Софисты как первые лингвисты

Что такое софистика, и откуда она взялась?

Привет, пикабу! Завалялся у меня небольшой образовательный материал, который я писал еще в институте, популярно объясняющий смысл такого направления философии, как софистика. Без всяких заумных слов и понятий, все четко и по делу. Надеюсь, кого-нибудь заинтересует 🙂 Осторожно, длиннопост!

В V веке в Греции, на почве стремления людей отказаться от всяких условностей в пользу размышлений и исследований без границ, появляется новое философское учение – софистика, которое преследовало в основном практические цели.

Софистика имела много общего с риторикой – еще одним популярным учением в то время. Оба направления стремились к красноречию, к умению говорить правильно, четко излагать свою мысль. Оба учения преследовали сугубо практические цели – как эффективнее оказывать влияние на людей. Но и разница была велика – если риторика больше внимания уделяла форме выражения, то софистика – содержанию. Если риторы обещали научить красноречию, то софисты – мудрости.

Софистика абсолютизирует относительность знаний. Она утверждает, что нет объективной истины, потому что сам человек – мера всех вещей. Вообще, софистика стала своего рода «революцией» философского знания именно потому, что была направлена на самого человека, а не на мир вокруг. Софистика изучала объект, а не субъект.

Основателями софистики принято считать Протагора, Горгия и Продика. Изначально слово «софист» означало «мудрец», но впоследствии оно приобрело негативную окраску (пустослов, лжец, обманщик) благодаря противникам софистики. Здесь стоит отметить, что саму софистику можно назвать «продуктом демократии», потому что софисты вели активную политическую жизнь. А как известно, древнегреческая демократия строилась на умении убеждать, на красноречии.

Больше всего софистов интересовал характер возникновения таких общественных явлений, как государство, законодательство и религия. Все три явления было принято считать искусственно созданными.

В качестве примера классического софизма очень часто приводят «Эватлов софизм», который пересказан в книге А. И. Тимофеева «Аргументация: теория и практика». Цитирую: «Эватл брал уроки софистики у Протагора с тем условием, что гонорар он уплатит только в том случае, если выиграет первый судебный процесс. Ученик после обучения не взял на себя ведение какого-либо процесса и потому стал считать себя вправе не платить гонорара. Учитель пригрозил подать жалобу в суд, говоря ему следующее: «Судья или присудит тебя к уплате гонорара, или не присудит. В обоих случаях ты должен будешь уплатить. В первом случае в силу приговора судьи, во втором случае в силу нашего договора». На что Эватл отвечал: «Ни в том, ни в другом случае я не заплачу. Если меня присудят к уплате, то я, проиграв первый процесс, не заплачу в силу нашего договора, если же меня не присудят к уплате гонорара, то я не заплачу в силу приговора суда».»

Выходит, что софистика использовалась чаще в личных корыстных целях, нежели как инструмент познания. Здесь мы плавно переходим к критике.

Софистика нещадно подвергалась критике. Наиболее известные противники софистики – Сократ, Ксенофонт и Платон. Аристофан пошел дальше – он высмеивал софистику в пьесах.

По мнению противников софистики, такой метод ведения спора был нечестным, мошенническим и аморальным. Аристофан в комедии «Облака» очень ясно описывает отношение к софистике и, хоть и крайне утрированно, ее суть.

Софистика получила известность именно за счет «негативной» своей стороны, как это часто бывает. Даже в Древней Греции, не говоря уже про наше время, большинство имело представление о софистике как о демагогии, а не как о познании человека. Софистика – это эксперимент, это игра, движения разума, полет мысли, полемическая акробатика. Но, разумеется, люди, владеющие подобной техникой в совершенстве, не всегда используют ее во благо.

Софистика в наше время

В наше время софистика существует в основном как метод аргументации. В логике софизмы принято понимать как умышленно ложное утверждение/рассуждение, выдаваемое за истину. В своей книге Тимофеев приводит четкое разделение софизмов по видам/типам, но в наше время софистика именно в качестве метода манипуляции сознанием, изучаемым сознательно и как самостоятельная наука, потеряла актуальность. Сейчас гораздо более популярно нейролингвистическое программирование и тому подобные техники. Но софистика неизменно следует за нами по путям споров и дискуссий, ведущихся умными, но не имеющими специальной подготовки людьми. Конечно, далеко не каждый человек, ведущий полемику, пользуется софизмами, но исходя из моего личного опыта, могу сказать, что подмена понятий и игра смыслами – довольно часто встречающийся в споре прием.

На самом деле, то же самое НЛП корнями уходит, в том числе, и в софистику. Я немного знаком с основами этой техники, и могу сказать, что она строится не столько на том что ты говоришь, а на том как и когда ты говоришь. Все в той же прекрасной книге Тимофеева есть главка, посвященная именно психологическим приемам в софистике (например, выступить первым).

Краткий пересказ: бросить курить – легко! Вот, в принципе, и все. На протяжении всей книги (мягкая обложка, 208 (!) страниц), автор просто повторяет этот тезис в явной и неявной формах, переставляет слова местами, приводит тонны аргументов против пользы курения, оставляя, тем не менее, маленькую иллюзию существования этой самой пользы. Периодически текст перемежается историями из жизни и «письмами» благодарных читателей. Никаких практических советов по отказу от курения книга не содержит, более того, автор рекомендует курить на протяжении всего чтения и потом, после конца оного, выкурить еще одну, «последнюю», сигарету.

Такой прием может сработать только если читатель – человек не самой сильной воли, который, к тому же, не особо вникает в смысл прочитанного. Прием иллюстрирует русскую народную поговорку «назови человека свиньей сто раз, и на сто первый он хрюкнет». Причем тут софистика? Притом, что даже само название сего труда литературного – оно же и основная концепция/альфа-тезис – уже софистика. Заведомо ложное утверждение, выдаваемое автором за непреложную истину в последней инстанции, которую читатель, то ли по глупости своей, то ли из-за замыленности сознания, то ли еще почему, не знал. Двойные смыслы («курильщик есть наркоман»), игра на самолюбии («неужели у вас не получится?») и т.д. делают эту книгу просто-таки учебником по софистике. Кстати, вторая книга автора, которая в оригинале называется «Easy way to control alcohol», в России издается под названием «Легкий способ бросить пить». Видимо, по аналогии с предыдущей, чтобы поддержать бренд. В этом заключается ошибка российских маркетологов, потому что в данном случае важен не бренд, а то, что читатель примет за основу.

Окрыленные успехом Карра, многие американские публицисты стали пользоваться подобным приемом. Причем, не только чтобы продать какой-то товар, но и даже в таких областях, как отношения мужчины и женщины. Есть такой писатель – Грэй Джон. Он издал книгу под названием «Мужчины с Марса, женщины с Венеры», и главный тезис книги заключается в том, что мужчины и женщины – совершенно разные по природе своей. Отсюда и все проблемы в отношениях. Концепция примерно такая же: тезис, история про себя, тезис, история про кого-нибудь из читателей, тезис и так далее.

Как вы понимаете, практической пользы от такой литературы чуть меньше, чем ничего, зато денег, на ней заработанных, хватит, чтобы накормить пару тысяч детских домов. Примечательно, что Аллен Карр – обычный парень, бухгалтер, не искушенный в вопросах психологии и философии. Ну, по крайней мере, он так говорит.

Так вот, к чему я все это веду – со времен Античности ничего, по сути не изменилось. Отдельные личности с хорошей смекалкой, развитой логикой и деловой жилкой умудрялись зарабатывать кучу денег на убеждении людей в ложных утверждениях. Софисты впервые начали брать с людей деньги за обучение, а Аллен Карр впервые начал брать деньги с людей за несуществующую услугу в узкой сфере, которую он сам и придумал (помимо книг, у него есть еще сеть клиник по борьбе с курением). Развитие софистики произошло, и разница, очевидно, не столько в методах убеждения, сколько в масштабах потерь попавшихся под горячую руку талантливого софиста.

Софистика – один из излюбленных приемов политиков, но об этом в следующей главе. Вообще, это достаточно распространенный прием, настолько распространенный, что в интернете даже был одно время популярен мем, основанный на софистике. Вот классический пример Филосораптора:

Я думаю, что попадание какого- либо явления в интернет свидетельствует о крайней его популярности.

Софистика настолько прочно укрепила свои позиции (читай – популяризовалась), что я даже боюсь рассуждать об этичности ее использования. Но все же это необходимо.

Софистика VS мораль.

Вот мы и добрались до самого интересного – моральной стороны вопроса. Насколько этически правильно использовать софистику в жизни? Существует ли запрет на ее использование? Можно ли использовать софистику так, чтобы никто не заметил? Ответы на эти и другие вопросы читайте далее.

«Мораль (лат. moralitas, термин введён Цицероном от лат. mores — общепринятые традиции, негласные правила) — принятые в обществе представления о хорошем и плохом, правильном и неправильном, добре и зле, а также совокупность норм поведения, вытекающих из этих представлений.»

То есть, если рассуждать о частностях, то софистика должна быть чем-то, что не принимается большей частью общества. Ну, судя по тому, что в интернете на различных форумах и во множестве рефератов и статей по софистике, ее воспринимают как что-то однозначно нехорошее, с этим все в порядке. Если шагнуть глубже, то НЛП, например, вообще официально запрещено в некоторых странах. А на многих тренингах по НЛП в России заранее предупреждают о недопустимости использования техники на близких и с целью получения выгоды. И тут мы вплотную подбираемся к последнему вопросу. Если мы используем софистику как инструмент влияния на массы (см. предыдущую главу), то наша задача – сделать это как можно менее заметно. Что, по большому счету, сделать несложно, потому что люди, всерьез воспринимающие литературу типа той, о которой говорилось выше, как правило, не обладают критическим мышлением. Лично на меня, как на заядлого скептика, всё та же книга произвела негативное впечатление, потому что с первых строк стало понятно: это не работает. Но не работает только потому, что бросается в глаза. Хотя, судя по популярности книги, не особенно-то и бросается.

Софистика широко используется в политике – это факт. И здесь во внимание стоит принимать фактор заинтересованности политика во благе государства. Всем известны случаи, когда кто-нибудь из ведущих политиков уклоняется от ответа на пресс-конференции или каком-нибудь интервью. Высший пилотаж – ответить так, чтобы ничего по сути вопроса не сказать, но при этом оставить аудиторию удовлетворенной.

С другой, очевидно, «менее моральной», стороны вопроса – в софистике нет ничего плохого. На войне, как известно, все средства хороши, а дискуссия – та же война, только это война аргументов. И такая война, на мой взгляд, гораздо честнее, чем война с ведением боевых действий на территории другого государства. Как минимум потому, что здесь каждый участник спора сам себе командир, солдат и врач в одном лице. Если человек умеет убеждать, то какая разница, каким именно способом?

Я думаю, что этический вопрос должен стоять следующим образом: каковы последствия от использования софистики? Если речь идет о том, чтобы убедить друга сегодня пойти в «МакДональдс», а не в «БургерКинг», то, пожалуй, софистика здесь весьма кстати. А если мы говорим о речах Гитлера, который заставил всю страну вырезать полмира – то увольте, тут он неправ.

Возвращаясь к основной идее софистики – а именно к самопознанию, могу сказать, что софистика может служить и во благо. Набор ситуаций из разряда безобидных, в которых используется наш прием, может послужить отличной зарядкой для ума и проверки возможностей собственного сознания. Тренируя логику софистикой, можно построить фундамент для более сложных логических дисциплин.

Дискуссионное айкидо или чем ответить софисту.

У читателя мог возникнуть закономерный вопрос – а можно ли обезопасить себя от козней злых софистов? Ответ: можно! В книге Тимофеева приводится довольно подробные рекомендации по методам защиты от софистики в споре. Для удобства я сформировал их кратенький список с примерами.

· Сохраняйте спокойствие. Не ведитесь на провокацию – софист только этого и ждет. Будьте вежливы и доброжелательны.

· Знайте врага в лицо. Изучите основные приемы софистики. Осведомлен – значит вооружен.

· Будьте находчивы. Не полагайтесь на заученные формулировки – импровизируйте!

· Не спорьте с неадекватными людьми. Если вы знаете, что человек склонен к грубости или демагогии – не вступайте в полемику.

· Не тыкайте носом. Не стоит обвинять собеседника в софистике – от ошибки ее отличает только внутреннее намерение, которое вам уж точно нечем доказать.

· Научитесь правильно спорить. Четко выдвигайте тезисы и аргументы. Не переходите на личности. Требуйте того же от собеседника.

Вот, пожалуй, основные рекомендации по уклонению от софистики. Удачных споров!

Источник

СОФИСТЫ (др.-греч. οἱ σοφισταί)

Собирательное название группы интеллектуалов, игравших видную роль в общественной и культурной жизни древней Греции V-IV вв. до н.э.

В их деятельности отсутствовало организационное единство, однако заметны типичные черты, которые позволяют объединить их в рамках одного направления мысли. Это единство проявляется прежде всего в характере их деятельности – преподавании риторики и других дисциплин, направленных на подготовку ученика к карьере оратора и политика. Среди предметов, которых они касались, была и философия, но в отличие от предшественников, в центре внимания софистов были вопросы языка, этика, социология и политическая теория. В поисках учеников софисты часто переезжали из города в город.

Термин «софист» изначально не нес негативного оттенка, обозначая человека, отличавшегося мудростью в широком смысле слова; свое нынешнее значение он приобрел благодаря Платону и комедиографам. С конца IV в. слово «софист» приобретает еще одно значение – преподаватель эпидейктического (торжественного) красноречия, что приведет к реабилитации термина «софист» в рамках греческого возрождения и движения второй софистики. Основными представителями софистов в классический период были Протагор, Горгий, Продик, Гиппий, Горгий, Антифонт, кроме того, к софистам относят афинского политика Крития и поэта Диагора Мелосского.

Общность взглядов софистов выражается в нескольких особенностях, присущим практически всем представителям движения. 1) Обширная эрудиция: софисты рассказывали о различных науках и ссылались на примеры из самых разных областей знания. 2) Обещание обучить добродетели и житейской мудрости: целью преподавания было подготовить не просто человека, умеющего пользоваться риторическими приемами, но и четко понимающего свои цели, способного увлечь аудиторию и произвести на нее впечатление мудреца. 3) Интерес к языку: софисты, занимаясь риторикой, обратились к лексикологии, синтаксису и этимологии, став первыми лингвистами в древности. 4) Убежденность в отсутствии абсолютной истины и проповедь сенсуализма, релятивизма и крайнего индивидуализма. 5) Учение о противоречии между природой (φύσις) и законом (νόμος), противопоставление объективных свойств, присущих человеку, и созданных людьми норм, законов, обычаев и правил. Софисты полагали, что законы и нравственные правила носят произвольный характер и противоречат естественным желаниям и потребностям человека (право сильнейшего). Как правило, законы рассматривались как выдумка слабых людей для противодействия выдающимся личностям; чтобы придать этим придуманным законам авторитет, были придуманы религия и боги (Критий, Продик, Протагор).

Софисты оказали большое влияние на политическую, общественную и интеллектуальную жизнь древней Греции.

Издания фрагментов:

I sofisti: Testimonianze е frammenti / Ed. M. Untersteiner. Fasс. I-IV. Firenze, 1961-1962;

Corpus dei papiri filosofici greci e latini. Testi e lessico nei papiri di cultura greca e latina. Firenze, 1995 – …;

Маковельский А. О. Софисты. Вып. 1-2. Баку, 1940-1941.

Источник

Софисты

Полезное

Смотреть что такое «Софисты» в других словарях:

СОФИСТЫ — СОФИСТЫ (οἱ Σοφισταί), под этим именем в историю философской мысли вошли интеллектуалы, игравшие активную роль в общественной и культурной жизни Древней Греции сер. 5 нач. 4 вв. до н. э. Несмотря на отсутствие в их деятельности… … Античная философия

СОФИСТЫ — (от греч. sophistes мудрец) поставили в центр филос. внимания проблемы человека и общества (втор. пол. 5 пер. пол. 4 в. до н.э.). В условиях демократии умение публично говорить, убеждать и переубеждать стало жизненно важным. С. учили искусству… … Философская энциклопедия

Софисты — Софисты, V–IV вв. до н. э. Изначально софистом называли каждого, кто отличался выдающимися познаниями или редкими умениями (например, солона, Пифагора, семь мудрецов и натурфилософов). С середины V в. до н. э. так стали называть себя… … Античные писатели

СОФИСТЫ — (греч. sophistes; этимол. см. софизм). Во времена Сократа, класс ученых людей, соединявших философию с красноречием, обучавших этому других за большое вознаграждение; помощью софизмов красноречиво доказывали самые противоречивые положения.… … Словарь иностранных слов русского языка

СОФИСТЫ — (sophists) Странствующие учителя и мудрецы в Греции примерно в 450–400 гг. до н.э. Объективно оценить их деятельность трудно: главным источником сведений о них является Платон (Plato), относившийся к ним с предубеждением. Они не создали школы и… … Политология. Словарь.

СОФИСТЫ — (от греческого sophistes искусник, мудрец, лжемудрец), в Древней Греции люди, сведущие в какой нибудь области: 1) профессиональные учителя философии и красноречия 2 й половины 5 1 й половины 4 вв. до нашей эры (Протагор, Горгий, Гиппий, Продик,… … Современная энциклопедия

СОФИСТЫ — (от греч. sophistes искусник мудрец, лжемудрец), в Др. Греции люди, сведущие в какой нибудь области:1) профессиональные учителя философии и красноречия 2 й пол. 5 1 й пол. 4 вв. до н. э. (Протагор, Горгий, Гиппий, Продик, Антифонт, Критий и др.) … Большой Энциклопедический словарь

Софисты — Статья по тематике Древнегреческая философия Предфилософская традиция (VIII VII вв. до … Википедия

Источник

Софисты как первые лингвисты

Библиографическое описание:
Верлинский А.Л. СОФИСТЫ // Античная философия: Энциклопедический словарь. М.: Прогресс-Традиция, 2008. С. 681-694.

СОФИСТЫ (οἱ Σοφισταί), под этим именем в историю философской мыс­ли вошли интеллектуалы, игравшие активную роль в общественной и куль­турной жизни Древней Греции сер. 5 – нач. 4 вв. до н.э. Несмотря на от­сутствие в их деятельности организационного единства, различие научных и литературных интересов, расхождения в философских и политических воззрениях, заметны типичные черты, позволяющие говорить о «софисти­ческом движении».

Единство софистики проявляется внешне в самом характере их про­фессиональной деятельности, представлявшей собой новое явление в гре­ческой культурной жизни – преподавание юношам, уже получившим школьное образование, риторики, а также ряда других дисциплин, как гу­манитарных, так и точных, ориентированное в первую очередь на подго­товку к политической деятельности. Не все области занятий софистов име­ли прямое отношение к преподаванию, их выступления и сочинения были рассчитаны на достаточно большую аудиторию, а само движение отличал не только педагогический, но и просветительский характер.

Педагогическая деятельность софистов как интеллектуалов-эрудитов оказалась возможна благодаря уникальной широте нового образовательно­го идеала, утвердившегося в это время среди верхушки общества. Софисты обещали научить умению «хорошо говорить», что подразумевало ораторское мастерство и связанную с ним эрудицию в области истории, государствен­ного устройства и права, а также научить «добродетели», предполагавшей этические и практические качества совершенного гражданина и политика, но, вместе с тем, широкий круг знаний, выходящих далеко за рамки необхо­димого для политической деятельности (в т. ч. философию и математику).

Кроме того, софистов объединяет и новая ориентация теоретиче ских интересов. Если предшественники софистов досократики ставили на пер­вое место изучение «природы» в широком смысле, от космологических пер­вопринципов до физиологии живых существ, то для софистов центральное значение приобретают этика и политическая теория, а в области эпистемо­логии, с утратой интереса к физико-онтологической проблематике, основ­ное внимание уделяется конфликтующим представлениям, опирающимся на данные чувственного восприятия и обыденного опыта. Физические про­цессы, лежащие в их основе, представляли для софистов второстепенный интерес или прямо рассматривались ими как непостижимые.

Значение софистики для истории философской мысли состоит в от­крытии для критического обсуждения новых тем, которые сегодня относят­ся к эпистемологии, философии языка, этики, социологии и политической теории: достоверность чувственных представлений и суждений разума, а также их выражение в языке, относительность истины применительно к различным субъектам, обстоятельствам места и времени, этническим осо­бенностям, соотношение универсальных принципов и норм, устанавливае­мых людьми в области этики, языка, общественных институтов, критерии выбора в нравственной области (влияние удовольствия на поведение, ха­рактер утилитарного расчета в выборе поступков), принципы, на которых основана общественная жизнь, и мотивы, приведшие к возникновению об­щества, сущность богов и происхождение религии.

Развитие значения слова «софист». Нет свидетельств того, что уже в эпоху расцвета софистического движения слово σοφιστής («софист») слу­жило устойчивым обозначением или самоназванием представителей како­го-то определенного типа интеллектуальных занятий в противоположность остальным. Существительное σοφιστής образовано от глагола σοφίζομαι («проявлять мастерство», «заниматься каким-либо искусством»); первона­чально (впервые встречается у Пиндара) относилось к поэтам, рапсодам и музыкантам, но со 2-й пол. 5 в. так начинают называть людей, обладаю­щих мудростью в самом широком смысле, в первую очередь жизненно­прак тического характера (Hdt. I 29, 1: Семь мудрецов), но также и религиоз­ной (II 49, 1) и в отдельных случаях, возможно, философской и научной (IV 95, 2: Пифагор). Слово «софист» в широком положительном смысле («муд­рец») часто встречается и в позднейшее время. Параллельно с этим в ряде случаев σοφιστής (вместе с родственными ему σοφίζομαι и σόφισμα) при­обретает специфический оттенок изобретательности, практической ловко­сти, хитрости, которому может сопутствовать как положительная, так и от­рицательная оценка говорящего. Приблизительно с 20-х годов 5 в. до н. э. вся эта группа слов (отражая негативную реакцию части общества на об­щественное значение интеллектуалов, роль и усиление значения техники аргументации в различных сферах) начинает употребляться для обозначе­ния бесплодного мудрствования, а также формально изощренных, но пус­тых или лживых речей. Тогда же появляются первые примеры σοφιστής как бранной клички современных интеллектуалов (наиболее яркие примеры см. в «Облаках» Аристофана).

К началу 4 в. в произведениях риторов и софистов (Исократ, Алкидамант, трактат «Двоякие речи») появляются первые примеры более узкого значения σοφιστής как профессионального наставника «добродетели и мудрости», в первую очередь под этим понимаются преподаватели риторики (но так­же и писатели вообще, и очень редко – софисты прошлого, Протагор и др.). Напротив, в сочинениях Платона σοφιστής последовательно используется для обозначения софистов прошлого (Протагора, Продика и др.) и подра­зумевает деятельность, резко отличную от деятельности Сократа, а также философов в целом. В кругу последователей Сократа слово σοφιστής при­обретает те аспекты значения, с которыми оно устойчиво связано впослед­ствии: претензии на обладание мудростью и взимание платы за обучение ею в противоположность сократовскому незнанию и готовности бескоры­стно исследовать вопрос с любым собеседником, использование логически сомнительных аргументов ради победы в споре, а не ради поиска истины. Два аспекта значения слова σοφιστής – получение платы за обучение и ис­пользование сомнительной аргументации – в дальнейшем подразумеваются в первую очередь, когда слово употребляется в расширительном и негатив­ном значении, в т. ч. и в полемике философов между собой.

С конца 4 в. σοφιστής наряду с негативным употреблением приобре­тает также техническое значение «преподаватель эпидейктического (тор­жествен-ного) красноречия», ориентированного на художественные зада­чи, в противоположность политической и судебной риторике. С расцветом эпидейктической риторики во 2-й пол. 1–3 в. н. э. слово σοφιστής, почти вышедшее из употребления в конце эллинизма, становится вновь весьма распространенным. Риторы этого времени, делавшие главный упор на фор­мальной отделке речей, односторонне представляли софистов 5–4 вв. до н. э. в качестве своих предшественников (в науке это литературное направление, представленное риторикой и связанными с ней художественными жанра­ми, получило название «Второй софистики»; впервые это выражение встречается в сочинении Флавия Филострата «Жизнеописания софистов»).

Источники изучения. Сочинения всех видных представителей софис­тического движения дошли до нас в виде немногочисленных фрагментов, как правило представляющих собой цитаты у позднейших авторов (целиком дошли лишь речи Горгия, Антифонта и Алкидаманта, из которых только речи Горгия представляют историко-философский интерес). Общие черты учений софистов и характер движения в целом восстанавливаются благода­ря произведениям Платона, Ксенофонта, Аристотеля и др. авторов, которые существенно дополняют сведения, основанные на подлинных фрагментах, но требуют критического отношения. Фрагменты соч. софистов собраны в 3-м томе «Фрагментов досократиков» Дильса–Кранца (DK), где опубли­кованы также два анонимных сочинения, отражающих типичную для со­фистов проблематику: «Двоякие речи» (DK90), трактат, написанный вско­ре после окончания Пелопоннесской войны; и «Аноним Ямвлиха» (DK89), софистическое рассуждение 5–4 вв. до н. э., посвященное соотношению «закона» и «природы», которое включил в свой «Протрептик» неоплатоник Ямвлих.

Влияние идей софистов и их развитие обнаруживается в различных произведениях др.-греч. литературы 2-й пол. 5–4 вв. (особенно важны «История» Фукидида и драмы Еврипида, а также некоторые сочинения Гиппократовского корпуса: «Об искусстве», содержащем защиту медицины от нападок ее врагов, а также «О дыхании»; учения софистов и Демокрита о развитии цивилизации развиваются в трактате «О древней медицине» при­менительно к медицинскому знанию, а рассуждение о медицинском методе, основанном на опыте, перекликается с идеями софистов в отрицании значе­ния натурфилософских теорий для медицинского знания).

Основные представители. Ниже приведены те, кто фигурируют как софисты главным образом в произведениях Платона и Ксенофонта, – глав­ным основанием для характеристики того или иного деятеля как «софис­та» для них было преподавание «добродетели» или риторики. Отделить со­фистов, занимавшихся в той или иной степени философскими проблемами специально, от тех, кто затрагивал их только в связи с риторикой, не всегда позволяют наши источники.

Наиболее значительные профессиональные преподаватели: Протагор, Продик, Гиппий, Горгий, Антифонт; второстепенные: Ксениад из Коринфа; Кратил из Афин; Ликофрон; братья Дионисиодор и Евтидем, которые, со­гласно платоновскому «Евтидему», были изгнаны из Фурий и преподава­ли в Афинах эристику, искусство опровержения любого ответа на заданный вопрос; сохранились свидетельства об их эпистемологических воззрениях, имеющих отчасти скептический, а отчасти релятивистский характер (Plat. Crat. 386d; Euthyd. 284c; Sext. Adv. math VII 64); Фрасимах, видный оратор и преподаватель риторики; Алкидамант из Элаи, ученик Горгия. В извест­ной мере близок к софистам Дамон, преподаватель музыки и политический советник Перикла. К софистике как интеллектуальному движению относят­ся, в силу затрагиваемой ими тематики, и некоторые писатели и политиче­ские деятели: Критий, Калликл из Афин, известный как персонаж плато­новского «Горгия», где он представлен как защитник учения о естественном праве сильнейшего на власть, а также Диагор Мелосский, поэт, автор сочи­нения, в котором отрицалось существование богов.

Хронологические и географические рамки. Старший по возрасту из софистов, Протагор, стал преподавать с нач. 50-х годов 5 в., а замет­ный резонанс деятельность софистов приобретает с сер. 40-х (Протагор со­ставляет законы для общегреческой колонии Фурии, выведенной в Южн. Италию в 443; Горгий публикует сочинение «О природе» в 444–441), в пер­вую очередь в Афинах, благодаря наиболее последовательной демократиза­ции государственного строя (реформа Эфиальта) и усилению в связи с этим значения ораторского искусства, общему культурному подъему, атмосфере свободомыслия, царившей в эти самые благополучные для афинской демо­кратии годы. Судя по указанию в платоновском «Протагоре» (310e), дейст­вие которого приурочено к 432, Протагор, Продик и Гиппий были на вер­шине популярности в Афинах в конце 30-х годов. Сходное впечатление, что софисты становятся ведущей интеллектуальной силой в Афинах накану­не Пелопоннесской войны, создается из вступительной беседы в «Гиппии Большем» (281c; 282e – 283b). Горгий, впервые посетивший Афины только в 427 с леонтинским посольством, сразу приобрел огромную популярность своими речами.

Софисты отличались склонностью к переездам из города в город, не­обычной даже на фоне высокой горизонтальной мобильности деятелей культуры в Древней Греции. Ни один из выдающихся софистов не жил в Афинах постоянно, но Продик, очевидно, преподавал здесь в течение бо­лее длительного времени, чем все остальные. Влияние знаменитых софис­тов в Афинах было значительным также благодаря распространению их со­чинений. Некоторые из менее значительных софистов преподавали здесь постоянно (Фрасимах, Антифонт, возможно, ученики Горгия). Интерес к ним был весьма велик даже в культурно отсталых государствах: Горгий жил в течение длительного времени в Фессалии, Продик выступал в Беотии и Спарте, Гиппий читал в Спарте лекции антикварно-исторического харак­тера); он же заработал более 20 мин своими выступлениями в небольшом сицилийском городке Инике. В большинстве случаев подобные визиты в периферийные в культурном отношении полисы сводились к кратковре­менным или даже однократным выступлениям перед широкой аудиторией. Подвижность софистов объясняется не только повсеместным интересом к их красноречию, эрудиции и оригинальным идеям, но и в том, что число слушателей их курсов, за исключением риторики, не было достаточным для постоянного преподавания даже в Афинах. Кроме того, софисты обучали дисциплинам, в которых объем знаний был сравнительно небольшим (толь­ко что возникшая риторика, элементы грамматики, сведения по политиче­ской теории), укладывался в компактные курсы и требовал частого обнов­ления слушателей.

Признание, которым пользовались софисты как в родных полисах, так и за их пределами, выражалось, в частности, в том, что они выполняли важ­ные дипломатические миссии: Горгий в качестве посла Леонтин сумел при­влечь Афины к военному союзу против Сиракуз, Продик и Гиппий неод­нократно выполняли сходные поручения своих собственных государств. Оборотной стороной широкого общественного резонанса было враждебное отношение к софистам представителей консервативных воззрений разной политической окраски (Plat. Apol. 33c–34b; Protag. 316d; Men. 91a–92e, бо­лее ранним свидетельством являются «Облака» Аристофана, в которых в об­разе Сократа карикатурно соединяются его собственные черты с элемента­ми, типичными для натурфилософов и софистов). Имеются и сведения о прямых гонениях против отдельных софистов в Афинах, а также в других полисах. Протагор был обвинен в нечестии за высказывание, что он не мо­жет ни утверждать, ни отрицать существование богов; слушателей Горгия в Аргосе подвергли штрафу. Эти гонения стоят в одном ряду с нападками консерваторов на интеллектуалов различных убеждений, жертвами которых в разное время были Анаксагор, Еврипид и Сократ, и не являются проявле­нием враждебности, направленной исключительно против софистов.

Цели, формы и методы преподавания. Преподавание софистов было рассчитано на состоятельных подростков и юношей, начиная приблизи­тельно с 15 лет, и представляло собой отчасти преподавание уже знакомых дисциплин на более высоком уровне (изучение литературы и иногда му­зыки), отчасти же новых. Софисты провозглашали в качестве общей цели воспитание «добродетели», ἀρετή (Diss. log. 6, 7; Plat. Apol. 20ab, Protag. 318e, Men. 91ab, Euthyd. 273d; Soph. 223a). Хотя некоторые из них (Евтидем и Дионисиодор) сводили понятие ἀρετή к способности искусно рассуждать и тем самым добиваться практического успеха, в целом софисты понимали добродетель весьма широко – как совокупность нравственных качеств и ин­теллектуальных способностей, соответствующих общепринятому идеалу человека и гражданина и гарантирующих в силу этого успех на политиче­ском поприще. В соответствии с типичной для этого времени склонностью преувеличивать значение интеллектуальных факторов в поведении, как эти­ческие, так и интеллектуальные аспекты «добродетели» рассматривались в равной степени как результат обучения. Так, Протагор ставит своей целью обучить воспитанников благоразумию, позволяющему успешно управлять домашними делами и достичь в политической жизни наибольшего могуще­ства в речах и делах (Plat. Prot. 318e, ср. Resp. 600de).

Риторика, которую преподавали все C., была связана с политической ориентацией их образовательной деятельности. Горгий, занимавший осо­бое место среди софистов, подчеркивал, что учит не добродетели, а ора­торскому искусству (Meno 95c), и преподавал, очевидно только риторику. Остальные софисты учили различным дисциплинам, в той или иной степе­ни связанным с потребностями политической практики или красноречия, однако нередко направленным только на расширение интеллектуального кругозора. Так, Гиппий преподавал астрономию, арифметику, геометрию и музыку, различные предметы исторического и филологического характе­ра. Филологическими дисциплинами занимались многие софисты, затра­гивая при этом и теорию языка: учение о правильности имен: «орфоэпия» и «правильность имен» Протагора, «правильность имен» Продика (разли­чение значений близких по семантике слов). Объяснение поэтов, состав­лявшее важную часть обучения, служило формальным упражнением в вы­явлении противоречий (DK80 А25) Интерес к астрономии, математике, натурфилософским и онтологическим учениям засвидетельствован для многих софистов, однако не всегда можно определить, преподавали ли они эти дисциплины.

Софисты выступали перед широкой аудиторией по торжественным по­водам, произносили импровизированные речи, а также отвечали на вопро­сы присутствующих. Наряду с подобными однократными выступлениями, в кругу постоянных учеников читались курсы лекций, рассчитанные на бо­лее подготовленную аудиторию, и велись беседы (Hipp. Mai. 282c о сочета­нии более популярных и специализированных занятий у Продика; беседы в узком кругу учеников наглядно изображены в «Протагоре», 314e–316a). Некоторые из учеников сопровождали учителя в его переездах из города в город (Protag. 315a; c).

Софистическая риторика. Практически все софисты преподавали ри­торику как основной предмет и благодаря их деятельности в кон. 5 – нач. 4 вв. появляется множество руководств по ораторскому искусству (τέχναι λόγων, Plat. Phaedr. 266d–267e; Arist. Rhet I, 1354b16–22). Руководства по ри­торике не были простыми коллекциями образцовых речей, они содержали и элементы теории: определение ораторского искусства, его целей и методи­ческих принципов; суждения о его происхождении (происхождение ритори­ки из опыта в сочинении Пола, ученика Горгия, Plat. Gorg. 462bc, ср. 448c); деление речей на части; детальное различение элементов речи (приведение доказательств, опровержение, разъяснение, хвала, порицание) и их подви­дов, показывающее тенденцию к систематическому изучению средств ора­торского воздействия и к их дифференциации (Plat. Phaedr. 266d). Протагору и Алкидаманту принадлежали классификации видов высказывания, ориен­тированные на риторические нужды, но предвосхищавшие грамматиче­скую классификацию типов простых предложений (D.L. IX 53–54).

Для практического обучения использовались образцовые речи, напр., защита и обвинение мифологических персонажей (сохранились «Елена» и «Паламед» Горгия, «Одиссей» Алкидаманта), позволявшие не только де­монстрировать технику аргументов, основанных на правдоподобии, но и ка­саться общих вопросов литературного и философского характера. Дошел отрывок из образцовой политической речи, принадлежащей Фрасимаху и фиктивные судебные речи («Тетралогии» Антифонта). Протагор и Горгий ввели практику трактовки «общих мест», игравшую впоследствии важную роль в риторике (τόποι = loci communes, DK80 B 6), Горгию принадлежали примеры «осуждений и похвал» (DK82 A 25). Важной стороной преподава­ния было мнемотехника (в школе Горгия практиковалось заучивание речей целиком, 82 B 14).

В преподавании риторики софисты широко практиковали антитетиче­ский принцип, т. е. упражнения в аргументации за и против одного и того же положения. Протагор утверждал, что о любой вещи могут быть выска­заны два противоположных утверждения (80 A 1§51), и он же уделял зна­чительное внимание практике похвал и порицаний одного и того же лица, дал образцы аргументов против различных выдвинутых положений в ру­ководстве по «эристике», т. е. искусству опровержения. По антитетическо­му принципу (расположенные попарно фиктивные речи тяжущихся сторон) построены «Тетралогии» Антифонта.

По мере развития риторической теории и практики становился яснее ее характер как формальной дисциплины, систематизирующей и совер­шенствующей приемы аргументации. Были отчетливее проведены границы компетенции риторического искусства: техническим усовершенствование средств (точность и компактность языкового выражения, отбор и пред­ставление аргументации, психологическое воздействие на слушателей) для достижения целей, постановка которых не входит в компетенцию само­го искусства. Горгий, подчеркивавший, что учит не добродетели, как дру­гие софисты, а ораторскому искусству (Plat. Men. 95c), сделал важный шаг в определении точных границ риторики и ее этической нейтральности как дисциплины. Он же, с одной стороны, указал, что возможность злоупот­ребления ораторским искусством, как и любым другим знанием, не может служить основанием для обвинений против него в целом, а с другой сторо­ны, подчеркивал, что преподавание риторики в принципе преследует бла­гую цель (Gorg. Hel. 14; Plat. Gorg. 456de; Isocr. Antid. 252).

Использование антитетического принципа в преподавании ритори­ки (наряду с ориентацией на правдоподобие вместо истины) было одной из важнейших причин обвинения софистов в беспринципности. Так, уже Аристофан представил обещание Протагора «сделать более слабый аргу­мент более сильным» как готовность научить неправую сторону одержи­вать верх над правой посредством лжи (Nub. 112–115, 889–1114). В дейст­вительности у некоторых софистов (Дионисиодор и Евтидем, Plat. Euthyd. 272a–b) преподавание техники опровержения было сопряжено с отрицани­ем каких-либо критериев выбора между противоречащими друг другу ут­верждениями, однако большинство из них, включая Протагора (80 A 21a), не высказывались против объективности выбора между справедливым и несправедливым в реальной практике оратора. Упражнения в аргумента­ции за и против какого-либо положения могут служить различным целям, в т. ч. и взвешиванию оснований для суждения, имеющего объективную силу. Формализм софистических упражнений в аргументации, т. е. безраз­личность содержания отстаиваемых и опровергаемых тезисов, являлся, с одной стороны, естественным следствием самого характера дисципли­ны, а, с другой имел важное значение и в качестве общего педагогического принципа, и специально для развития формальной логики.

Методы аргументации. Техника аргументации, выработанная со­фистами, предназначалась в первую очередь для нужд риторики, однако, поскольку их преподавание затрагивало широкий круг вопросов, она по­лучила применение и в новых для философии областях эпистемологии и этико-политического знания. Новшеством софистов является не столько изобретение новых методов аргументации (изощренную технику аргумен­тации продемонстрировал уже Зенон Элейский), сколько их последователь­ное применение, формализация и преподавание.

Софисты не применяли каких-то специфических методов, которые принципиально отличались бы от философских (паралогизмы, обсуждае­мые Аристотелем в «Софистических опровержениях», присущи в равной мере как философам, так и софистам). Так, «эристика», т. е. опровержение любых утверждений, невзирая на их истинность и ложность, не представ­ляла собой какой-либо специфической техники аргументации, но сводилась к использованию различных приемов: использование логических ошибок противника, парадоксальные и заведомо некорректные умозаключения, а также психологические средства, напр., отвлечение внимания противника путем длинных не относящихся к существу дела рассуждений (Plat. Euthyd.; Theaet. 167e).

«Антилогика», которая нередко ассоциируется с софистами в платонов­ских диалогах, более отчетлива в плане технических приемов: собеседника посредством контраргументации подводят к утверждению, которое проти­воречит первоначальному, так что он либо вынужден отказаться от первого тезиса, либо признать, что ложными являются как первое, так и последую­щее положение. Антилогика вместе с тем эпистемологически более ней­тральна: ее может использовать и скептик, не верящий в истину в принци­пе, и человек, убежденный в ложности оспариваемого положения (Plat. Lys. 216a; Resp. 537e–539b; Phaed. 89d – 90c) К этому второму варианту антило­гики близок метод опровержения, используемый Сократом.

В платоновских диалогах методом подведения собеседника к противо­речию при помощи вопросов и ответов пользуется исключительно Сократ, а старшие софисты (Протагор, Гиппий и Горгий) предпочитают связные, более или менее длинные рассуждения. Однако софисты Дионисиодор и Евтидем в изображении Платона («Евтидем»), пользуются техникой опровержения, формально похожей на сократовскую, а в позднем диалоге «Софист» Платон изображает этот метод как типичный для софистов в целом. Согласно пред­положению Г. Сиджвика, некоторые софисты усвоили эту технику у Сократа. Дж. Керферд, напротив, предполагает, что она была в ходу уже у старших со­фистов (согласно Диогену Лаэртию, Протагор дал «первый импульс» сокра­товскому методу аргументации, 80 A1 § 53, ср. § 51).

Релятивизм и скептицизм. Констатации вариативности того, что спра­ведливо и полезно в определенных ситуациях (напр., в зависимости от об­стоятельств поступка, пола и статуса лица), наблюдения за различиями норм права и морали у разных народов несмотря на предвосхищение их у преж­них мыслителей (так, Ксенофан констатировал, что образы богов варьиру­ются в соответствии с внешностью почитающих их народов), представля­ют собой в целом одно из открытий софистической эпохи. Концентрация внимания на подобных противоречиях нередко ассоциировалась как у со­временников софистов, так и у последующих исследователей с отрицани­ем объективных критериев выбора между противоположными суждениями, т. е. с релятивизмом. (В современной философии под релятивизмом обыч­но понимается позиция, согласно которой истинность или ложность сужде­ний может оцениваться только в рамках определенной системы координат и не существует возможности оценить их в качестве истинных и ложных безусловно. Крайним случаем релятивизма является субъективизм – еди­ничный субъект является мерилом истинного и ложного.) Из учений софистов к релятивизму в современном понимании ближе всего положение Протагора о человеке как мере вещей, согласно которо­му любые представления и суждения каждого субъекта о вещах равно ис­тинны для каждого субъекта и в случае конфликта представлений не су­ществует объективных критериев для предпочтения одних другим в плане их истинности. Однако этот радикальный релятивизм или субъективизм в отношении истины ограничен признанием объективного критерия полез­ности: различие восприятия объясняется разными состояниями субъекта, среди которых можно определить более и менее полезные для него, и ква­лифицированный специалист (напр., врач) будет стремиться изменить со­стояние субъекта на лучшее. Эта аналогия служит обоснованием для введе­ния таких же объективных критериев в политической деятельности. Учение Протагора оказывается, т. обр., враждебным отвлеченной философии и тео­ретическому знанию, но не медицине и риторике, которые могут эмпири­чески подбирать средства для воздействия, исходя из того, что объективно является полезным.

Софисты Дионисиодор и Евтидем, подобно Протагору, относили любые суждения о сущем и истинном к релятивным. В утверждении Евтидема, что «все вещи для всех и всегда являются одинаковыми» (Plat. Crat. 386d), имеется, согласно Платону, как сходство с тезисом Протагора (отрица­ние объективного существования каждой вещи), так и расхождение с ним (представления о какой-либо вещи не отличимы от представлений о лю­бой другой вещи – в частности, неотличимыми оказываются добродетель и порочность). По-видимому, согласно этой позиции, более радикальной, чем учение Протагора, не только равно истинными, т. е. не сопоставимы­ми, оказываются противоположные суждения о вещи различных субъектов, но и сам субъект лишается уверенности в том, что он не путает один объект с другим и что он способен определить его свойства по крайней мере при­менительно к себе самому и в данный момент.

Однако выводы, которые делаются в софистическую эпоху из конста­тации вариативности представлений, скорее тяготеют к конформистскому одобрению принятых норм. Так, в софистическом трактате «Двоякие речи» приводится множество примеров того, что в областях благого – вредного, прекрасного – постыдного, справедливого – несправедливого, истинного – ложного одни и те же вещи в зависимости от обстоятельств принадлежат то к первой, то ко второй категории. Автор трактата приводит чей-то вы­вод из этих наблюдений, состоящий всякий раз в том, что указанные про­тивоположные понятия в общем виде не различимы (радикальный скепти­цизм, соответствующий позиции Евтидема, см. выше) и любой поступок или суждение могут оцениваться как истинные или ложные (справедливые и несправедливые и т. д.) только применительно к определенной ситуации. Автор согласен со второй частью этого вывода, но считает, что релятивность норм не устраняет сами указанные понятия, хотя он и не берется их опреде­лить в общем виде (DK90, 1, 17). Показательно, что и то и другое воззрение не ставят под сомнение следование принятым правилам и нормам в каждой из ситуаций. Аналогичное сопоставление религиозных обычаев у Геродота сопровождается еще более определенным выводом: каждый народ считает прекраснейшими собственные обычаи, т. е. подразумевает обязательность принятых норм, несмотря на их принципиальную несопоставимость (Hdt. III 38, ср. VII 152).

В отличие от этих рассуждений, предполагающих, что разрешение и за­прет всегда сообразуются с обстоятельствами места и времени, но тяготею­щих к признанию равной обоснованности любых норм, Протагор сделал важный шаг в направлении их сопоставления и критической оценки (рассу­ждение в «Теэтете»): любые нормы, устанавливаемые гражданским коллек­тивом, истинны, пока они действуют, т. е. решения большинства безусловно должны соблюдаться, однако они не обязательно полезны, следовательно должны обсуждаться и совершенствоваться.

Известны примеры радикального отрицания самой возможности дос­товерного знания в это время: Горгий отрицал возможность существова­ния, познания существующего и выражения познанного в речи. Ксениад придерживался положения о ложности всякого чувственного представле­ния и суждения, а также тезиса, что все возникающее рождается из ничего и все гибнущее обращается в ничто. Кратил пришел к выводу о невозмож­ности достоверных суждений о вещах, исходя из гераклитовского положе­ния об их непрерывной изменчивости. Трудно, однако, судить, насколько эти отрицательные выводы, направленные в первую очередь против учений досократиков о первопринципах, затрагивали другие области знания.

В других случаях релятивизм софистов определенно имел ограничен­ный характер. Так, Протагор был враждебен натурфилософскому и онто­логическому знанию, оспаривал основоположения математики и некото­рых других, очевидно, теоретических наук, однако не отвергал наличие объективных критериев в сфере практически ориентированного знания. Высказывался ли кто-либо из софистов в духе невозможности обоснован­ных суждений вообще (подобно скептикам), не известно.

«Природа» и «закон». Антитеза «природа – закон» (φύσις – νόμος), полу­чившая широкое распространение примерно с 40-х годов 5 в., подразумевает противопоставление объективных свойств, присущих человеческому роду, проявляющихся во врожденных и универсальных константах поведения, с одной стороны, и созданных людьми моральных норм, обычаев и пись­менных, с другой. Противопоставление «истины» и «мнения» (или «обы­чая») впервые появляется у досократиков (Ксенофан, Парменид, Эмпедокл) в рассуждениях, направленных против обыденных представлений о физи­ческом мире. Новый вариант антитезы связан в первую очередь с констата­цией различия и даже противоположности моральных и религиозных норм различных народов, опирающихся на сведения, заимствованные из истори­ко-этнографической литературы (Геродот) и, в то же время, со сформиро­вавшимся в греческой медицине понятием человеческой природы, т. е. вро­жденных и общих всем людям свойств. Традиция приписывает Архелаю, ученику Анаксагора, наиболее раннее утверждение, что различение прекрас­ного и постыдного основывается не на природе, но на законе (DK60 A1; 2).

Начиная с последней трети 5 в. появляются натуралистические учения, согласно которым существующие законы и нравственные нормы произволь­ны и условны в сравнении со свойствами, присущими человеческой при­роде, и даже враждебны ей. Трактовка этих фундаментальных природных свойств варьируется от одного учения к другому. Так, Калликл, персонаж платоновского «Горгия», доказывает, что «природный закон» состоит в пра­ве сильнейшего на власть, поэтому подобному человеку следует попирать принятые правовые и этические нормы, поддерживаемые «более слабыми» в собственных интересах (482с–486d). Рассуждение в духе компромисса ме­жду требованиями природы и человеческими установлениями принадлежит Антифонту, который доказывает, что существующие законы установлены вопреки человеческой природе, стремящейся к удовольствию и избегающей страданий, а участие в общественной жизни прямо угрожает жизни и благо­получию индивида. В качестве благоразумной системы поведения Антифонт рекомендует при свидетелях руководствоваться принятыми нормами, а втай­не от всех следовать природе (DK87 B44а). Гиппию принадлежит утвержде­ние о естественном родстве людей в целом или по крайней мере мудрейших из них, в противоположность законам, разделяющим их (DK86 C 1).

Мыслители, стоящие на стороне позитивного права и требований тра­диционной морали (большинство софистов принадлежало к их числу), не стремились в эту эпоху показать их соответствие человеческой природе, но указывали на необходимость политических институтов, морали, права и религии, наук и искусств для восполнения недостатков, присущих чело­веку в естественном состоянии (Протагор, Аноним Ямвлиха; сторонники учения о возникновении правового порядка из договора).
К эпохе софистики восходит полемика, отразившаяся в «Кратиле» Платона, господствует ли в языке такое соотношение между словами и обо­значаемыми ими понятиями, при котором этимология слова раскрывает су­щественные свойства предмета («имена согласно природе»), или же связь между словом и понятием в принципе произвольна и основывается только на соглашении носителей языка («имена согласно закону»).

Учения о возникновении культуры. Стихи Ксенофана («боги не все открыли людям с самого начала, но люди сами постепенно находят все бо­лее совершенное», DK11 B 18), направленные против распространившего­ся с 7 в. представления о богах-первооткрывателях благ цивилизации, явля­ются наиболее ранним утверждением о поступательном характере развития культуры, которое осуществляется самими людьми. Примерно в сер. 5 в. появляются первые учения о развитии культуры в собственном смысле, согласно которым человечество постепенно развивалось от первоначаль­ного, «звероподобного» образа жизни к цивилизованному, отводящие цен­тральное место не отдельным изобретателям, но факторам и этапам само­го культурного прогресса. Наряду с возникновением земледелия, ремесел и искусств, давно находившихся в центре внимания традиции о первых изо­бретателях, новые учения стремятся объяснить также те аспекты челове­ческой культуры, которые ранее не привлекали внимания: развитие языка от нечленораздельных животных звуков к артикулированной и значимой речи, создание религии, появление морали и законов, возникновение и эво­люция различных видов научного знания.

Наиболее ранние учения о возникновении культуры принадле­жат Архелаю (DK60 B47, 6) и Протагору. Стасим «Антигоны» Софокла (Antig. 331–375) свидетельствует о широком резонансе, который находили в Афинах уже к 40-м гг. 5 в. учения о культурном прогрессе, не отводящие бо­гам никакой роли в развитии цивилизации.

Софистические учения о возникновении и развитии культуры направ­лены прежде всего на прояснение истинного характера современных ин­ститутов, моральных норм, религии и языка (доказывая их полезность или, наоборот, их дискредитируя), изображение причины и психологических мо­тивов их возникновения, которые мыслятся одновременно и как причины их существования (в противоположность Архелаю и Демокриту известные нам учения софистов не связаны с теориями возникновения мира и живых существ). Так, учение Протагора, изложенное в форме «мифа» (Plat. Prot. 320с–322e = 80 C1), приписывает создание людей богам, а технические способности, с одной стороны, и «стыд и справедливость», с другой, две основы цивилизации, истолковывает как последовательные дары – первый Прометея, а второй – Зевса (поскольку Протагор занимал агностическую позицию в вопросе о существовании богов, ссылку на них можно понять как признание того, что задатки социальных качеств нельзя считать ни вро­жденными человеческому роду, ни результатом «изобретения», и остает­ся, за неимением лучшего, довольствоваться традиционным объяснением). В «Умоляющих» Еврипида (20-е гг.) бог назван создателем цивилизации (ст. 195–218), но не как первооткрыватель ее благ, а как создатель человека, наделивший его разумом и способностью говорить. Роль богов в известных нам свидетельствах сводится, т. обр., к созданию благоприятных предпосы­лок, обусловливающих развитие, а не к прямой помощи в развитии цивили­зации, как в более ранних представлениях о богах-первооткрывателях.

В других сохранившихся учениях роль божества устраняется пол­ностью. Согласно учению Продика (DK84 B5), религия возникла из по­читания древними людьми в качестве богов всего, что приносило пользу (Солнце, Луна, реки, вино, хлеб и т. д.). В «Сизифе» Крития дается ответ на живо обсуждавшийся в это время вопрос о мотивах соблюдения чело­веком нравственных норм: законы представлены как средство, придуман­ное в древности мудрецом, чтобы положить конец насилию, царившему в первоначальном состоянии, а религия как дополнительное изобретение, позволяющее удержать от тайных преступлений, внушая страх перед все­ведающим божеством. Помимо социальной необходимости как основного фактора, вызвавшего появление законов и религии, указываются и психоло­гические мотивы, которые побудили людей поверить в существование бо­жества: изобретатель религии отвел ему место на небе, ибо небесные явле­ния вызывают, с одной стороны, страх, а с другой – являются источником различных благ (88 B 25).

В кругу софистов возникло учение о происхождении законов из догово­ра, положившего конец первоначальному насилию, «исторически» обосно­вывающее необходимость подчинения законам, несмотря на их вторичный в сравнении с естественным состоянием характер (Plat. Resp. 358e–359a, ср. учение Ликофрона). Из известных нам воззрений только учение Калликла, одобряющее «право сильного», определенно предпочитает доцивилизован­ное состояние достижениям культурного прогресса.

Упадок софистического движения. Софистика как живое течение пре­кращается в 4 в. до н.э. на поколении учеников выдающихся софистов: Пол, Ликофрон, Алкидамант (ученики Горгия), а также Поликрат, написавший по­сле казни Сократа памфлет против него (Isocr. Bus. 4). О продолжающемся влиянии софистических идей свидетельствуют анонимные трактаты «Двоякие речи» и «Аноним Ямвлиха», об этом говорит еще в большей степени посто­янная полемика Платона – как прямо с видными софистами, так и с идеями софистической эпохи без указания их автора. Однако интеллектуальное влия­ние этого второго поколения незначительно по сравнению с их предшествен­никами. Среди учеников Протагора, Продика и Гиппия, ставших профессио­нальными преподавателями, нет заметных фигур. Наследники софистов 5 в. использовали и развивали созданное их предшествениками искусство крас­норечия, отказавшись от «учености» (полиматии) и претензий на воспитание «политической добродетели» и не подчеркивая преемственную связь с дея­телями эпохи Просвещения. Ученик Горгия и Продика Исократ, до известной степени сохранивший верность идеалу широкого образования, характерному для софистов 5 в., сам учил исключительно риторике и не только вел борьбу против платоновской Академии, но и считал вредным изучение теоретиче­ских дисциплин, выходящее за рамки предварительного ознакомления.

В упадке софистического движения можно выделить несколько различ­ных аспектов. Закат софистики как просветительского движения объясняется усилением консервативных идей, которое в Афинах в конце Пелопоннесской войны и непосредственно после ее завершения приняло характер политиче­ских преследований, но затем, в более спокойных формах, стало устойчи­вой тенденцией. В то же время естественный рост специализации в области риторики, философии и научного знания привел к исчезновению препода­вателя-универсала, типичного для эпохи софистов. Далее, уже в последние десятилетия 5 в. становится заметным враждебное отношение к универсаль­ному образовательному идеалу, характерному для софистов: появляются су­ждения, исходящие как от широких кругов, так и из среды самих интел­лектуалов, что занятия философией, искусством и теоретическими науками постоянно, а не «только для образования», бесполезны и вредны для практи­ческой деятельности (см. речь Калликла с цитатами из Еврипида, в которых высказываются сходные воззрения, Plat. Gorg. 484с – 486d, ср. 487cd).

Значение слова «sophistes»

Темы софистики у Фукидида и Еврипида:

Преподавание и взимание денег за обучение.

Филология и теории языка:

Этика и политическая тео­рия:

Антитеза «природа – закон»:

Учения о прогрессе и возникновении культуры:

Источник