лучший детский кардиолог россии
«Зачем вы вообще такого ребенка спасали?» Кардиохирург из Петербурга делает уникальные операции детям. Теперь его хотят уволить
Родители детей с пороками сердца создали петицию против увольнения завотделением кардиохирургии детской горбольницы №1 в Санкт-Петербурге, главного детского кардиохирурга города Рубена Мовсесяна. За сутки она собрала больше десяти тысяч подписей. Как утверждается в открытом обращении, руководству больницы не нравится, что врач «пытается спасти всех нуждающихся детей, а не только коммерчески выгодных». В обращении говорится, что в прошлом году питерское отделение кардиохирургии приняло 1278 пациентов. Летальность при этом составила 3,3 процента, что ниже среднероссийских показателей. Некоторые операции, которые здесь делают новорожденным, не выполняют больше нигде в России. «Лента.ру» поговорила с матерями пациентов, которых спас врач.
Без почвы под ногами
Я создатель интернет-сообщества «Кардиомама». Моя история началась не при Мовсесяне. Но в свое время я уже пережила отъезд одного уникального кардиохирурга из нашей страны. И мне бы не хотелось, чтобы такое снова случилось. Это был Вадим Германович Любомудров. Он в свое время создал отделение, которым сейчас руководит Мовсесян. Любомудров уехал в 2009 году работать в Кувейт. Это было его решение, но, вероятно, причины так поступить у него были.
В нашем сообществе сейчас почти 15 тысяч человек. И мы знаем, что это реальные люди, а не фейки, у всех — дети с пороками сердца. В обществе информированность о том, что такое пороки сердца, какие они бывают, очень низкая. Иногда семьи узнают, что у будущего ребенка проблемы, во время беременности. И начинают судорожно искать, что им делать.
Фото: ДГБ №1 Санкт-Петербург
В большинстве российских регионов даже при легком пороке сердца маме на сроке 26-27 недель предлагают сделать аборт. Созывается комиссия, врачи часто убеждают, что иных вариантов нет, ребенок обречен. Но когда матери пытаются искать дополнительную информацию, находят наш форум и с удивлением узнают, что кардиодети могут жить, ходить в школу, учиться в институтах. Легкие пороки сердца оперируют во многих местах. Но если проблемы серьезные, есть всего несколько кардиохирургов в России, которые могут помочь. Один из них — Мовсесян.
Знаю, что пациенты на таких врачей просто молятся. Они продают квартиры в Петропавловске-Камчатском, на Сахалине, в Тюмени и переезжают в Санкт-Петербург. Они делают это, чтобы ребенок попал в руки именно к этому кардиохирургу, именно к его команде. И сейчас может оказаться так, что все это было зря.
Мы получили информацию от матерей, детям которых были запланированы операции на сердце. У них все вмешательства переносятся или откладывается на неопределенный срок. И не в связи с пандемией, а из-за того, что неясно, что будет с их доктором. Некоторым сказали, что, возможно, оперировать ребенка будет другой врач. Родители в шоке. Потому что такие операции — уникальны, они штучные. Мы живем в нестабильное время, в нестабильной стране, в нестабильной ситуации. Сейчас всех подкосила ситуация с ковидом. Но если случается еще и такое — это вообще выбивает почву из-под ног.
Половина сердца
У сына врожденный порок — синдром гипоплазии левых отделов сердца (СГЛОС). Когда Александр родился, я думала, что наш случай уникальный. Но оказалось, что детей, у которых есть только правая или только левая половинка сердца, много. И с каждым годом, к сожалению, их становится все больше. Раньше такой порок сердца считали неоперабельным. В течение первых-вторых суток после рождения эти дети умирали. Сейчас у них есть шанс.
В России всего несколько кардиохирургов, кто берется оперировать СГЛОС. Чаще всего люди при посредничестве благотворительных фондов обращаются за помощью в Германию или едут в Санкт-Петербург. Операции СГЛОС у детей разделены на три этапа, и каждый имеет свои названия: «Норвуд», «Гленн», «Фонтен». Нам первую часть корректировки сделали в один месяц, вторую — в восемь месяцев. Сейчас Александру три года. Летом или в начале осени у нас был запланирован заключительный этап операции. Сейчас мы оказались между небом и землей. И что делать дальше — не понятно.
Счастливый билет
У меня во время беременности примерно на восьмом месяце случился пиелонефрит (бактериальное воспаление — прим. «Ленты.ру»). Это часто бывает, как объяснили врачи. По скорой меня отвезли в больницу, там стали перепроверять. Оказалось, что у ребенка — гипоплазия левого отдела сердца. Я потом уже прочитала, что выживаемость детей на первом этапе операций по коррекции этого порока — около 10 процентов. И всего несколько кардиоцентров в стране, кто за такое берется. Практически везде таким детям отказывают. Потому что это — сложнейшее вмешательство, следующий уровень сложности после него — это пересадка сердца. Но без этих операций шансов на жизнь у детей совсем нет, даже мизерных. Но меня успокоили, что мы вытянули счастливый билет. Потому что лучший доктор в России, кто делает такие операции, и у кого процент выживаемости самый большой в стране — это Рубен Рудольфович Мовсесян. И что немаловажно, его отделение — это единая команда. Там умеют выхаживать детей после операций, а это очень и очень важно.
Через десять минут после рождения сына из роддома увезли в кардиобольницу. И там сразу начали готовить. В 21 день ему сделали операцию «Норвуда». Она была тяжелой, но через три недели нас уже перевели из реанимации в отделение. Следующий хирургический этап — в шесть месяцев. Потом у нас еще были корректирующие операции из-за особенностей моего сына. У него узкие кровеносные артерии, нужен был шунт.
Фото: Александр Кряжев / РИА Новости
Сейчас Ростику 2,8, мы вот-вот должны были проходить обследование перед следующим этапом операции. И я в шоке от того, что в больнице сейчас происходит. Если честно, не понимаю, как дальше быть. Потому что в России нам больше никто помочь не может. В Новосибирске, Калининграде есть врачи, которые делают именно такие операции. Но они детей с пороками ведут с самого первого этапа, то есть с первых минут жизни. И со стороны, «чужих», могут и не взять. И кроме того, Рубен Рудольфович знает все о сердце моего сына, он его спас. В больнице, где он работает, реально переживают за каждого ребенка. Я раньше не сталкивалась даже и близко с таким подходом. Каждого пациента, особенно «тяжелого», сложного, тут знают по имени, к каждому подойдут и спросят, что и как.
Обычные кардиологи могут и не знать, что бывают такие проблемы с сердцем, как у нас. Когда Ростику сделали первую операцию, я пошла в поликлинику по месту жительства за справкой — она нужна для прохождения комиссии по оформлению ребенку инвалидности. Кардиолог, который должен был мне дать направление, недоуменно спросил: «Зачем вы вообще такого ребенка спасали?» То есть он смотрел на мать и спокойно мне в лицо это говорил. Предложил подождать немного: вот пройдет новая операция, если ваш сын после нее выживет, тогда и будете ему группу инвалидности оформлять.
Ростик сейчас ничем не отличается от ровесников. Разговаривает, знает цвета на английском, считает на английском, я уж молчу о русском. Ростик даже букву «р» выговаривает, поскольку это главная буква его имени. Носится везде, никому покоя не дает. Я в Instagram сделала пост о том, что происходит с нашей больницей, с нашим доктором. Мои знакомые, которые были не в курсе того, что перенес сын, с удивлением узнали, что у него такие проблемы.
Дверь всегда открыта
Дочь Арина родилась слишком бледной. Врачи сразу заподозрили, что с ней что-то не то. И на четвертые сутки жизни нам поставили диагноз: тетрада фалло, атрезия легочной артерии первого типа. В переводе с медицинского это означает, что ребенку не хватает кислорода. Арину перевели в отделение кардиохирургии Детской городской больницы №1. Рубен Рудольфович Мовсесян оперировал мою дочь три раза: в один месяц, в десять и в 2 года 10 месяцев. Последняя операция была самая масштабная. Ребенка у меня забрали в 10 утра, а увидела я ее только в 10 вечера. То есть порядка девяти часов шла операция.
Когда операция закончилась, я зашла к Мовсесяну в кабинет. Он тогда взял бумагу и нарисовал сердце Арины: что там не так, что он переделал, что куда пришил. Этот рисунок у меня до сих пор хранится вместе со всеми основными медицинскими документами дочери.
ДГБ №1 в Санкт-Петербурге
Фото: ДГБ №1 Санкт-Петербург
Все вокруг в общем-то знают, что Рубен Рудольфович — потрясающий хирург, с огромными знаниями, с золотыми руками. Но он еще и очень хороший человек, никому не отказывает. Есть шанс, даже самый минимальный — он попробует его реализовать. Когда у дочери закончилась операция, в больницу срочно поступил новорожденный. И врачи почти сразу же после нашей операции начали новую — чтобы спасти жизнь тому малышу.
Дверь в кабинет Мовсесяна всегда открыта. Любой пациент, если у него есть проблемы, может зайти к нему и все обсудить. Он всегда и обо всем говорит прямо. Ситуация у моей дочери сложная и неоднозначная. После обследования врач честно сказал, что не знает, как поступить. Взял паузу на то, чтобы подумать и все решить. Но сказал, что если почувствует, что не сможет нам помочь, то даст контакты врачей и в России, и за рубежом, которые могли бы попытаться. И не просто даст контакты, а лично свяжется и все им объяснит. Хотя наш порок сердца не такой уж редкий, но все осложняется анатомическими особенностями ребенка.
Через некоторое время Рубен Рудольфович вызвал нас и сказал: «Гарантий дать не могу, что все закончится идеально. Но мы разрежем, увидим сердце и будем делать свою работу». Потом, когда все было кончено, мы с Ариной пришли, уже после выписки, на контрольные обследования, он спросил: «Как она себя чувствует?» — «Хорошо». «Значит, мы все сделали правильно».
Я узнавала, как решают нашу проблему в Европе. В Германии Берлинский кардиоцентр предложил точно такую же тактику, как врачи в Санкт-Петербурге. Но ценник там начинался от 40 тысяч евро. В Америке запросили от 100 тысяч долларов.
Когда нам стало известно, что доктора хотят уволить, у меня пошатнулась земля под ногами. До какой степени нужно презирать профессионалов, обесценивать их уникальный опыт? Как можно человека, который спасает тысячи жизней, взять и выбросить? Все родители просто в шоке.
Больше не помогут
У моего сына Никиты синдром гипоплазии левых отделов сердца. Если объяснять на пальцах, по-простому, — у ребенка левая половина сердца вообще не развита. Такие дети без помощи хирургов просто не живут.
Диагноз поставили во время беременности, но перед самыми родами. Экстренную операцию на открытом сердце ему сделали уже на вторые сутки жизни. После этого у нас было еще четыре сложнейших операции на открытом сердце. После последней операции сын очень долго был на аппарате искусственной вентиляции легких. Мы почти год провели в больнице, в реанимации. Я днем была с сыном в больнице, а на ночь уходила домой. Каждый день врачи подробно рассказывали мамам, что происходит с ребенком, какие изменения произошли, какие обследования, процедуры сделаны. Доктора говорят честно, чего можно ждать, а чего — нет.
Фото: Игорь Зарембо / РИА Новости
Сейчас сыну шесть лет, он стабилен. Но мы понимаем, что в любой момент ему может стать хуже, может потребоваться дополнительная операция. То есть проблема полностью неустранима. Сердце Никиты никогда не будет как у обычного человека. И никто не может сказать, как в дальнейшем поведет себя организм. Но мы всегда радовались, что живем в Санкт-Петербурге, что там есть адрес: улица Авангардная, 14 [адрес ДГБ№1], где Никите всегда смогут помочь. Получается, больше не помогут?
Сердце, которое сделал доктор
Я в 2010-м году родила сына со сложным пороком сердца — двойное отхождение магистральных сосудов от левого желудочка сердца. На тот момент в Питере детей с такой патологией просто не было. Если объяснять на пальцах, то сердце у сына было просто неправильно сформировано. Почему так случилось — не знаю. Беременность у меня была вторая, запланированная. Во время УЗИ никаких проблем гинекологи не видели.
Сыну десять лет. Он обычный парень, который ничем не отличается от других. В будущем нам предстоит операция по замене кардиостимулятора, потому что срок у таких аппаратов примерно семь лет. Ну и, возможно, Илье когда-нибудь понадобится протез легочной артерии. Если наступит такой момент, то, естественно, мы по всему миру побежим искать Мовсесяна, потому что у Ильи сердце, которое сделал доктор. Есть масса врачей и в России, и за рубежом, которые очень многое умеют, которые суперспециалисты. Но для меня, мамы Ильи Писарева, важны именно руки, именно знания доктора Мовсесяна. То, что он сделал для моего сына, работает уже десять лет. Если бы он тогда нам не помог, сына просто не было бы.
Не понимаю, что происходит. Не могу утверждать, но подозреваю, что все дело в деньгах. Выходить таких ребят, как мой сын, — это очень дорого. Экономически выгоднее сделать простейшую операцию на сердце, после которой ребенок станет практически здоровым. Сложные операции стоят миллионы рублей. И такие пациенты должны наблюдаться всю жизнь. Наверное, государству это не рентабельно.
P.S. В социальных сетях на официальной странице Детской городской больницы №1 Санкт-Петербурга появилось разъяснение о том, что «никакого приказа об увольнении господина Мовсесяна на сегодняшний день нет». И главная задача клиники в условиях пандемии — «сохранить коллектив, сберечь существующие центры и уникальные службы, которые создавались ценой больших усилий на протяжении многих лет, продолжить оказание специализированной и экстренной медицинской помощи, не снижая высокой планки, которую держит учреждение под руководством главного врача, заведующего кафедрой ПСПбГМУ им. акад. И.П.Павлова, заслуженного врача РФ, д.м.н., профессора А.В.Кагана».
Когда кардиородители попытались уточнить, доктор не уволен именно сейчас или вообще не будет уволен, вопрос был удален модератором, возможность комментировать пост была отключена.
Детская кардиология в ведущих центрах и клиниках России
Если вы заметили, что у вашего ребенка часто синеют губы, он быстро утомляется, жалуются на боль в груди – обратитесь к кардиологу. Своевременное обращение помогает избавиться от многих патологий сердца в детском возрасте, без последствий во взрослой жизни.
Детская кардиология – это медицинское направление, сфокусированное на изучении, диагностике и методах лечения сердечно-сосудистых недугов у детей, включая нарушения развития сердца и воспалительных болезней.
Обратите внимание на другие 14 клиник России, которые работают и помогают пациентам по направлению Педиатрия
Ни одного вопроса не задано
Бытовые вопросы
Обращаясь в частную клинику, пациент может рассчитывать на внимательное отношение, качественную медицинскую помощь и поддержку в ходе реабилитации.
Чтобы попасть на лечение, необходимо обратиться в администрацию медучреждения, направить необходимые документы, изучить варианты лечения и прибыть в указанный день.
Информацию об условиях обслуживания и иных организационных вопросах всегда можно получить в регистратурах или информационных отделах при клинике.
Список дополнительных услуг определяется клиентской политикой выбранного медучреждения, но практически все крупные центры в Москве и Петербурге идут навстречу своим пациентам во всем, что касается бытового и психологического комфорта.
Кардиолог Елена Васичкина: Появились технологии, спасающие детские жизни
Елена Сергеевна, почему природа бывает так жестока к детям? Иногда сердечные проблемы возникают у них до появления на свет. Зародившись в утробе матери, они нередко мучают всю жизнь. Это данность, которую невозможно победить? Или это в прошлом?
Елена Васичкина: Да, чаще всего детское сердце болеет врожденными болезнями. Это и врожденные пороки сердца, которые формируются у плода на 4-10-й неделе внутриутробного развития. Это и кардиомиопатии, которые в большинстве случаев генетически обусловлены, но клинически могут дебютировать в любом возрасте. Важно, что в последние три десятилетия появились и постоянно совершенствуются технологии, которые спасают детские жизни. Накоплен опыт, особенно в плане кардиохирургического лечения тяжелых врожденных пороков сердца, выхаживания и реабилитации.
Перечисленное вами доступно? Или это удел того же уникального Алмазовского центра в Питере и ему подобных?
Современные технологии. Что имеете в виду? Ведь по сей день в нашей стране нет официального разрешения на пересадку сердца ребенку.
Но далеко не всякое сердце взрослого донора может подойти ребенку. А вот пересадить ребенку сердце детского донора нельзя. Почему?
Елена Васичкина: Отвечу так. Несмотря на отсутствие юридических ограничений на детское донорство, на сегодняшний день это фактически невозможно. Если не возражаете, здесь уместен некоторый экскурс в историю вопроса. 3 декабря 1967 года доктор Кристиан Барнард впервые в мире провел операцию по пересадке донорского сердца. Факт всемирно известный.
На секунду прерву вас. Перед этим Барнард общался с нашим великим соотечественником, основателем трансплантологии Владимиром Петровичем Демиховым. Об этом бы надо помнить.
Елена Васичкина: Ситуация обычная: нет пророков в своем Отечестве. Хотя теперь даже есть памятник Владимиру Петровичу Демихову в НИИ трансплантологии имени Шумакова. Есть мемориальная доска в его честь на территории НИИ имени Склифосовского. А первая удачная пересадка сердца состоялась в Кейптауне в 1967 году, когда 55-летнему пациенту Кристиан Барнард пересадил сердце 25-летней Денизы Дарваль, погибшей в автокатастрофе. И, как говорится, лиха беда начало. Буквально через три дня в Нью-Йорке доктор Адриан Кентувиц пересадил сердце новорожденной с тяжелым пороком сердца. Первопроходцам всегда трудно, по сути, в любой стране. В ту пору не было схем лечения отторжения чужеродного органа, тактики выхаживания пациентов после подобных операций, не было тех технологий, которые ныне применяются в центрах сердечно-сосудистой хирургии. Пациент Барнарда прожил всего 18 дней, девочка в Нью-Йорке всего 6,5 часа. Согласитесь, ошеломляющие результаты. Подобное может сломить, и не только сломить, но и запретить. Пересадка донорского сердца детям была приостановлена на 16 лет.
Это было тогда. А теперь?
Елена Васичкина: Теперь ситуация кардинально иная! Почти во всех странах. Каждый год в мире детям выполняется около 500 трансплантаций сердца. А у нас по сей день фактически невозможно использовать для пересадки донорское сердце ребенка. Есть много вопросов, которые нужно решать. Необходимо готовить персонал, в том числе детских анестезиологов-реаниматологов, кардиохирургов и нейрохирургов именно для работы на донорском этапе. Эти решения трудны по этическим, человеческим, социальным и психологическим факторам. При этом стоит отметить, что технически выполнять данные операции можно в нескольких центрах страны уже сегодня.
Елена Васичкина: Вопрос действительно не совсем по адресу. Но как детский кардиолог, как человек, постоянно общающийся с родителями ребятишек, страдающих от тяжелых заболеваний сердца, наконец, как мама двоих детей, убеждена: вопрос должен быть решен. Решен не в отдаленном будущем, а теперь, не откладывая. Поверьте, одно осознание того, что данного мальчика или девочку может спасти только пересадка сердца, а мы провести ее не можем. У меня нет комментариев. Нужно над этим вопросом работать ежедневно, ежеминутно.
А ведь я, Елена Сергеевна, знаю, что в моем любимом Алмазовском центре за последние 10 лет проведено 9 трансплантаций, из которых одна ретрансплантация сердца, детям от 10 лет. Правда, во всех случаях донорские сердца взяты от взрослых. И все эти дети живы. Вы за ними наблюдаете. Некоторые из них уже стали взрослыми, ведут нормальный образ жизни. И, может, нет смысла добиваться разрешения на изъятие донорского сердца у погибшего ребенка? И стоит учитывать человеческий фактор: близкие погибшего не всегда готовы к подобной процедуре. Да, обычно в таких случаях приводят в пример испанских священнослужителей, которые поддерживают политику государства в отношении донорства, говоря о том, что и после смерти можно послужить для жизни.
Елена, чуть подробнее.
Елена Васичкина: В 2018 году 15-летнему подростку по жизненным показаниям и невозможности проведения в тот момент экстренной трансплантации имплантировали искусственный левый желудочек. Причем отечественного производства. Как мост к трансплантации. Через год нашему юному пациенту была проведена трансплантация. Мальчик стал взрослым, с сердцем проблем не наблюдается. Вторая операция проведена неделю назад. Девочка 14 лет пока в отделении реанимации.
Но «пламенный мотор» никогда не заменит само сердце! Механическое протезирование сердечной функции с помощью таких устройств дает время дождаться пересадки. Но это тоже для пациента сложный период в жизни. Есть ряд ограничений и зависимость от технического обслуживания устройства жизнеобеспечения.
Ассоциация детских кардиологов России
Всероссийская общественная организация «Ассоциация детских кардиологов России» основана в 2000 году.
На данный момент Ассоциация объединила 2220 специалистов из 81 региона Российской Федерации, став одной из самых крупных общественных медицинских ассоциаций нашей страны.
Показать полностью. Такой огромный интерес и стремление к объединению, проявленные детскими кардиологами России, свидетельствуют о том, что проблемы детского сердца давно уже стали крайне актуальными, а врачи нуждаются в поддержке в условиях современного общества. С момента основания Ассоциацию возглавляет известный ученый и организатор медицинской науки, ведущий детский кардиолог России, доктор медицинских наук, профессор Школьникова Мария Александровна.
Ассоциация детских кардиологов России запись закреплена
Ассоциация детских кардиологов России запись закреплена
Ассоциация детских кардиологов России запись закреплена
Подводя итоги Конгресса «Детская кардиология 2020». Цифры и факты о мероприятии.
*Впервые онлайн трансляция Конгресса велась на платформе zoom и канале АДКР (Ассоциации детских кардиологов России).
*На двух площадках Конгресса зафиксировано небывалое количество участников: в конференц-зале – 989 уникальных пользователей, на вебинарной площадке – 494.
Показать полностью.
*Докладчиками на Конгрессе были 81 эксперт из России, США и Казахстана, 36 сопредседателей секций представляли те же страны.
*География участников: от Сан-Диего до Владивостока, 80 регионов России, 8 стран мира (Россия, США, Казахстан, Армения, Беларусь, Молдавия, Узбекистан, Украина), спикеры – из 15 городов, участники – из 175.
Ассоциация детских кардиологов России запись закреплена
12 декабря завершил работу Конгресс детских кардиологов. 834 врача приняли в нем участие.
Впервые столь масштабное событие прошло в формате онлайн. Проведение Конгресса в удаленном доступе позволило расширить границы для участников и значительно увеличило число онлайн-посетителей мероприятия.
Показать полностью.
В последний день Конгресса прошли заседания в секциях «Оптимальные подходы к диагностике врождённых пороков развития сердечно-сосудистой системы», «Хроническая сердечная недостаточность», «Интервенционное и хирургическое лечение нарушений ритма сердца», «Диагностика и лечение дислипидемий у детей – основа снижения сердечно-сосудистой смертности у взрослых», «Метаболическая терапия в детской кардиологии – есть ли перспективы?».
Состоялся «круглый стол» «Всё, что вы хотели, но стеснялись спросить у хирургов и аритмологов». Он проходил в формате вопрос-ответ.
Были названы победители конкурса научных работ. Любовь Арнольдовна Кравцова, ведущий научный сотрудник отдела детской кардиологии и аритмологии НИКИ педиатрии имени Вельтищева, рассказывает об уровне специалистов, принявших участие в конкурсе: «Доктора выставили свои доклады онлайн. Все они очень высокого уровня. На меня произвело впечатление то, насколько молоды и талантливы конкурсанты. Они уже много успели за недолгое время работы. Больше всего мне понравился доклад Ольги Леонидовны Зайфрид о независимых предикторах рецидива тахиаритмий после интервенционного лечения. Если говорить о Конгрессе в целом, то я с большим интересом и пользой для своей работы прослышала выступления в секции о кардиомиопатии».
Елена Александровна Дегтярева, профессор, вице-президент Российской ассоциации детских кардиологов, рассказала нам о проекте кафедры детских болезней РУДН «Как не пропустить болезнь сердца у ребенка» – практических школах для детских кардиологов, педиатров, неонатологов и детских инфекционистов:
«Наш проект был запущен в 2019-м году еще в очном формате. 6 часов занятий, дважды в месяц. Проводились они обычно на базах областных больниц. Каждую школу посещали по 100-150 врачей. Темы разные – «Основы иммунологии в детской кардиологии», «Инфекционные заболевания миокарда». В этом году занятия стали заочными, но по-прежнему проект востребован. Только в этом году школы работали в 18 регионах, и еще 11 областей изъявили желание присоединиться к проекту. В Москве проведено три таких школы. Мы ориентируемся не столько на кардиологов, сколько на врачей других специальностей. Эти знания позволят им не пропустить проблемы сердечно-сосудистой системы у маленького пациента, что особенно важно для педиатров поликлинических служб, маленьких больниц. Для неонатологов были полезными лекции о скрининге критических пороков. Детским инфекционистам пригодятся знания о воспалительных заболеваниях миокарда – миокардите, эндокардите, перикардите.
И, конечно, везде на таких занятиях, я рассказываю о той немалой работе, которую проделывает наша Ассоциация детских кардиологов. Кстати, в регионах среди родителей большим успехом пользуется брошюра «Береги сердце смолоду», подготовленная при содействии АДКР».
#конгрессдетскихкардиологов #адкр #никивельтищева #никипедиатрии #детскоесердце #здоровьедетей
Ассоциация детских кардиологов России запись закреплена
Завершился второй день работы XI Всероссийского Конгресса «Детская кардиология 2020».
Ирина Викторовна Леонтьева, вице-президент АДКР, рассказала нам о том, чем занималась Ассоциация в этом году: «Идет большая работа по дифференциальным первичным и вторичным кардиомиопатиям. Это очень важно, поскольку метаболические кардиомиопатии могут лечиться специфически. Существует заместительная ферментная терапия, значительно улучшающая прогноз. В тех ситуациях, когда эту терапию не применяют, перед врачами оказывается наиболее тяжелая группа пациентов, которые требуют тщательной диагностики и кропотливого диспансерного наблюдения.
Еще один важный этап года – были выпущены клинические рекомендации по диагностике и лечении гипертензии. Они написаны с участием взрослых и детских кардиологов – в их создании принимали участие как Ассоциация детских кардиологов, так и Общество артериальной гипертензии.
Другой весомое достижение – ведется большая работа по представлению дополнения к рекомендациям по детской кардиомиопатии. Сейчас активизировалось работа по раннему выявлению факторов риска сердечнососудистой патологии, в том числе гиперхолестеринемии. Появились новые возможности диагностики. Необходимо консолидировать эту работу. И создавать липидные центры уже в регионах, подобные тому, что открыт в Казани. Центр детской липидологии, которым руководит Динара Садыкова, пилотный. И он должен стать образцом для тиражирования в других городах. Очень важна образовательная работа Ассоциации. В рамках первого уникального проекта правительства Москвы мы обучали родителей, как ориентироваться в профилактике и лечении сердечно-сосудистых заболеваний. Лекции транслировались онлайн. И жители регионов смотрели их. Врачи говорили, что такие проекты нужны не только Москве. Чем больше возможностей приобщиться к новым знаниям, тем лучше результат – здоровей ребенок. Мы подготовили еще один проект – по ранней диагностике артериальной гипертензии.
Ассоциация должна и дальше двигаться. В практическом здравоохранении появились новые возможности для проведения генетических исследований, совершенствования лечения сердечной недостаточности. Эти знания должны быть доступны всем специалистам. Надо обновлять клинические рекомендации, потому что многие препараты остались офф-лейбл».