраамий Палицын — тот, кто на века оклеветал Бориса Годунова

395 лет назад, 23 сентября 1626 года (13 сентября по старому стилю), в Соловецком монастыре умер монах Авраамий — Аверкий Палицын. Его имя малоизвестно, однако Палицын остался в истории и как один из видных деятелей Смутного времени, и как человек, со лжи которого в русской историографии и в русской литературе возник самый громкий клеветнический навет, живущий и поныне.

Русские дворяне Палицыны ведут свой род от литовского воеводы Ивана Микулаевича, который в 1373 году «выехал из Литвы на Русь», то есть ушел от литовских великих князей и поступил на службу к русским князьям. Прозвище у него было примечательное – Палица. Не каждого так назовут. Неизвестно, отличался ли его потомок Аверкий Палицын физической силой, но характером – точно.

Родился Аверкий в селе Протасове, близ Ростова. Год рождения неизвестен. В восьмидесятых годах XVI века — воевода на Коле (ныне районный город в Мурманской области, Кольский район). Значит, родился примерно в середине 1550-х годов.

Авраамий Палицын, рисунок XVII века

В 1588 году царь Федор Иоаннович лишил Аверкия Палицына имущества и отправил на Соловки, где его насильственно постригли в монахи под именем Авраамия. Причина — участие в заговоре Шуйских против царя Федора. Борис Годунов, взойдя на трон, вернул Палицына из ссылки. Но признательности и благодарности от него не получил. Наоборот. Поскольку Годунов при царе Федоре был правителем, то Аверкий (Авраамий) именно его считал причиной своих бед и жестоко отомстил, на века оклеветав в книге.

Участие Палицына в заговоре Шуйских подтверждается тем, что после смерти Годунова, со вступлением на царский трон Василия Шуйского началось и возвышение Авраамия. Он был назначен келарем Троице-Сергиева монастыря. Келарь – по-нашему завхоз. Применительно к такому огромному хозяйству – главный завхоз. Это с одной стороны. С другой стороны – воевода, человек решительного характера на такой должности стал значительным лицом. По сути — военный комендант мощнейшей крепости на пути к Москве. Впоследствии Смоленск пал под ударами поляков, а Лавра выдержала четыре месяца осады и выстояла. Царь Василий приблизил Авраамия к себе, во всем советовался, и Авраамий, как мог, помогал ему. Например, вывез из Троице-Сергиева монастыря в Москву большие запасы зерна, когда в Москве стало плохо с хлебом.

Предатель

Авраамий Палицын и после свержения с трона своего покровителя, царя Василия Шуйского, остался келарем Троице-Сергиева монастыря. Он входил в состав посольства 1610 года к польскому королю Сигизмунду. Выборные от церкви и боярства во главе с митрополитом Филаретом и боярином Голицыным просили царем на Русь польского королевича Владислава, сына Сигизмунда. Но перед этим они получили от патриарха Гермогена простую и ясную инструкцию – королевич Владислав должен креститься в православии. Если же нет, то не будет патриаршего благословения, а будет порушение всему московскому государству и православной вере. Патриарх Гермоген напутствовал послов «стоять за православную христианскую веру неколебимо».

Патриарх Гермоген

Но Сигизмунд не согласился на крещение своего сына Владислава в православии, да и вообще, сам хотел быть королем объединенного огромного государства, превратив Русь в польское воеводство. Переговоры зашли в тупик.

Однако, не у всех. Как водится, посольство прибыло со многими дарами. Очевидец отмечает, что самые богатые подарки преподнес келарь Авраамий: «серебряный позолоченный двойчатый кубок, золотный атлас и сорок соболей». Сигизмунд остался премного доволен, обласкал Авраамия и даровал его монастырю охранную грамоту на землю и все другие права. С тем Авраамий в январе 1611 года, получив все для своего монастыря, и отбыл в Москву. А посольство осталось. В плену. Для справедливости надо заметить, что Авраамий был не один. Думный дворянин Сукин, дьяк Васильев и еще 43 человека уехали, получив от короля «грамоты и другие пожалования».

Разумеется, их поведение расценили как предательство, измену. И прежде всего — поведение Авраамия, не последнего человека в посольстве. Через десять лет, выйдя из польского плена, глава посольства митрополит Филарет, став патриархом и «Великим Государем Руси», покарал Авраамия. Может, и напрасно. Потому что Авраамий уже стал другим.

Народный трибун

Тотчас по возращении Авраамий решительно меняется и становится яростным врагом поляков. Что тому причиной – неизвестно. Можно лишь предполагать. То, что Авраамий умен и образован – несомненно. Знатный, облеченный властью — то есть привык решать и вершить большие дела. Прагматик, можно сказать — беспринципный. Такой человек мог резко изменить поведение, прийти к совершенно определенному выводу, со стороны посмотрев на результаты переговоров, трезво осмыслив происходящее на Руси и в Польше. А ситуация была такая… Сигизмунд не желает крещения Владислава в православии, сам хочет на московский трон. Но церковь никогда не примет на московском престоле католического короля. Значит, тупик. И судя по обстановке в стране, у поляков нет никаких перспектив закрепиться в Москве и на Руси. Значит, пока не поздно, надо заглаживать свой промах, свой сговор с Сигизмундом и присоединяться к тем, кто против поляков.

Возможно, так и размышлял Авраамий. Он об этом в своей книге ничего не пишет.

Так или иначе, с 1611 года Авраамий участвует в составлении и рассылке грамот по всей Руси с призывом подняться на борьбу с поляками, идти на помощь Москве. В книге он уверяет, что это он сочинял, рассылал. Из других же источников, в частности, из «Жития Дионисия», известно, что грамоты эти сочинялись в келье архимандрита Дионисия и чуть ли не под его диктовку (свидетельство попа Ивана Наседки). И первенства Авраамия в том не было.

Но он несомненно участвовал. И грамоты – были. И на них откликнулась Русь. В том числе — Кузьма Минин.

Самохвал

Авраамий – автор книги «История в память впредъидущим родом», описывающей события на Руси с 1584 по 1620 годы. В научном обиходе она известна как «Сказание Авраамия Палицына».

О себе Авраамий пишет в третьем лице, называет себя «старцем Авраамием». И получается, чуть ли не главным спасителем Руси был этот самый «старец». Что вызывает большие сомнения.

Авраамий там – везде. Все князья-бояре обращались за советом к нему. Всех мирил и вразумлял он. Чуть где плохо – зовут «старца Авраамия». Например, в знаменитой битве у Крымского брода, когда гетман Ходкевич одним ударом «сотни и полки все смяша, и втоптал в Москву реку», когда казаки Трубецкого отказались идти на помощь полку Пожарского, когда судьба битвы за Москву висела на волоске, Минин и Пожарский, оказывается, послали за ним. Он приходит и видит «князя Дмитрия и Козьму Минина и многих дворян плачющихся…» Он идет в табор к казакам, стыдит их, воодушевляет призывами постоять за отечество и православную веру, после чего «И поидоша вси в бой». Причем шли в бой с кличем «Сергиев! Сергиев!» То есть Авраамий прославляет таким образом не только себя, но и свой монастырь. Что, конечно, похвально. Но малоубедительно. Клич «Бей!» вообразить легко, а вот клич «Сергиев!» – трудно. В бою такое просто не выговаривается.

Но этот эпизод именно в таком виде стал достоянием читателей, потому что его едва ли не дословно повторил Соловьев в «Истории России с древнейших времен».

По книге Авраамия Палицына выходит, что на этом бой и закончился, и войска литовского гетмана Ходкевича отошли на Воробьевы горы. А поскольку сражение было решающее, то следует, что победа в нем и над поляками вообще – заслуга Авраамия.

В Никоновской же летописи день 24 августа описан иначе. Во-первых, специально за Палицыным никто не посылал. Он там уже был: «В то время прилучилось быть в полках у князь Дмитрея Михайловича Пожарсково Троицкому келарю Аврамию Палицыну, и пойде в таборы к казакам и моляша их, посули им многую монастырскую казну…». То есть казакам пообещали – и дали – деньги, церковное золото! И только тогда они пошли в бой.

Во-вторых – и это главное — после атаки казаков сражение не закончилось. Казаки снова ушли в свой табор, пехота залегла по рвам и ямам. «Всею ратью стали плакать и молиться». Ударь в этот момент Ходкевич – поражение неминуемо, и неизвестно, как бы все дальше сложилось. Но тут свое слово сказал Кузьма Минин. Он с отрядом в триста дворян перешел через Крымский брод и напал на поляков. Те побежали. Другие ополченцы, видя успех атаки, устремились за Кузьмой. Гетман Ходкевич отступил на Воробьевы горы, а на следующий день ушел из Москвы на Можайск – то есть оставил поляков без своей поддержки, один на один с ополчением Минина, Пожарского и Трубецкого. Участь поляков в Москве была решена.

Но Авраамий о том не пишет. Хотя был в тот день на поле боя, все слышал и видел своими глазами. Однако изобразил так, что Минин и Пожарский только плакали, а он, Авраамий, остановил казаков пламенным словом (ни в коем случае не обещанием денег), повел в бой.

Представляете, что бы знали мы и что думали бы о тех событиях, сохранись до наших дней только рукопись Авраамия?

Например, если судить по его книге, то и в избрании на престол Михаила Романова главную роль сыграл «святой старец Авраамий». Как он пишет, к нему на подворье чередой шли бояре, дворяне, атаманы и казаки, чтобы он, Авраамий, сказал «священному собору и боярам» об их желании видеть на троне Михаила Романова. Что он и сделал. И уже наутро иерархи церкви и бояре решили избрать царем Михаила, и послали на Лобное место известить народ о том рязанского архиепископа Феодорита, троицкого келаря Авраамия, архимандрита Иосифа и боярина Василия Петровича Морозова.

Обратим внимание на порядок имен. Тогда этому придавалось особое значение. Например, в грамотах о спасении страны, рассылаемых князьями-боярами по городам, подпись высокородного боярина Морозова – первая. Подпись Пожарского – десятая. А Кузьмы Минина – пятнадцатая. За ним еще двадцать подписей – князей Туренина, Шереметева, Салтыкова, Бутурлина…

Тут же Морозов — на последнем месте. Авраамий все-таки поставил архиепископа Феодорита впереди себя (архиепископ, как-никак!), а вот архимандрита Иосифа и самого Морозова – решительно оттеснил. В общем, не скромничал. Когда ты пишешь, твоя рука — владыка. Но отметим: ведь Авраамий среди четырех избранных — был! А с таким известием на Лобное место выходили только люди известные, чтимые народом. Хотя был ли там Авраамий на самом деле – доподлинно неизвестно.

Соловьев этот эпизод излагает несколько иначе. Феодорит, Иосиф, боярин Морозов и Авраамий не извещали народ об избрании Михаила Романова, а спрашивали людей, кого они хотят в цари. «Михаила Федоровича Романова» – был ответ». Само по себе, конечно, возжелание народом Михаила Романова сомнительно. И в изложении Палицына, и в изложении Соловьева. Что знал тогда народ о шестнадцатилетнем Романове, с какой стати захотел в цари никому не известного мальчика? Но в данном случае важна другая деталь: Соловьев в точности повторяет состав и порядок имен: Феодорит, Авраамий, Иосиф и боярин Морозов. Но в Никоновской летописи, где событиям Смутного времени посвящен целый том, присутствие Палицына на Лобном месте не засвидетельствовано. По летописи, не было его там. Значит, Сергей Михайлович Соловьев в своем фундаментальном труде «История России с древнейших времен» данный исторический момент воспроизвел по книге Палицына?

Вот так Авраамий Палицын в самом прямом смысле вписал себя в историю и в «Историю России с древнейших времен».

Более того, его изображение в ряду героев нашей истории есть в горельефе памятника «Тысячелетие России».

Авраамий Палицын в горельефе памятника «Тысячелетие России»

Плагиатор и клеветник

Значительная часть «Сказания…» – явный плагиат, чьи-то сочинения, переписанные Авраамием и приписанные себе. Правда, Палицын и не скрывает, сам указывает, что пользовался чужими произведениями. По тем временам это не грех. Все летописи, дошедшие до нас, начаты неизвестно кем и несколько раз переписаны неизвестно кем. Рукопись-летопись воспринималась как общее достояние, как рабочий материал, который переделывался через века в свете тогдашнего понимания и толкования прошлых событий.

Грубо говоря, сидел в XVI или XVIII веке монах-переписчик и кроил по своему разумению события XIII или XIV веков. Не по своему личному разумению, конечно, а руководствуясь указаниями начальства, которое, в свою очередь, руководствовалось идеологическими установкам того времени. Все наши летописи дошли до нас именно в списках XVI — XVIII веков. Вот почему так важна работа специалистов по отделению первоначальных текстов от позднейших вставок и напластований.

Первые шесть глав «Сказания…» – чье-то сочинение, переписанное Авраамием Палицыным на свой лад. Нашлась первоначальная рукопись, оригинал. Предполагается, что автор ее — архимандрит Дионисий, глава Троице-Сергиева монастыря, под непосредственным началом которого служил Авраамий.

Архимандрит Дионисий

События, начиная с 1584 года, изложены спокойно, обстоятельно, бесстрастно. Как говорится, ничего личного. Да и какие могут быть личные счеты у выходца из простолюдинов архимандрита Дионисия с Борисом Годуновым, к примеру. А вот у воеводы Аверкия Палицына – были. И потому эти первые шесть глав, переписанные Палицыным, полны нападок на царя Бориса. Он и убийца царевича Дмитрия, и вообще все беды Руси от него.

Понятны чувства воеводы Аверкия, подвергнутого опале и насильственно постриженного в монахи царем Федором при правителе Борисе Годунове – которого он посчитал виновником своего изгнания. Однако умудренный жизнью келарь Авраамий хотя бы в глубине души должен был осознавать, что это Шуйские противостояли Годунову и начали смуту на Руси. Однако написал иначе. Наконец, именно Годунов вернул его из ссылки. Значит, напраслину о нем думал Аверкий, он должен быть благодарен царю Борису.

Но — нет. Первые шесть глав книги Авраамия – обвинительный трактат о Борисе Годунове. И если с его историческими выдумками потомки более или менее разобрались, критически проанализировали, сверив с другими источниками, то один частный, но очень громкий для русской истории случай многие и многие, почти ВСЕ ПРИНЯЛИ НА ВЕРУ. А именно: Авраамий написал, что царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, убили по наущению Бориса Годунова. И до сих пор почти все в это верят, так утвердилось в общественном сознании.

Рукопись Палицына вышла двумя изданиями в 1784 году и в 1822 году. А уже через два года Николай Карамзин в 10 томе «Истории государства Российского», опираясь на лжесвидетельство Палицына, обвинил царя Бориса в убийстве Дмитрия. А Пушкин на основе «Истории…» Карамзина написал драму «Борис Годунов». И вот её уже двести лет каждый образованный человек читает, в школе изучаем…

Снова изгнанник

В июне 1619 года вернулся из польского плена, пробыв там почти десять лет, митрополит Филарет. И тотчас же был избран патриархом Московским и всея Руси. Он стал фактическим правителем страны при царе Михаиле Романове, титуловался «Великим Государем Руси» и начал твердой рукой наводить порядок. Вспомнил он и Авраамия. И тотчас же сослал на Соловки.

В изгнании Авраамий Палицын прожил еще семь лет. Умер в Соловецком монастыре 13 сентября (23 сентября по новому стилю) 1627 года. Надо сказать, царь Михаил, помня о его заслугах, послал на его погребение 50 рублей. Деньги большие. (Например, думный дворянин Гаврила Пушкин (предок поэта) имел жалованье 120 рублей в год, а думный дворянин Кузьма Минин – 200 рублей в год.) Наверное, на эти деньги и было заказано надгробие, плита с надписью: «Лета 7135 се преставился раб божий кел. Палиц. Аврамие».

Надгробную плиту нашли в монастыре через сорок пять лет после смерти изгнанника, в 1672 году. Там, на Соловках, она стоит и доныне.

Надгробие Авраамия Палицына в Соловецком монастыре

Когда-то очень давно о «Сказании Авраамия Палицына» спорили. Были у него сторонники, но большинство исследователей сочли, что повествование Авраамия — восхваление самого себя, и только. И – клевета, добавлю я.

Как бы то ни было, но среди героев Смутного времени был и этот неординарный человек. Он дважды упоминается в Никоновской летописи. То есть и участник, и свидетель, и, наконец, писатель. Цель же моих скромных заметок простая: напомнить современникам и утвердить в их памяти это имя – Авраамий Палицын.

Источник