Андалузская ночь что это значит
Андалузская ночь что это значит
История песни. Романс «Андалузская ночь».
Но в одной Севилье старой
Так полны наутро храмы
И так пламенно стремятся
Исповедоваться дамы.
/А. Майков/ Исповедь королевы. 1860/
Андалузская ночь горяча, горяча,
В этом зное и страсть, и бессилье,
Так что даже спадает с крутого плеча
От биения груди мантилья!
И срываю долой с головы я вуаль,
И срываю докучные платья,
И с безумной тоской в благовонную даль,
Вся в огне, простираю объятья.
Я люблю под лобзаньем его трепетать
И, как птичка, в объятиях биться,
И под грудь его падать, и с ним замирать,
И в одном наслаждении слиться.
Но до ночи, весь день, я грустна и больна,
И в истоме всё жду и тоскую,
И в том месте, где он был со мной, у окна,
Даже землю украдкой целую.
Но урвусь я порой, обману как-нибудь
И уйду к францисканцу-монаху,
И, к решетке склонясь, всё, что чувствует грудь,
С наслажденьем раскрою, без страху!
Расскажу я ему, как была эта ночь
Горяча, как луна загоралась,
Как от мужа из спальни прокралась я прочь,
Как любовнику вся отдавалась.
Посмеюсь я тайком и, всю душу раскрыв,
От монаха уйду облегченной,
Чтобы с новою ночью и новый порыв
Рвался пылче из груди влюбленной.
/Всеволод Крестовский. «Андалузянка».1862/
После фольклоризации текст претерпел следующую трансформацию, ушла излишняя литературщина, невокальные нагромождения согласных и откровенное неблагозвучие в некоторых строках.
Интересное разночтение: в одних вариантах романса поют «я любимому вся отдавалась», в контексте исповеди. Но многие поют «я монаху всю ночь отдавалась», что звучит не то, чтобы аморально, но как-то уж очень фрилавно. Героине мало любимого, про которого речь идет в первой части песни, так еще и с монахом. Недаром муж ее даже в храм не пускает!)) Вот, что получилось:
Андалузская ночь так была хороша, сколько было в той ночи веселья.
И порою спадала с крутого плеча от биения сердца мантелья.
Обнаженная грудь так пылает, горит, и чуть слышны аккорды гитары.
В винограднике чьи – то шаги шелестят, и мерцает огонь от сигары.
Это он милый мой, это витязь святой, это он, я шаги его чую,
Как придет и на грудь ко мне бросится вдруг, и не будет конца поцелую.
А на утро проснусь, и я снова одна, и хожу я по саду тоскую.
Вспоминаю то место, где были вчера, и украдкою землю целую.
У меня нет родных, у меня нет друзей, старый муж только деньги считает.
Он так любит меня, так ревнует меня, даже в церковь одну не пускает.
Я уйду от него, я сбегу от него, я сбегу к молодому монаху
Я к решетке прижмусь, когда чувствую грусть (и что чувствует грудь),
я ему расскажу все без страха.
Я ему расскажу, как была эта ночь, когда в небе заря разгоралась
И при свете луны на терновой скамье я монаху всю ночь (я любимому вся) отдавалась.
А теперь я боюсь на монаха глядеть, как глаза у него разгорятся,
И он будет просить, чтоб его полюбить, и тогда все грехи мне простятся.
По одежде монах, а в душе человек, и он может любить с той же силой.
Но, любовь для него – непростительный грех и искупит его он могилой.
Андалузская ночь так была хороша, сколько было в той ночи веселья
И порою спадала с крутого плеча от биения сердца мантелья.
Ах, афонская ночь так была хороша!
В небе черном звезда загоралась.
На терновой скамье под чинарой густой
Я монаха всю ночь дожидалась.
Нет родных у меня, нет друзей у меня.
Старый муж только деньги считает.
Он так любит меня, так ревнует меня:
Даже в церковь одну не пускает.
Убегу от него, убегу всё равно,
Убегу к молодому монаху.
Я его обниму, сколько хватит мне сил,
Ведь люблю я монаха без страха.
Ах, афонская ночь так была хороша!
В небе ясном заря загоралась.
На терновой скамье под чинарой густой
Я с монахом всю ночь целовалась.
Песня пелась на мотив «Там вдали за рекой», который, в свою очередь наследует песне «Лишь только в Сибири займется заря».
Старинный казачий романс
Но в одной Севилье старой
Так полны наутро храмы
И так пламенно стремятся
Исповедоваться дамы.
Андалузская ночь горяча, горяча,
В этом зное и страсть, и бессилье,
Так что даже спадает с крутого плеча
От биения груди мантилья!
И срываю долой с головы я вуаль,
И срываю докучные платья,
И с безумной тоской в благовонную даль,
Вся в огне, простираю объятья.
Я люблю под лобзаньем его трепетать
И, как птичка, в объятиях биться,
И под грудь его падать, и с ним замирать,
И в одном наслаждении слиться.
Но до ночи, весь день, я грустна и больна,
И в истоме всё жду и тоскую,
И в том месте, где он был со мной, у окна,
Даже землю украдкой целую.
Но урвусь я порой, обману как-нибудь
И уйду к францисканцу-монаху,
И, к решетке склонясь, всё, что чувствует грудь,
С наслажденьем раскрою, без страху!
Расскажу я ему, как была эта ночь
Горяча, как луна загоралась,
Как от мужа из спальни прокралась я прочь,
Как любовнику вся отдавалась.
Посмеюсь я тайком и, всю душу раскрыв,
От монаха уйду облегченной,
Чтобы с новою ночью и новый порыв
Рвался пылче из груди влюбленной. (1862)
Романтический сюжет, естественно, напрашивался на то, чтобы стать народной песней. После фольклоризации текст претерпел следующую трансформацию, ушла излишняя литературщина, невокальные нагромождения согласных и откровенное неблагозвучие в некоторых строках:
Андалузская ночь так была хороша, сколько было в той ночи веселья.
И порою спадала с крутого плеча от биения сердца мантелья.
Обнаженная грудь так пылает, горит, и чуть слышны аккорды гитары.
В винограднике чьи – то шаги шелестят, и мерцает огонь от сигары.
Это он милый мой, это витязь святой, это он, я шаги его чую,
Как придет и на грудь ко мне бросится вдруг, и не будет конца поцелую.
А на утро проснусь, и я снова одна, и хожу я по саду тоскую.
Вспоминаю то место, где были вчера, и украдкою землю целую.
У меня нет родных, у меня нет друзей, старый муж только деньги считает.
Он так любит меня, так ревнует меня, даже в церковь одну не пускает.
Я уйду от него, я сбегу от него, я сбегу к молодому монаху
Я к решетке прижмусь, когда чувствую грусть (и что чувствует грудь), я ему расскажу все без страха.
Я ему расскажу, как была эта ночь, когда в небе заря разгоралась
И при свете луны на терновой скамье я монаху всю ночь (я любимому вся) отдавалась.
А теперь я боюсь на монаха глядеть, как глаза у него разгорятся,
И он будет просить, чтоб его полюбить, и тогда все грехи мне простятся.
По одежде монах, а в душе человек, и он может любить с той же силой.
Но, любовь для него – непростительный грех и искупит его он могилой.
Андалузская ночь так была хороша, сколько было в той ночи веселья
И порою спадала с крутого плеча от биения сердца мантелья.
Немножко более понятна вторая часть, если иметь в виду, что существует еще и гораздо более поздняя версия «Афонская ночь»
Ах, афонская ночь так была хороша!
В небе черном звезда загоралась.
На терновой скамье под чинарой густой
Я монаха всю ночь дожидалась.
Нет родных у меня, нет друзей у меня.
Старый муж только деньги считает.
Он так любит меня, так ревнует меня:
Даже в церковь одну не пускает.
Убегу от него, убегу всё равно,
Убегу к молодому монаху.
Я его обниму, сколько хватит мне сил,
Ведь люблю я монаха без страха.
Ах, афонская ночь так была хороша!
В небе ясном заря загоралась.
На терновой скамье под чинарой густой
Я с монахом всю ночь целовалась.
Чрезмерно, на мой взгляд, игривый вариант. Тут, кстати, тоже первоначального любовника нету, героиня сразу сбегает от мужа к монаху.
«Неказачьи» варианты исполнения тоже есть, хотя, на мой взгляд, они скучнее и преснее звучат, хотя каждому свое нравится.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
sangit
Sangit
Но в одной Севилье старой
Так полны наутро храмы
И так пламенно стремятся
Исповедоваться дамы.
Андалузская ночь горяча, горяча,
В этом зное и страсть, и бессилье,
Так что даже спадает с крутого плеча
От биения груди мантилья!
И срываю долой с головы я вуаль,
И срываю докучные платья,
И с безумной тоской в благовонную даль,
Вся в огне, простираю объятья.
Я люблю под лобзаньем его трепетать
И, как птичка, в объятиях биться,
И под грудь его падать, и с ним замирать,
И в одном наслаждении слиться.
Но до ночи, весь день, я грустна и больна,
И в истоме всё жду и тоскую,
И в том месте, где он был со мной, у окна,
Даже землю украдкой целую.
Но урвусь я порой, обману как-нибудь
И уйду к францисканцу-монаху,
И, к решетке склонясь, всё, что чувствует грудь,
С наслажденьем раскрою, без страху!
Расскажу я ему, как была эта ночь
Горяча, как луна загоралась,
Как от мужа из спальни прокралась я прочь,
Как любовнику вся отдавалась.
Посмеюсь я тайком и, всю душу раскрыв,
От монаха уйду облегченной,
Чтобы с новою ночью и новый порыв
Рвался пылче из груди влюбленной. (1862)
Романтический сюжет, естественно, напрашивался на то, чтобы стать народной песней. После фольклоризации текст претерпел следующую трансформацию, ушла излишняя литературщина, невокальные нагромождения согласных и откровенное неблагозвучие в некоторых строках:
Андалузская ночь так была хороша, сколько было в той ночи веселья.
И порою спадала с крутого плеча от биения сердца мантелья.
Обнаженная грудь так пылает, горит, и чуть слышны аккорды гитары.
В винограднике чьи – то шаги шелестят, и мерцает огонь от сигары.
Это он милый мой, это витязь святой, это он, я шаги его чую,
Как придет и на грудь ко мне бросится вдруг, и не будет конца поцелую.
А на утро проснусь, и я снова одна, и хожу я по саду тоскую.
Вспоминаю то место, где были вчера, и украдкою землю целую.
У меня нет родных, у меня нет друзей, старый муж только деньги считает.
Он так любит меня, так ревнует меня, даже в церковь одну не пускает.
Я уйду от него, я сбегу от него, я сбегу к молодому монаху
Я к решетке прижмусь, когда чувствую грусть (и что чувствует грудь), я ему расскажу все без страха.
Я ему расскажу, как была эта ночь, когда в небе заря разгоралась
И при свете луны на терновой скамье я монаху всю ночь (я любимому вся) отдавалась.
А теперь я боюсь на монаха глядеть, как глаза у него разгорятся,
И он будет просить, чтоб его полюбить, и тогда все грехи мне простятся.
По одежде монах, а в душе человек, и он может любить с той же силой.
Но, любовь для него – непростительный грех и искупит его он могилой.
Андалузская ночь так была хороша, сколько было в той ночи веселья
И порою спадала с крутого плеча от биения сердца мантелья.
Немножко более понятна вторая часть, если иметь в виду, что существует еще и гораздо более поздняя версия «Афонская ночь»
Ах, афонская ночь так была хороша!
В небе черном звезда загоралась.
На терновой скамье под чинарой густой
Я монаха всю ночь дожидалась.
Нет родных у меня, нет друзей у меня.
Старый муж только деньги считает.
Он так любит меня, так ревнует меня:
Даже в церковь одну не пускает.
Убегу от него, убегу всё равно,
Убегу к молодому монаху.
Я его обниму, сколько хватит мне сил,
Ведь люблю я монаха без страха.
Ах, афонская ночь так была хороша!
В небе ясном заря загоралась.
На терновой скамье под чинарой густой
Я с монахом всю ночь целовалась.
Чрезмерно, на мой взгляд, игривый вариант. Тут, кстати, тоже первоначального любовника нету, героиня сразу сбегает от мужа к монаху.
«Неказачьи» варианты исполнения тоже есть, хотя, на мой взгляд, они скучнее и преснее звучат, хотя каждому свое нравится.
sangit
Sangit
Entries by tag: Андалузская ночь
Но в одной Севилье старой
Так полны наутро храмы
И так пламенно стремятся
Исповедоваться дамы.
Андалузская ночь горяча, горяча,
В этом зное и страсть, и бессилье,
Так что даже спадает с крутого плеча
От биения груди мантилья!
И срываю долой с головы я вуаль,
И срываю докучные платья,
И с безумной тоской в благовонную даль,
Вся в огне, простираю объятья.
Я люблю под лобзаньем его трепетать
И, как птичка, в объятиях биться,
И под грудь его падать, и с ним замирать,
И в одном наслаждении слиться.
Но до ночи, весь день, я грустна и больна,
И в истоме всё жду и тоскую,
И в том месте, где он был со мной, у окна,
Даже землю украдкой целую.
Но урвусь я порой, обману как-нибудь
И уйду к францисканцу-монаху,
И, к решетке склонясь, всё, что чувствует грудь,
С наслажденьем раскрою, без страху!
Расскажу я ему, как была эта ночь
Горяча, как луна загоралась,
Как от мужа из спальни прокралась я прочь,
Как любовнику вся отдавалась.
Посмеюсь я тайком и, всю душу раскрыв,
От монаха уйду облегченной,
Чтобы с новою ночью и новый порыв
Рвался пылче из груди влюбленной. (1862)
Романтический сюжет, естественно, напрашивался на то, чтобы стать народной песней. После фольклоризации текст претерпел следующую трансформацию, ушла излишняя литературщина, невокальные нагромождения согласных и откровенное неблагозвучие в некоторых строках:
Андалузская ночь так была хороша, сколько было в той ночи веселья.
И порою спадала с крутого плеча от биения сердца мантелья.
Обнаженная грудь так пылает, горит, и чуть слышны аккорды гитары.
В винограднике чьи – то шаги шелестят, и мерцает огонь от сигары.
Это он милый мой, это витязь святой, это он, я шаги его чую,
Как придет и на грудь ко мне бросится вдруг, и не будет конца поцелую.
А на утро проснусь, и я снова одна, и хожу я по саду тоскую.
Вспоминаю то место, где были вчера, и украдкою землю целую.
У меня нет родных, у меня нет друзей, старый муж только деньги считает.
Он так любит меня, так ревнует меня, даже в церковь одну не пускает.
Я уйду от него, я сбегу от него, я сбегу к молодому монаху
Я к решетке прижмусь, когда чувствую грусть (и что чувствует грудь), я ему расскажу все без страха.
Я ему расскажу, как была эта ночь, когда в небе заря разгоралась
И при свете луны на терновой скамье я монаху всю ночь (я любимому вся) отдавалась.
А теперь я боюсь на монаха глядеть, как глаза у него разгорятся,
И он будет просить, чтоб его полюбить, и тогда все грехи мне простятся.
По одежде монах, а в душе человек, и он может любить с той же силой.
Но, любовь для него – непростительный грех и искупит его он могилой.
Андалузская ночь так была хороша, сколько было в той ночи веселья
И порою спадала с крутого плеча от биения сердца мантелья.
Немножко более понятна вторая часть, если иметь в виду, что существует еще и гораздо более поздняя версия «Афонская ночь»
Ах, афонская ночь так была хороша!
В небе черном звезда загоралась.
На терновой скамье под чинарой густой
Я монаха всю ночь дожидалась.
Нет родных у меня, нет друзей у меня.
Старый муж только деньги считает.
Он так любит меня, так ревнует меня:
Даже в церковь одну не пускает.
Убегу от него, убегу всё равно,
Убегу к молодому монаху.
Я его обниму, сколько хватит мне сил,
Ведь люблю я монаха без страха.
Ах, афонская ночь так была хороша!
В небе ясном заря загоралась.
На терновой скамье под чинарой густой
Я с монахом всю ночь целовалась.
Чрезмерно, на мой взгляд, игривый вариант. Тут, кстати, тоже первоначального любовника нету, героиня сразу сбегает от мужа к монаху.
«Неказачьи» варианты исполнения тоже есть, хотя, на мой взгляд, они скучнее и преснее звучат, хотя каждому свое нравится.
История песни
Японцы, засевшие за каменными укреплениями, хладнокровно расстреливали атакующих с расстояния в сто шагов. Казаки, находящиеся в первых рядах, попадали в волчьи ямы, запутывались в колючей проволоке, их винтовки и шашки были бессильны против артиллерийской картечи и ружейно-пулеметного огня. Трижды они яростно шли на приступ, и трижды остатки сотен откатывались назад. Жгучий мороз добивал раненых, которых не было возможности подобрать сразу.
Инкоу не был взят, но и планируемое японским командованием наступление в начале 1905 года не состоялось. На память от того набега в забайкальских, уральских и донских станицах остались не только Георгиевские кресты, похоронки и рассказы участников, но и песни. Текст одной из них, на мой взгляд, и попал Н. Коолю, решившему создать новую песню для новой армии.
За рекой Ляохэ загорались огни
За рекой Ляохэ загорались огни,
Грозно пушки в ночи грохотали,
Сотни храбрых орлов
Из казачьих полков
На Инкоу в набег поскакали.
Пробиралися там день и ночь казаки,
Одолели и горы, и степи.
Вдруг вдали, у реки,
Засверкали штыки,
Это были японские цепи.
Он упал под копыта в атаке лихой,
Кровью снег заливая горячей,
Ты, конек вороной,
Передай, дорогой,
Пусть не ждет понапрасну казачка.
За рекой Ляохэ угасали огни.
Там Инкоу в ночи догорало,
Из набега назад
Возвратился отряд.
Только в нем казаков было мало.
Виталий Апрелков, Есаул Забайкальского казачьего войска. Читинская область. 
allmaks
и еще много вариантов такой, может быть даже и самый первый:
http://youtu.be/jdCEf0PtEZo
Андалузская ночь горяча, горяча,
В этом зное и страсть, и бессилье,
Так что даже спадает с крутого плеча
От биения груди мантилья!
И срываю долой с головы я вуаль,
И срываю докучные платья,
И с безумной тоской в благовонную даль,
Вся в огне, простираю объятья.
Я люблю под лобзаньем его трепетать
И, как птичка, в объятиях биться,
И под грудь его падать, и с ним замирать,
И в одном наслаждении слиться.
Но до ночи, весь день, я грустна и больна,
И в истоме всё жду и тоскую,
И в том месте, где он был со мной, у окна,
Даже землю украдкой целую.
Но урвусь я порой, обману как-нибудь
И уйду к францисканцу-монаху,
И, к решетке склонясь, всё, что чувствует грудь,
С наслажденьем раскрою, без страху!
Расскажу я ему, как была эта ночь
Горяча, как луна загоралась,
Как от мужа из спальни прокралась я прочь,
Как любовнику вся отдавалась.
Посмеюсь я тайком и, всю душу раскрыв,
От монаха уйду облегченной,
Чтобы с новою ночью и новый порыв
Рвался пылче из груди влюбленной.
1862
Поэты 1860-х годов. Библиотека поэта. Малая серия. Издание третье. Л., «Советский писатель», 1968