какие утки живут в подмосковье

Оранжевые утки стали коренными москвичами

В этом году у московских орнитологов юбилей: ровно 50 лет назад пара огарей родом из Московского зоопарка впервые загнездилась в центре города, а прошлым летом эти забавные утки кирпично-апельсинового цвета вырастили на московских водоемах уже около двух сотен птенцов!

«История расселения обыкновенного огаря в Москве давняя, — рассказывает научный сотрудник биологического факультета МГУ, ученый секретарь Рабочей группы по гусеобразным Северной Евразии Анастасия Поповкина. — Первоначально они жили в зоопарке, а с 1948 года подросшим птенцам перестали подрезать крылья, и появилась группа огарей, живущих на свободе». С тех пор вольные птицы размножались каждый год, некоторые покидали зоопарк. Но только в 1956 году первая пара огарей вывела птенцов в городе за пределами зоопарка.

На зиму московские огари перебираются в зоопарк, на незамерзающие пруды. По словам сотрудника зоопарка Иннокентия Сметанина, морозы птицы переносят без проблем и ежедневно совершают перелеты с большого пруда на пруд новой территории. Каждую зиму здесь кольцуют 15-20 огарей, надевая им на лапки зеленые кольца с белым номером.

22 января орнитологи из МГУ и Союза охраны птиц России проводили в Москве и области очередную перепись утиного населения и насчитали в зоопарке 420 огарей, а зимой 2005 года их там было 390. Численность московских огарей начала стремительно расти с 1998 года — тогда их было чуть больше сотни.

По словам Анастасии Поповкиной, растущая московская популяция огарей потихоньку расселяется. Например, в последние годы их встречали в Московской области: в Раменском, под Серпуховом, в Дедовске и Пушкино, а в Юбилейном пара огарей гнездится уже не менее 10 лет. Но пока ученые не встретят где-то птиц, окольцованных в Москве, доказать их московское происхождение нельзя. Поэтому зоологи очень просят всех, кто видел оранжевых уток за пределами Москвы, сообщать им об этом.

Огари — южане, обитатели водоемов зоны степей и полупустынь от Средиземного моря до Приамурья, а московская популяция находится почти на 800 км северо-западнее границы их природной области распространения. В мире 180-220 тысяч огарей, из них 40-60 тысяч живет в России. В биологии этих уток много интересного и неразгаданного.

Оказалось, например, что московские огари, выращивающие птенцов летом на городских прудах в окружении отдыхающих с детьми и с собаками, настолько привыкли к людям, что подпускают их совсем близко, не подавая сигнала тревоги, и вообще выглядят вполне благополучно и не нервничают. Если же ситуация кажется им опасной, они вместе с птенцами отплывают на середину водоема.

В природе пары огарей, яростно защищающие свою территорию от собратьев, гнездятся обычно очень далеко друг от друга, а птицам московской популяции приходится придерживаться совсем другой, «коммунальной» стратегии выживания. И если в природе они гнездятся либо в норах, либо на высоте — в дуплах деревьев, на скалах, то в городе, как показали исследования Анастасии Поповкиной, они сооружают гнезда на чердаках многоэтажных зданий, а потом птенчики прыгают вниз, и родители ведут их на пруды, часто преодолевая большие расстояния и множество опасностей в лице собак, кошек, автомобилей.

Почему-то, хотя, на человеческий взгляд, в Москве полно незанятых подходящих прудов, огари предпочитают селиться около уже «проверенных» водоемов. И тут начинается мощная конкуренция — за пруд, за место для гнезда, и всё это сопровождается шумом, драками и семейными драмами! Обездоленные самки, бывает, подбрасывают яйца в чужие благополучные гнезда. В одном из гнезд ученые нашли 26 яиц — при том что самка огаря откладывает от 6 до 12 яиц, а старая опытная самка — до 14.

Пока самка сидит на гнезде, ее самец сторожит пруд. Когда родители приходят с птенцами на пруд, уже занятый другой семьей, их «встречают в штыки», и взрослых птиц, скорее всего, выгонят. Иногда в такой ситуации птенцы без присмотра гибнут. Однако случается, что птенцы из опоздавшего выводка, когда страсти поутихнут, присоединяются к семье, на территории которой они оказались, и их будут выращивать приемные родители. В 2003 году на пруду около Театра Российской армии было две семьи огарей, в одной 13 птенцов, в другой — 43, причем приемных детей во втором выводке было не меньше 31! На крыло из этих 56 молодых успешно встало 50. А вот в Среднем Поволжье объединенных выводков не встречали. Ученые считают, что московская популяция огаря еще только формируется, и нас ждет еще множество сюрпризов.

Источник

Москва и ее утки

Мегаполис Москвы разрастается год от года. Там, где еще совсем недавно были дачные местечки с сосняками и березняками, с прудами и речками, появляются высокоэтажные кварталы, ТЭЦ и бензозаправки. Природа Подмосковья не выдерживает этого натиска, отступая все дальше от городской черты. Но в городских джунглях тоже есть жизнь, которая упорно осваивает искусственную городскую среду. О том, как выживают в условиях города водоплавающие птицы — в интервью орнитолога Ксении Всеволодовны Авиловой, к.б.н., преподавателя биологического факультета МГУ.

Ксения Всеволодовна, так ли безжизненны городские джунгли?

В нашем представлении город губителен для всего живого. Но на самом деле это не совсем так. По последним представлениям ученых, город — это особая не закрытая система с различными не замкнутыми энергетическими циклами. Туда поступает огромное количество свободной энергии, потому что от тех ресурсов, что потребляет человек, масса оказывается неизрасходованными. Это не только отходы, это тепло, в огромном количестве выливающееся в окружающую среду, это механическая энергия, эвтрификация — поступление биогенов, которые могут использоваться различными живыми организмами. И многое другое. Один из законов существования биосферы в том, что живое вещество все, до чего сможет дотянуться, пускает в оборот. И позвоночные животные — птицы, млекопитающие — являются активными участниками этого процесса.

По количеству свободных ресурсов, по их распределению, город неоднороден. У него огромная мозаичность, гораздо большая, чем в естественной природе, и разных пограничных зон, экотонов там тоже огромное количество, и это создает особое многообразие ресурсов — пространственных, и пищевых, которые годятся для самых разных потребителей. Считается даже, что ресурсы города могли бы использовать, в принципе, все виды, которые способны были бы до них добраться.

Главный барьер — это, конечно, в первую очередь — беспокойство, оно давит и не пускает живые существа к этим ресурсам. Прямое уничтожение животным в городской среде почти не угрожает — в городе нельзя охотиться, например. И еще — немаловажное обстоятельство: в городе никому до животных нет дела — все заняты работой, семьей, и так далее. Никто ничего не видит. Например, летит над МГУ весной пролетная стая гусей — летит низко, на самом виду, даже слышен гусиный крик. И… никто из горожан даже не поднимает голову! Как ни смешно, это безразличие к живому по соседству, этому живому очень помогает выжить. Есть, конечно, и люди, которые не чужды эстетики, любованию живыми существами, например, утками с выводками, плавающими в городских водоемах.

Что является наиболее важным для видов, приспособившихся к условиям города?

Видам, способным жить в городе, нужна пластичность, достаточно широкая адаптивная ниша, которая позволит им выносить климатический экстрим, всплески беспокойства — шумовых, световых и иных раздражителей. На виды, узко специализированные, это оказывает губительное воздействие, они в городе выжить не способны. Удивительно, но случается, что даже в одной систематической группе есть виды, с «более крепкой психикой», способные выжить в городской среде, и более слабые, которые этого не могут. На водоплавающих птицах мы прекрасно все это видим. Чтобы анализировать все это, нужна система экологических индикаторов, которыми мы сейчас, в частности, занимаемся.

Еще одно важнейшее обстоятельство — как мы знаем, важнейшую роль в адаптации играет популяционный фактор. В городе популяции водоплавающих птиц разорваны, они расселяются по изолированным друг от друга водоемам, но обязательно должны существовать некие связи между этими поселениями — тогда они превращаются в особую метапопуляцию, существующую как единое целое, но на разных «островках живого». Сейчас многие исследователи приходят к выводу, что причиной внедрения вида в городскую среду является сам рост города. Город разрастается, надвигается на дикие популяции, и как бы «втягивает» их в себя, причем по самым, казалось бы, агрессивным и неподходящим участкам. Если в урбанизированной среде, например, в новом микрорайоне, есть хотя бы маленькие прудики, какие-то карьерчики, пустыри с болотцами — птицы охотно там селятся и начинают жить. Вот начали, например, застраивать Люберецкие поля — птицы оттуда пошли переселяться не куда-нибудь в дикую природу Тверской области — а в город, на Царицынские пруды, и так далее.

Динамика числа видов водоплавающих, гнездящхся в Москве

В городской среде идет адаптация не на уровне особи, а на уровне популяции. Популяция — бессмертна, как говорили наши классики. Где-то птицы могут пропасть, а где-то одновременно с этим появиться. Город — нестабильная среда, со стохастическими изменениями: где-то могут их исконный пруд зарыть, новый откопать, что-то там разворотить, микрорайон построить. И все равно, они сумеют отманеврировать, найти себе новый уголок и закрепиться там — такая форма адаптации. Устойчивость и мобильность — залог выживания в городе. Водоплавающие птицы — хорошая экологическая модель.

Сколько же у нас в городе видов околоводных птиц, и каковы они?

Если еще недавно считалось, что в Москве гнездится 12 видов, то сегодня их всего девять. Для этого существует ряд разнообразных причин.

Первой в город очень давно пришла утка-кряква и закрепилась в нем. Кряква у нас доминирующий вид, 96% от всех водоплавающих птиц. Ее, что называется, ничем не уничтожить. На крякве, например, хорошо заметно, что при условии разных форм обмена между разными поселениями этих птиц, они проявляют большую стабильность, наращивают численность. Например, поселение кряквы на Лихоборке проявляет удивительнейшую стабильность уже несколько лет — 1674 птицы — с точностью до 1 особи! Это пример отменной популяционной устойчивости. Кряквы круглое лето размножается. Большой процент птенцов гибнет, но все равно численность остается стабильной.

Динамика численности кряквы летом 1998-2015 гг.

Остальные водоплавающие птицы по численности не сравнятся с кряквой. Раньше вторым после нее был гоголь, лесная утка, специально интродуцированная в Москву. Гоголя в столице стали расселять в конце 1950-х гг. по программе «обогащения фауны Москвы» перед Всемирным фестивалем молодёжи и студентов 1957 г. Из Дарвинского заповедника на Рыбинском водохранилище привозили яйца, и в зоопарке подкладывали их под крякв и мускусных уток. Одновременно развешивали на прудах искусственные домики-гоголятники. Гоголь делает кладки в дуплах старых деревьев — до недавнего времени их было немало в столице. С 2002 г. начался подъем численности гоголей, достигшей в 2009 г. 58 выводков. Но она резко упала после зимы 2010/2011 гг., когда в Москве прошли ледяные дожди с налипанием мокрого снега, в результате чего было поломано около сорока тысяч деревьев, в первую очередь дуплистых. Развеска искусственных гнездовий пока не смогла приостановить сокращение численности гоголей. В 2015 г. отмечены всего 6 выводков, из них три — на Терлецких прудах.

Динамика численности гоголя в 1998-2015 гг.

Огарь — красивая яркая утка — встречается на московских водоемах все чаще и чаще.

Огарь сейчас является вторым по численности видом в Москве после кряквы. Этот вид — как и гоголь – искусственный интродуцент. Его долго адаптировали к городу, старались добиться самостоятельного размножения, это не сразу получилось. Но однажды накопился, видимо, некий популяционный резерв, и он начал гнездиться сначала в зоопарке, потом пошел в город. Несколько семей огарей нашли себе городе подходящие чердаки для гнездования — и началось. Сейчас их в зоопарке — около 1100. В Европе огарь расширяет ареал к северу, западноевропейские города он заселил. Там, как и у нас, он активно вытесняет местных водоплавающих — потому что эта утка крупная и агрессивная, супертерриториальная, на тех водоемах, где он оказывается с выводками, он соседей выжимает.

Динамика численности семейных групп огаря в 1998-2015 гг.

В Москве гнездятся две нырковые утки — хохлатая чернеть и красноголовый нырок. Хохлатая чернеть — третья по численности, она как бы незаметная, но очень упорная — вместе с красноголовым нырком они гнездились в одних и тех же местах на отстойниках. Для них они были очень привлекательны еще и потому, что на отстойниках в изобилии гнездятся озерные чайки, защищающие их от ворон — врага номер один для нырковой утки. Когда отстойники закопали, чернеть сразу пошла в город, раз за разом стараясь закрепиться на разных прудах. Хорошая экстенсивная популяционная стратегия. И — держится на уровне 30 выводков, стабильно.

Динамика численности хохлатой чернети в 1998-2015 гг.

А вот красноголовый нырок почему-то этого не смог — это не понятно. Оказался слаб. Он осел в Косино, на уровне численности около 8 выводков. А потом застроили Люберцы — и его численность выросла аж до 27 выводков — видимо, за счет подпитки откуда-то извне. Но дальше востока Москвы он не двигается. Видимо, это и есть тот самый случай непереносимости агрессивной городской среды, мешающей осваивать новые местообитания в городе.

Динамика численности красноголового нырка в 1998-2015 гг. На фото — самка красноголового нырка с носометкой (фото А. Голубевой)

Есть еще утка-широконоска — но она не выдерживает конкуренции с кряквой, всего несколько выводков. Есть два вида чирков, они считаются гнездящимися. Но вот чирка-трескунка уже не находили три года, а чирка-свистунка — уже лет пять. Им нужны луговые болота, мелкие водоемчики, крупные утки их, видимо, вытесняют.

Динамика численности широконоски в 2000-2015 гг.

Не-гусеобразные птицы — это чомга, с которой все хорошо. Чомга, как и красноголовый нырок, постепенно переселяется с техногенных водоемов в город, в Царицыно, на Лихоборку и так далее. В Царицыно она просто «расцвела» — ее численность по мере переселения с Люблинских отстойников выросла с 5-10 пар до 27 пар, и этот рост продолжается.

Динамика численности чомги в 1998-2015 гг.

Камышница. Фото В.П.Авдеева

Относительно благополучна камышница. Это птица из отряда журавлеобразных. Она давным-давно, еще в 70-е годы постепенно освоила город. Сначала она сидела по каким-то мелким болотцам. Она же незаметная, ее вообще не видно. Многие принимают ее за утку — пока не видно ее ног. Сейчас ее численность дошла где-то до 35 выводков, и она спокойно себе существует, причем так же маневрирует, как любая мобильная городская популяция.

Представьте себе — на отстойниках в воде валяются старые холодильники какие-то ржавые кровати, покрышки. И вот я наблюдала, как они лазили по этим кроватям на своих лапах с длинными пальцами, цепляясь за все что можно. Подплывает к покрышке, плавающей в воде, начинает ее вертеть. Находит на нижней стороне каких-то моллюсков, потом птенчик к ней подплывает, она кормит его этой добычей — трогательно до невозможности. У них есть замечательная особенность — у мамаши есть помощники — старшие птенцы кормят младших — удивительная нежная забота. Эта птица очень устойчивая.

Динамика численности камышницы в 1998-2015 гг.

Редки в Москве черношейная поганка и лысуха, которая в Европе — обычная парковая птица, а у нас есть только несколько пар.

Динамика численности лысухи в 1998-2015 гг.

Есть ли у водоплавающих птиц какие-то экологические стратегии, помогающие им освоить город?

Конечно. Мы выделяем условно две. Одна — с накоплением в промежуточных участках, рефугиумах с последующим постепенным внедрением и освоением городской среды. Птицы используют богатые жизнью техногенные водоемы и ассоциируют свои гнездовые участки с чайковыми — как «прикрытием» от хищников. Второй вариант— искусственная интродукция, как с огарем и гоголем.

Вы сказали — техногенные водоемы. Неужели эти более чем неприятные с нашей точки зрения места привлекают птиц?

Заселение фауной так называемых техногенных водоемов очень интересно. Такие страшноватые «урочища» часто встречаются на окраинах городов. Они, на поверку, оказываются очень богаты самыми разными ресурсами, очень мозаичны, и у населения считаются «нехорошим местом» — их редко посещают, что для птиц означает отсутствие фактора беспокойства. Это — свободный ресурс. Птицы, летящие на пролете, с удовольствием используют техногенные водоемы, останавливаясь там на отдых и кормежку, потому что там полно мелких беспозвоночных, водорослей, и всего чего хочешь. Их там никто не беспокоит, они могут сидеть там хоть месяц, могут задерживаться и даже зимовать. Те, кому по силам психологическое давление города, могут оставаться там подолгу и начинать осваивать другие городские водоемы, более агрессивную среду.

А какова картина в зимнее время? У нас ведь немало зимующих уток?

Совершенно другая картина зимой. Незамерзающие городские акватории на пролете могут легко «осадить» многих водоплавающих. Широконоска и чирок-трескунок — это виды чисто перелетные. Они у нас не зимуют. Из северных уток у нас на пролете останавливаются турпаны, большие крохали, иногда длинноносый крохаль, иногда морянки — немного, конечно. Большой крохаль и луток явно начинают осваивать Москву — их число небольшое, но оно потихоньку растет. Многие виды на зимовке очень многочисленны — например, гоголь — до 2000 птиц, и с каждым годом их количество растет.

А как на фауну водоплавающих влияют работы по обустройству и облагораживанию московских водоемов?

В Москве сейчас активно занимаются обустройством водоемов, созданием «комфортной городской среды». Берега расчищают от растительности, укладывают плиткой или гебионами, отсыпают гравием. Это почему-то считается экологической реабилитацией, но после нее водоем частенько превращается в безжизненную ванну. Но к счастью, природа все сама выравнивает в большинстве случаев.

Фауне города нужны «живые мостики» от одного оазиса до другого. Птицам хорошо — они летают. А вот насекомые этого уже не могут — им не хватает сил на длинные дистанции — по дороге надо где-то сесть и подкрепиться. Популяции насекомых мы можем потерять. Мы еще в 80-х годах ратовали за то, что нужно сохранить живую сеть московских речушек и прудов, что соединяют между собой все оставшиеся природные островки города. Эта сеть сама по себе служит источником расселения жизни в городе. Этот «экологический каркас» города надо обязательно сохранить и развивать.

Беседовала Екатерина Головина

Источник

Кряквы, чайки, огари: какие еще птицы зимуют на московских водоемах

В рамках Всероссийской акции «Серая шейка — 2020» специалисты Мосприроды посчитали водоплавающих и околоводных птиц, которые остались зимовать на природных территориях Москвы. Подсчет прошел 18 и 19 января на Кузьминских, Люблинских, Шибаевском, Качаловских, Знаменских, Очаковском и Царицынских прудах, на реках Сходне, Яузе, Чермянке, Очаковке, Рудневке, Сетуни и Москве-реке, а также на Ивановских отстойниках.

Специалистам Мосприроды помогали волонтеры — школьники, студенты и представители общественных организаций. Учет показал, что на московских водоемах остались зимовать 9750 водоплавающих птиц. Большая часть из них — кряквы: их насчитали 9369 особей. На втором и третьем месте — чайки серебристые (194 особи) и огари (71 особь). Также специалисты и волонтеры насчитали 49 сизых чаек, 25 гоголей, 17 озерных чаек, 12 хохлатых чернетей, одного белолобого гуся.

Из редко зимующих на природных территориях птиц обнаружили одну чомгу, четырех морских чернетей, двух свиязей и пять чирков-свистунков. Свиязей и одного чирка-свистунка нашли на Яузе, остальных чирков — на реке Рудневке в природно-историческом парке «Косинский».

Кто где зимует

В Зеленоградском административном округе города Москвы зимние учеты водоплавающих птиц прошли на незамерзающем участке реки Сходни в Крюковском лесопарке. Здесь насчитали 121 особь кряквы: 62 самца и 59 самок.

Учет птиц в парке «Измайлово» проходил на территории Ивановских отстойников. На маршруте встретили 392 крякв (252 самца и 140 самок) и одну хохлатую чернеть.

На реке Рудневке в парке «Косинский» обнаружили 26 самцов и 34 самки кряквы и четырех чирков-свистунков — одного самца и трех самок.

В Северо-Восточном административном округе столицы учеты провели на реках Яузе и Чермянке. Здесь зафиксировали 1390 самцов и 1138 самок кряквы. Также на Яузе встретили редкую зимующую утку — свиязь в количестве двух особей и одного самца чирка-свистунка.

В ландшафтном заказнике «Долина реки Сходни в Куркине» нашли 80 крякв — 45 самцов и 35 самок.

В «Царицыне» учеты прошли на Верхнем, Среднем и Нижнем Царицынских прудах, на реке Городне от улицы Мусы Джалиля до Братеевской улицы, на Москве-реке от моста близ Капотни до музея-заповедника «Коломенское». Протяженность маршрута составила около 10 километров. Здесь зимуют 2620 крякв, 17 озерных чаек, 49 сизых чаек, 194 серебристых чаек, 25 гоголей, 11 хохлатых чернетей, четырех морских чернетей, 71 огаря, а также белолобого гуся и чомгу.

Учет водоплавающих птиц в природно-историческом парке «Кузьминки-Люблино» прошел по маршруту от Верхнего Люблинского пруда через Нижний Люблинский, Шибаевский, Нижний Кузьминский, Щучий пруды до Верхнего Кузьминского пруда. На маршруте насчитали 1521 крякву — 872 самцов и 649 самок.

Также специалисты Мосприроды провели учет на Знаменских и Качаловских прудах и речке Битце и ее протоках. Здесь нашли 874 крякв — 461 самца и 413 самок.

В природно-историческом парке «Москворецкий» зимуют только кряквы: 450 — в Строгинском затоне, 100 — у Строгинского мыса со стороны Москвы и 200 — у причала Троице-Лыково.

В природном заказнике «Долина реки Сетуни» учет прошел на участке реки от МКАД до Рябиновой улицы. Здесь отметили 252 уток-крякв: 156 самцов, 96 самок. Также учет провели на реке Очаковке у Большого Очаковского пруда. Там зимует 171 кряква: 91 самец и 80 самок.

Численность и места обитания зимующих в столице водоплавающих пернатых — это один из индикаторов состояния водоемов и экологической обстановки в городе.

Источник

Сколько в Москве уток?

Что-то устал я писать про Африку, тем более, что мне еще нужно обрабатывать много фотографий, так что раньше весны я все равно ничего вам не расскажу и не покажу… ) Поэтому, чтобы вы про меня не забыли, я вам расскажу, сколько в Москве уток… ))

Не в плане количества, ибо только крякв у нас в городе зимой насчитывается до 30 000,

а о их видовом разнообразии.

Понятно, что самая распространенная утка в нашем городе – это кряква. Она же и одна из самых крупных, так что все, что меньше ее по размеру, представляет отдельный интерес. Кряквы живут практически на всех прудах, от центра до окраин, на Москве-реке, Яузе и прочих речках. Особенно много их можно увидеть зимой на незамерзающих водоемах. Понятно, что мы уже давно к ним привыкли, и просто проходим мимо, ну, или покормим их хлебом, а ведь если присмотреться, то кряква – это на редкость красивая утка! Просто надо посмотреть на нее немного внимательнее.

Вторая по численности утка, которую легко встретить на наших прудах – это огарь, или красная утка. Она была интродуцирована в городе, и сейчас вполне успешно гнездится, создавая весьма большие популяции.

Это тоже крупная и, пожалуй, самая яркая утка московской фауны. По ярко-оранжевой окраске ее легко отличить от всех других птиц, а вот самец и самка, в отличии от других уток, различаются весьма невнятно. Что странно, так как у большинства других уток самки имеют скромную пестро-коричневую маскировочную окраску, а селезни – контрастную, с блестящими зеркальцами на крыльях и часто переливчатую на голове.

Так же, особенно зимой, на незамерзающих реках можно увидеть двух разных уток черно-белой окраски – гоголя и хохлатую чернеть. Гоголя, в свое время, тоже пытались интродуцировать, но с гораздо меньшим успехом, чем огаря. Тем не менее, на наших водоемах зимует изрядное количество этих красивых птиц, английское название которых можно перевести как «золотоглазые».

Хохлатую чернеть можно встретить с осени до весны – приметная птица с контрастным оперением не особо пуглива, и зачастую хватает хлеб вместе с кряквами. В отличие от гоголей, которые преимущественно держатся подальше от берега.

Еще одна утка, которую довольно часто можно увидеть – красноголовый нырок.

А вот остальные утки довольно экзотичные (для Москвы), буквально штучные экземпляры, за которыми приходится ехать специально, и то еще должно повести. Иной раз бывает, что одна-две утки держатся на одном месте довольно продолжительное время, и тогда к ним начинается настоящее паломничество из заинтересованных людей с фотоаппаратами.

Например, прошлой зимой, в Коломенском, плавали две самочки морской чернети. К сожалению, без кавалера, который гораздо интереснее своих серых подружек.

самец, фото из интернета

Один раз, несколько лет назад, в Царицыно я попал на широконосок – совершенно шикарные, красивые утки с огромным клювом. Это называется – повезло! Еще одинокую самку встречали той зимой в Коломенском, но мне она не попалась.

Бывает, если повезет, встретить чирков – трескунка и свистунка. Самочка чирка-трескунка этой осенью и зимой живет в Коломенском, а вот самца я видел всего один раз, далеко и плохо, поэтому получилось не столько фотография, сколько констатация факта.

самец, фото из интернета

Чирка-свистунка я встречал по одному разу, самца и самку, но они были очень стеснительные, и фотографироваться не сильно хотели. А самца, который на пару-тройку дней залетел в Царицыно, мне поймать не удалось, поэтому фотография не моя.

самец, фото Светлана Голованова

Иной раз с городе можно встретить свиязь, чаще самку, чем самца, которого мне толком удалось поймать и снять только в этом месяце.

Шилохвость. Очень элегантная утка, прошлой зимой селезень отлично позировал на Яузе в районе Медведково. Люди говорили, что встречалась и самочка, но мне она не попалась.

Из совсем экзотных уток у нас можно встретить яркую пеганку,

скромную серую утку,

красноносого нырка,

белоглазого нырка.

Но, скорее всего, это зоопарковские птицы, которые периодически сваливают из-за решеток на волю. Но колец на них нет, так что этот момент недоказуем, хотя и более, чем вероятен.

Из совсем редких и точно диких, если постараться, можно увидеть интересную утку под названием турпан. Она интересна тем, что основу ее рациона составляют раки. А где в Москве раки, спросите вы? Отвечаю – Строгинский затон, и я сам был весьма удивлен этому факту.

Если повезет, нет, если сильно повезет, то на реке можно встретить пролетно-залетную морянку. Мне еще не повезло, поэтому фото тоже не мое.

фото Светлана Голованова

Ну и совсем из области фантастики, а скорее всего, из частных питомников, в городе появляются мандаринки – одни из красивейших уток в принципе. Этого самца я снимал пару лет назад на небольшом пруду в Бутово, а самок несколько раз замечали на водоемах на севере города. Очень странно ее тут видеть, ибо в дикой природе она живет на Дальнем Востоке, и интродуцирована в Европе, но вот у нас ей делать совсем нечего.

Так же, к семейству Утиных относятся крохали, птицы, на мой взгляд, на уток совсем не похожие, но ученым виднее. Зимой, на Москве-реке, в районе Коломенского-Марьино, уже который год зимуют большие крохали и лутки, или малые крохали. Увы, птицы эти весьма осторожные, и чаще плавают далеко от берега, поэтому и фотографии получились постольку-поскольку. На всеобщее удивление, одна самка большого крохаля осталась у нас на лето, и позировала кому не лень, а вот толковой фотографии самца у меня так и нет.

Большой крохаль, самец

Большой крохаль, самка

Большинство остальных птиц, которые плавают на воде, к уткам, строго говоря, не относятся. Хотя некоторые вместе с ними состоят в обширном семействе Утиные.

Это одомашненные лебеди-шипуны, которых можно легко идентифицировать по пышному оперению и красному клюву.

В том году, непонятно откуда, на пруду в Царицыно появился лебедь-кликун, который послушно позировал фотографом на протяжении пары месяцев, после чего, как все надеются, куда-то свалил.

Так же в Царицыно уже который год живет белолобый гусь, заинтересованные люди уже знают его в лицо.

Этой осенью в Строгино появилась белощекая казарка. Сначала одна, а потом к ней присоединились еще три-четыре птицы. Тоже какая-то фантастика, они живут гораздо севернее Москвы, и до сего момента буквально считанное количество раз были встречены на пролете в области.

Удивительное дело, но вместе с первой казаркой появился и гуменник, очень симпатичный небольшой дикий гусик. Хотите смейтесь, хотите нет, но у меня впервые появилось желание не только сфотографировать птичку, но еще и погладить. Не могу объяснить почему, но выглядит он совершенно очаровательно! И он, и казарки, остались в городе зимовать, и надеюсь, что этот тяжелый период они удачно переживут.

Если гусей и лебедей еще можно хоть как-то приравнять к уткам, о которых, собственно, и задумывался рассказ, то вот остальных плавающих по воде птиц к уткам отнести ну никак нельзя. Поэтому возгласы «Посмотри, какая уточка плывет» иной раз вызывают смех, хотя понятно, что нельзя ожидать, что все подряд могут отличить утку от чомги. Но вы-то теперь сможете!

Итак, в завершение, кто еще может плавать на реке-озере.

Это чомга, или большая поганка. Она успешно гнездится на Нижнем Царицынском пруду, и с весны до поздней осени увидеть их там может абсолютно любой человек. Как я уже говорил, к уткам она не имеет никакого отношения, и относится к семейству Поганковые.

Еще одна относительно крупная водоплавающая птица, которую так же можно встретить в Царицыно – лысуха. Ее несложно отличить от любой другой нашей птицы по равномерно черной окраске и белому клюву с нашлепкой на лбу. Очень радует тот факт, что они тоже начали гнездиться в городе. Она относится к семейству Пастушковых, то есть, она ближе к журавлям, чем к уткам… ))

К этому же семейству относится небольшая камышница, но это я наверное уже совсем в сторону ушел, ибо перепутать камышницу с уткой можно только с большого перепоя. Хотя, кто знает.

Остальных водных птиц, которых ТЕОРЕТИЧЕСКИ можно увидеть на московских водоемах я рассматривать не буду, что-то подсказывает мне, что если в один прекрасный день на Москве-реке я увижу фламинго, то сильно не удивлюсь.

Всем спасибо за потраченное время, надеюсь, было интересно! )))

Источник