Статья раскольникова как называется
Статья Раскольникова «О преступлении»: краткое содержание, смысл, суть
 |
| Раскольников (кадр из фильма 1969 г.) |
В романе «Преступление и наказание» главный герой Родион Раскольников пробует себя в качестве литератора и однажды пишет очень любопытную статью под названием «О преступлении». Эту статью он посылает в одну из петербургских газет.
Ниже представлено краткое содержание статьи Раскольникова «О преступлении», суть и смысл статьи, ее роль в развитии сюжета романа.
Смотрите:
— Все материалы по «Преступлению и наказанию»
— Все статьи о Раскольникове
Статья Раскольникова «О преступлении»: краткое содержание, смысл, суть
«. я действительно написал, полгода назад, когда из университета вышел, по поводу одной книги, одну статью, но я снес ее тогда в газету «Еженедельная речь», а не в «Периодическую».» (часть 3 глава V)
«— Да ведь «Еженедельная речь» перестала существовать, потому тогда и не напечатали.
— Это правда-с; но, переставая существовать, «Еженедельная речь» соединилась с «Периодическою речью», а потому и статейка ваша, два месяца назад, явилась в «Периодической речи».» (часть 3 глава V)
«Два месяца назад имел удовольствие в «Периодической речи» прочесть.» (Порфирий о статье, часть 3 глава V)
«— А вы почему узнали, что статья моя? Она буквой подписана.
— А случайно, и то на днях. Через редактора; я знаком. Весьма заинтересовался.» (часть 3 глава V)
В ходе первой встречи Порфирий Петрович расспрашивает Раскольникова о сути его статьи. Молодой человек понимает, что его литературное произведение вышло очень невовремя и может вызвать подозрения.
Краткое содержание статьи Раскольникова «О преступлении»
Текст статьи «О преступлении» в романе не приводится, однако ее смысл и краткое содержание можно понять из первой беседы Раскольникова и Порфирия Петровича. Текст этой беседы можно найти в части 3 глава V.
В своей статье Раскольников описывает психологическое состояние преступника в ходе преступления, а также излагает свою теорию о двух рязрядах людей.
По мнению Раскольникова, люди делятся на два разряда — «низший разряд» («обыкновенные люди», «материал») и «людей, которые двигают мир» («собственно люди», «Наполеоны»). Именно эта теория становится причиной преступления Раскольникова.
Следователь Порфирий Петрович пересказывает суть статьи Раскольникова так:
«Одним словом, если припомните, проводится некоторый намек на то, что существуют на свете будто бы некоторые такие лица, которые могут. то есть не то что могут, а полное право имеют совершать всякие бесчинства и преступления, и что для них будто бы и закон не писан.» (часть 3 глава V)
«Всё дело в том, что в ихней статье все люди как-то разделяются на «обыкновенных» и «необыкновенных». Обыкновенные должны жить в послушании и не имеют права переступать закона, потому что они, видите ли, обыкновенные. А необыкновенные имеют право делать всякие преступления и всячески преступать закон, собственно потому, что они необыкновенные.» (часть 3 глава V)
«Я только в главную мысль мою верю. Она именно состоит в том, что люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово.» (часть 3 глава V)
«. первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и любят быть послушными.» (часть 3 глава V)
«Второй разряд, все преступают закон, разрушители, или склонны к тому, судя по способностям. Преступления этих людей, разумеется, относительны и многоразличны; большею частию они требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего. Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, — смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, — это заметьте. В этом только смысле я и говорю с моей статье об их праве на преступление. » (часть 3 глава V)
«Первый разряд всегда — господин настоящего, второй разряд — господин будущего. Первые сохраняют мир и приумножают его численно; вторые двигают мир и ведут его к цели. И те, и другие имеют совершенно одинаковое право существовать. Одним словом, у меня все равносильное право имеют. » (часть 3 глава V)
«. но что действительно оригинально во всем этом, — и действительно принадлежит одному тебе, к моему ужасу, — это то, что все-таки кровь по совести разрешаешь, и, извини меня, с таким фанатизмом даже. В этом, стало быть, и главная мысль твоей статьи заключается. Ведь это разрешение крови по совести, это. это, по-моему, страшнее, чем бы официальное разрешение кровь проливать, законное. » (часть 3 глава V)
«Статья ваша нелепа и фантастична, но в ней мелькает такая искренность, в ней гордость юная и неподкупная, в ней смелость отчаяния; она мрачная статья-с, да это хорошо-с. Статейку вашу я прочел, да и отложил, и. как отложил ее тогда, да и подумал: «Ну, с этим человеком так не пройдет!» Ну, так как же, скажите теперь, после такого предыдущего не увлечься было последующим! Ах господи!» (Порфирий — Раскольникову, часть 6 глава II)
«А как начали мы тогда эту вашу статью перебирать, как стали вы излагать — так вот каждое-то слово ваше вдвойне принимаешь, точно другое под ним сидит! Ну вот, Родион Романыч, таким-то вот образом я и дошел до последних столбов. « (Порфирий — Раскольникову, часть 6 глава II)
Это было краткое содержание статьи Раскольникова «О преступлении», ее суть и смысл, ее роль в развитии сюжета романа, история написания и публикация статьи.
Как называлась статья раскольникова в периодической речи
| « | И старушку по макушке Хрястнул он исподтишка, И остались от старушки Два дырявых башмака. | » |
| — Из стихотворной пародии | ||
| « | С удивлением обнаружил, что сюжет анекдота восходит к записям самого Достоевского. Из «Сибирской тетради»: «Вышел на дорогу, зарезал мужика проежего, а у него- то и всего одна луковица. „Что ж, бать, ты меня посылал на добычу; вон я мужика зарезал и всего-то луковицу нашёл“. — „Дурак! луковица — ан копейка, люди говорят. Сто душ, сто луковиц — вот те и рубль“.» | » |
| — пять старушек — уже рубль | ||
| « | Ради высокой цели можно и жизнь отдать. Чужую, конечно. | » |
| — Изначальный девиз Раскольникова | ||
Самый знаменитый роман Фёдора Михайловича Достоевского, интеллектуальный психологический детектив о жизни самых неимущих слоёв Петербурга. Эбсолютли маст рид. В случае, если вас не смущает несоблюдение стандартов литературного построения текста, которые в России оформились только в начале двадцатого века. До тех пор авторы были вынуждены полагаться на собственное чувство прекрасного. Чувство прекрасного Достоевского подводило. Сюжет в этом творении куда важней того, как
он написан. Впрочем, несмотря на весьма нескладный эпилептоидный стиль (чего стоит одна только фраза «Он бросал на него злобные взгляды, стараясь, впрочем, чтобы тот их не заметил, и нетерпеливо ожидал своей очереди, когда досадный оборванец уйдет» — кто на кого бросал? кто на ком стоял?) — читается неожиданно легко. Да прямо скажем, МТА пишут хуже.
Сюжет[править]
Жарким петербургским летним днём больной горячкой студент Родион Раскольников планирует убийство старухи-процентщицы, надеясь взять у неё достаточно денег, чтобы и самому немного приподняться, и выручить свою сестру Дуню из беспросветной бедности, от которой она согласна выйти замуж за протухшего мерзавца Лужина. В дело замешан также помещик Свидригайлов, домогавшийся Дуняши, но получивший облом: из-за него по городу пошли такие слухи, что Дуня оказалась опозоренной.
Шляясь по улицам, Раскольников встречается с разнообразной сволочью — в частности, со спившимся чиновником Мармеладовым. Из-за того, что он гнусный алкаш, его семье не на что жить, кроме скудных заработков старшей дочери Мармеладова, Сонечки, которая пошла на панель, чтобы прокормить сводных братьев и сестёр. Увидев такой тлен и безысходность, Раскольников окончательно понимает, что этот мир уже ничем не испортить и старушку надо валить. Но он не гонится только за пошлой наживой — нет, его цель переступить через моральный горизонт событий, чтобы оказаться по ту сторону добра и зла.
Раскольников берёт топор и убивает старушку. Весьма некстати под руку подворачивается слабоумная (по слухам) сестра процентщицы Лиза — жертвенный агнец. Совершив двойное убийство, Раскольников окончательно расшатывает свою психику, и, забрав немного денег, он прячет их дома за обоями, а остальное — под камнем в одном из дворов. Несколько дней он проводит в бреду и лихорадке, а когда приходит в себя, выясняет, что им всё это время занимался хороший парень Разумихин, его друг и бывший однокашник. Выясняется также, что мать и сестра Раскольникова, а заодно и Лужин, приехали в Петербург. Сюжет закручивается туже: оказывается, Свидригайлов тоже понаехал в Петербург, чтобы доставать Дуню своими домогательствами и тут.
Раскольников встречается с Лужиным и убеждается, что тот — самоуверенный мерзавчик. Раскольникову ситуация с Дуней слишком напоминает ситуацию с Сонечкой, только в роли чмошника Мармеладова оказывается он сам. Раскольников выносит Лужина из своей каморки на пинках и снова идёт шляться по Петербургу. Он в депрессии — во-первых, его мучает совесть, а значит, с моральным горизонтом событий не задалось; во-вторых, то, что излагал Лужин, слишком уж похоже на то, что сам Раскольников писал в одной своей статейке: что люди в мире делятся на две категории, и люди высшего порядка имеют право потреблять во всех смыслах людей низшего порядка.
Словом, Раскольников в депрессии и готов уже прийти с повинной в полицию. Тут он становится свидетелем того, как пьяного Мармеладова сбивает извозчик. Раскольников делает доброе дело — Мармеладова за его счет привозят домой и вызывают врача. Раскольников знакомится с Сонечкой, и её непоколебимая чистота поражает его в самое сердце.
Точно так же Разумихин влюбляется в Дуню. Он готов сделать всё, чтобы она не выходила за Лужина — а для этого надо вынуть Раскольникова из той задницы, в которой тот увяз. Но это не так-то просто, потому что Раскольников сопротивляется.
Одновременно идёт следствие по делу старушки-процентщицы, и следователь Порфирий Петрович, читавший статью Родиона в газете, грамотно психологически прессует подозреваемого, хотя явных улик у него нет.
Великолепный мерзавец Свидригайлов одобряет Раскольникова, только говорит, что тот должен победить в себе Шиллера, то есть отделаться от благородных устремлений. Сам Свидригайлов уже переступил моральный горизонт (убил свою жену) и не парится.
Лужин, который живёт в том же доме, что и Мармеладовы, приходит на поминки Мармеладова и пытается оклеветать Соню, подкинув ей в карман сто рублей. К счастью, находятся свидетели подлога, и Лужину снова облом. Но у бедной Сониной мачехи от нервного потрясения случается острый приступ туберкулёзного кашля, начинается горловое кровотечение, и она умирает. Оплатить похороны и взять на себя содержание детей Мармеладова вызывается, внезапно, Свидригайлов. Этим он как бы намекает Раскольникову, что добро делается из зла. Но когда Раскольников встречается со Свидригайловым ещё раз, тот сам говорит ему, что всё тлен, и его держит на этом свете только один вопрос: даст ему Дуня или не даст? В конце концов, если уж выходить замуж за мерзавца, так лучше за великолепного, чем за такого, как Лужин. Но Дуня не даёт, и Свидригайлов пускает себе пулю в голову.
Узнав об этом, Раскольников понимает, что в существа высшего порядка ему попасть не светит, и сдаётся полиции. Ему дают восемь лет каторги, и Сонечка отправляется за ним в Сибирь как жена декабриста. Мама Раскольникова умирает от горя, сестра выходит за Разумихина. Казалось бы, Плохой хороший конец. Но те, кто внимательно читал дальше, могут наблюдать за тем, какая внутренняя борьба происходит с Раскольниковым на каторге. После преодоления части внутренних противоречий, тот САМ просит у Сони Библию. Автор намекает на обновленную дальнейшую жизнь.
Тест с ответами: “Преступление и наказание” Ф.М. Достоевский
1. Укажите годы жизни Ф.М.Достоевского: а) 1856-1904 б) 1821-1881 + в) 1801-1861 г) 1823-1886.
2. В каком учебном заведении получил образование Ф.М.Достоевский? а) в Петербургском университете б) в Высшем военном инженерном училище + в) в Царскосельском лицее г) в Московском университете.
3. Укажите причину ареста писателя: а) нелегальное издание антиправительственного журнала, членство в антиправительственном кружке Петрашевского + б) публикация романа «Белые ночи» в) открытый призыв к свержению самодержавия г) совершение уголовного преступления.
4. Ф.М. Достоевский написал: а) «Бедная Лиза» б) «Бедные люди» + в) Бедность не порок» г) «Бедная невеста»
5. Какую профессию должен получить Раскольников? а) врач; б) учитель; в) юрист.+
6. Кто взял на себя вину Раскольникова? а) Разумихин; б) Миколка; + в) Соня Мармеладова.
7. Почему после убийства Раскольников не воспользовался награбленным? а) в спешке забыл взять деньги б) деньги не являлись целью преступления + в) из-за страха быть разоблаченным г) спрятав деньги, он не смеет вспомнить место тайника.
8. Кто является двойником Раскольникова? а) Разумихин б) Лебезятников + в) Заметов
9. Объясните, почему Раскольников покушается на жизнь старухи-процентщицы. а) Он хочет достать деньги и помочь страдающим матери и сестре. б) Он хочет поскорей обогатиться и поправить свое материальное положение в) Он хочет отомстить старухе-процентщице за унизительное положение, в котором оказался г) Он хочет проверить свою теорию: к какому разряду людей он принадлежит (к «наполеонам» или к «материалу»). +
10. Как называется статья Раскольникова, опубликованная в газете? “ а) «О преступлении” + б) “О наказании” в) “О жизни и смерти” г) “О бедности”
11. О каком герое идет речь в описании? а)…Он был замечательно хорош собой, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен. Ответ: Р. Раскольников. б)…Было ей уже 35 лет. Она работала день и ночь, была в доме вместо кухарки и прачки и, кроме того, шила на продажу, даже полы мыть нанималась. …И собой ужасно нескладная, росту замечательно высокого, с длинными, будто вывернутыми ножищами… Ответ: Лизавета в) Это была крошечная старушонка, лет 60, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая. Белобрысые, мало поседевшие волосы её были жирно смазаны маслом. Ответ: Алена Ивановна г) Человек он благонадежный и обеспеченный, служи в двух местах и уже имеет свой капитал. Правда, ему уже 45 лет, но он довольно приятной наружности. Ответ: Лужин
12. Кто здесь живет? а) «Мебель, вся очень старая и из жёлтого дерева, состояла из дивана с огромною выгнутою деревянною спинкой, круглого стола овальной формы перед диваном, туалета с зеркальцем в простенке, стульев по стенам да двух – трёх грошовых картинок в жёлтых рамках, изображавших немецких барышень с птицами в руках…» Ответ: Алена Ивановна б) Это была крошечная клетушка, шагов шесть длиной, имевшая самый жалкий вид с своими жёлтенькими, пыльными и всюду отставшими от стенки обоями…» Ответ: Р. Раскольников
Что здесь есть[править]
Адаптации[править]
Всего в мире существует около 20 экранизаций этого романа. Здесь перечислены только самые известные:
Также существуют и многочисленные театральные постановки. Самой известной из ныне ставящихся является рок-опера «Преступление и наказание», написанная Эдуардом Артемьевым и поставленная Андреем Кончаловским на сцене Театра мюзикла в Москве.
Культурное влияние[править]
И так далее, всего и не упомянешь. Трудно переоценить влияние этого романа, как и других ключевых произведений Достоевского («Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы») на мировую культуру.
Классика школьной программы
Преступление и наказание. 3 ЧАСТЬ. Краткое содержание
«Все дело в том, что в ихней статье все люди как- то разделяются на “обыкновенных” и “необыкновенных”. Обыкновенные должны жить в послушании и не имеют права переступать закона, потому что они, видите ли, обыкновенные. А необыкновенные имеют право делать всякие преступления и всячески преступать закон, собственно потому, что они необыкновенные. Так у вас, кажется, если только не ошибаюсь?
— Да как же это? Быть не может, чтобы так! — в недоумении бормотал Разумихин.
Раскольников усмехнулся опять. Он разом понял, в чем дело и на что его хотят натолкнуть; он помнил свою статью. Он решился принять вызов.
— Это не совсем так у меня, — начал он просто и скромно. — Впрочем, признаюсь, вы почти верно ее изложили, даже, если хотите, и совершенно верно… (Ему точно приятно было согласиться, что совершенно верно.) Разница единственно в том, что я вовсе не настаиваю, чтобы необыкновенные люди непременно должны и обязаны были творить всегда всякие бесчинства, как вы говорите. Мне кажется даже, что такую статью и в печать бы не пропустили. Я просто-напросто намекнул, что “необыкновенный” человек имеет право… то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть… через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует. Вы изволите говорить, что статья моя неясна; я готов ее вам разъяснить, по возможности. Я, может быть, не ошибусь, предполагая, что вам, кажется, того и хочется; извольте-с. По- моему, если бы Кеплеровы и Ньютоновы открытия вследствие каких-нибудь комбинаций никоим образом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставших бы на пути как препятствие, то Ньютон имел бы право, и даже был бы обязан… устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему человечеству. Из этого, впрочем, вовсе не следует, чтобы Ньютон имел право убивать кого вздумается, встречных и поперечных, или воровать каждый день на базаре. Далее, помнится мне, я развиваю в моей статье, что все… ну, например, хоть законодатели и установители человечества, начиная с древнейших, продолжая Ликургами, Солонами, Магометами, Наполеонами и так далее, все да единого были преступники, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь. Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы. Одним словом, я вывожу, что и все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, — более или менее, разумеется. Иначе трудно им выйти из колеи, а оставаться в колее они, конечно, не могут согласиться, опять-таки по природе своей, а по-моему, так даже и обязаны не соглашаться. Одним словом, вы видите, что до сих пор тут нет ничего особенно нового. Это тысячу раз было напечатано и прочитано. Что же касается до моего деления людей на обыкновенных и необыкновенных, то я согласен, что оно несколько произвольно, но ведь я же на точных цифрах и не настаиваю. Я только в главную мысль мою верю. Она именно состоит в том, что люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово. Подразделения тут, разумеется, бесконечные, но отличительные черты обоих разрядов довольно резкие: первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и любят быть послушными. По-моему, они и обязаны быть послушными, потому что это их назначение, и тут решительно нет ничего для них унизительного. Второй разряд — все преступают закон, разрушители или склонны к тому, судя по способностям. Преступления этих людей, разумеется, относительны и многоразличны; большею частию они требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего. Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, — смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, — это заметьте. В этом только смысле я и говорю в моей статье об их праве на преступление. (Вы припомните, у нас ведь с юридического вопроса началось.) Впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее).
Первый разряд всегда — господин настоящего, второй разряд — господин будущего. Первые сохраняют мир и приумножают его численно; вторые двигают мир и ведут его к цели. И те, и другие имеют совершенно одинаковое право существовать. Одним словом, у меня все равносильное право имеют, и — vive la guerre eternelle — до Нового Иерусалима, разумеется!
— Так вы все-таки верите же в Новый Иерусалим?
— Верую, — твердо отвечал Раскольников…
— Благодарю-с. Но вот что скажите: чем же бы отличить этих необыкновенных-то от обыкновенных? При рождении, что ль, знаки такие есть? Я в том смысле, что тут надо бы поболее точности, так сказать, более наружной определенности: извините во мне естественное беспокойство практического и благонамеренного человека, но нельзя ли тут одежду, например, особую завести, носить что-нибудь, клеймы там, что ли, какие. Потому, согласитесь, если произойдет путаница и один из одного разряда вообразит, что он принадлежит к другому разряду, и начнет «устранять все препятствия», как вы весьма счастливо выразились, так ведь тут…
— О, это весьма часто бывает! Это замечание ваше еще даже остроумнее давешнего…
— Не стоит-с; но примите в соображение, что ошибка возможна ведь только со стороны первого разряда, то есть «обыкновенных» людей (как я, может быть очень неудачно, их назвал). Несмотря на врожденную склонность их к послушанию, по некоторой игривости природы, в которой не отказано даже и корове, весьма многие из них любят воображать себя передовыми людьми, «разрушителями» и лезть в «новое слово», и это совершенно искренно-с. Действительно же новых они в то же время весьма часто не замечают и даже презирают, как отсталых и унизительно думающих людей. Но, по-моему, тут не может быть значительной опасности, и вам, право, нечего беспокоиться, потому что они никогда далеко не шагают. За увлечение, конечно, их можно иногда бы посечь, чтобы напомнить им свое место, но не более; тут и исполнителя даже не надо: они сами себя посекут, потому что очень благонравны; иные друг дружке эту услугу оказывают, а другие сами себя собственноручно… Покаяния разные публичные при сем на себя налагают, — выходит красиво и назидательно, одним словом, вам беспокоиться нечего… Такой закон есть.
Ну, по крайней мере с этой стороны, вы меня хоть несколько успокоили; но вот ведь опять беда-с: скажите, пожалуйста, много ли таких людей, которые других-то резать право имеют, «необыкновенных-то» этих? Я, конечно, готов преклониться, но ведь согласитесь, жутко-с, если уж очень-то много их будет, а?
— О, не беспокойтесь и в этом, — тем же тоном продолжал Раскольников. — Вообще людей с новою мыслию, даже чуть-чуть только способных сказать хоть что-нибудь новое, необыкновенно мало рождается, даже до странности мало. Ясно только одно, что порядок зарождения людей, всех этих разрядов и подразделений, должно быть, весьма верно и точно определен каким-нибудь законом природы. Закон этот, разумеется, теперь неизвестен, но я верю, что он существует и впоследствии может стать и известным. Огромная масса людей, материал, для того только и существует на свете, чтобы наконец, чрез какое-то усилие, каким-то таинственным до сих пор процессом, посредством какого-нибудь перекрещивания родов и пород, понатужиться и породить наконец на свет, ну хоть из тысячи одного, хотя сколько-нибудь самостоятельного человека. Еще с более широкою самостоятельностию рождается, может быть, из десяти тысяч один (я говорю примерно, наглядно).
Еще с более широкою — из ста тысяч один. Гениальные люди — из миллионов, а великие гении, завершители человечества, — может быть, по истечении многих тысячей миллионов людей на земле. Одним словом, в реторту, в которой все это происходит, я не заглядывал. Но определенный закон непременно есть и должен быть; тут не может быть случая.
— Да что вы оба, шутите, что ль? — вскричал наконец Разумихин. — Морочите вы друг друга иль нет? Сидят и один над другим подшучивают! Ты серьезно, Родя?
Раскольников молча поднял на него свое бледное и почти грустное лицо и ничего не ответил. И странною показалась Разумихину, рядом с этим тихим и грустным лицом, нескрываемая, навязчивая, раздражительная и невежливая язвительность Порфирия.
— Ну, брат, если действительно это серьезно, то… Ты, конечно, прав, говоря, что это не ново и похоже на все, что мы тысячу раз читали и слышали; но что действительно оригинально во всем этом,’— и действительно принадлежит одному тебе, к моему ужасу, — это то, что все-таки кровь по совести разрешаешь, и, извини меня, с таким фанатизмом даже… В этом, стало быть, и главная мысль твоей статьи заключается. Ведь это разрешение крови по совести, это… это, по-моему, страшнее, чем бы официальное разрешение кровь проливать, законное…
— Совершенно справедливо, страшнее-с, — отозвался Порфирий.
— Нет, ты как-нибудь да увлекся! Тут ошибка. Я прочту… Ты увлекся! Ты не можешь так думать… Прочту.
— В статье всего этого нет, там только намеки, проговорил Раскольников.
— Так-с, так-с, — не сиделось Порфирию, — мне почти стало ясно теперь, как вы на преступление изволите смотреть-с, но… уж извините меня за мою назойливость (беспокою уж очень вас, самому совестно!) — видите ли-с: успокоили вы меня давеча очень-с насчет ошибочных-то случаев смешения обоих разрядов, но… меня все тут практические разные случаи опять беспокоят! Ну как иной какой-нибудь муж, а ли юноша, вообразит, что он Ликург али Магомет… — будущий, разумеется, — да и давай устранять к тому все препятствия… Предстоит, дескать, далекий поход, а в поход деньги нужны… и начнет добывать себе для похода… знаете?
Заметов вдруг фыркнул из своего угла. Раскольников даже глаз на него не поднял.
— Я должен согласиться, — спокойно отвечал он, — что такие случаи действительно должны быть. Глупенькие и тщеславные особенно на эту удочку попадаются; молодежь в особенности.
— Вот видите-с. Ну так как же-с?
— Да и так же, — усмехнулся Раскольников, — не я в этом виноват…»