какие сигареты курил бродский
Что курил Бродский?
Как вам такое? Ярчайший поэт своего времени Иосиф Бродский был заядлым курильщиком – не мыслил свой день без сигареты, и даже три инфаркта ему были не помеха.
У всех разные вредные привычки, Бродский своей выбрал курение. Курил он не просто порядочно, а эпично много – говорят, в день мог «сделать» до пяти пачек. Был единственным университетским профессором, курившим прямо на лекциях и разрешавшим студентам делать то же самое.
Всем другим маркам предпочитал «Честерфилд». Мол, именно эти сигареты смолил Уистен Хью Оден. Сначала Бродский курил их из уважения к собрату по поэтическому цеху, а потом и сам пристрастился. Сигареты были крепчайшими, а он ещё и отламывал фильтр.
Судя по всему, сигарету связывал с творчеством. Говорил: «Обезьяна взяла палку и стала человеком, человек взял сигарету – и стал поэтом».
Ему, сердечнику, никотин, конечно, был противопоказан. В 1978 году пришлось делать операцию на открытом сердце, но и после этого Бродский не расстался с вредной привычкой. Врач сказал тогда: «При условии что вы бросите курить, вам ещё десять лет жизни гарантировано». Поэт ответил: «Жизнь замечательна именно потому, что гарантий нет, никаких никогда».
Надо сказать, подмечено метко, ведь после этих слов он прожил ещё почти двадцать лет. Сегодня, 24 мая, ему могло бы исполниться 79. К сожалению, 28 января 1996 года ярчайший поэт своего времени скончался в Бруклине (Нью-Йорк, США). Причина – внезапная остановка сердца вследствие инфаркта. Уже четвёртого на его счету.
Все мы сами вольны выбирать себе вредные привычки, и главное тут – не питать на их счёт иллюзий. Бродский, судя по всему, не питал. Иначе не написал бы:
Хотя – жить можно. Что херово
– курить подталкивает бес.
Не знаю, кто там Гончарова,
но сигарета – мой Дантес.
(Зима, тем более в пейзаже).
Она убьёт меня. Но я же
нам свыше, сказано, дана
– замена счастия: привычка,
строптивых вымыслов узда,
ночей доступная звезда,
без-мысленных минут затычка.
Прах не нуждается в стене:
поставьте пепельницу мне!
С днём рождения, Иосиф Александрович! Надеемся, там, где вы сейчас, можно достать настоящий «Честерфилд».
В рубрике «Как вам такое» напоминаем о том, что писатели и поэты – тоже люди. Новый текст каждую пятницу!
Какие сигареты любил курить поэт Иосиф Бродский?
Какой сорт сигарет предпочитал курить лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский,
Когда в 1964 году ленинградский суд из многотысячной армии реальных тунеядцев выбрал для показательной порки именно трудягу Иосифа Бродского и осудил того на пять лет принудительных работ в отдалённых районах, то с уверенностью можно сказать, что не только в архангельской глубинке, но и на всех необъятных просторах СССР,
Иосиф Бродский жил в Америке, а потому курил американские сигареты. Совершенно разные, но в Основном Мальборо, Кэмэл и Честерфилд. То что сейчас продается у нас, это совсем другие сигареты, хотя и под теми же названиями.
Иосиф Бродский предпочитал почти всю жизнь сигареты «Мальборо», даже не смотря на то, что раньше достать их было крайне сложно. Есть также информация, что в конце жизни Иосиф Бродский отдал предпочтение сигаретам марки «Мерит».
Попреки уверениям врачей, Иосиф не стал бросать свою привычку, а лишь улыбался и называл её ласково «своим Дантесом». Бродский так и курил до конца жизни, оставшись верным своей вредной привычке.
Как-то все эти размещения и страшные картинки на сигаретных пачках, мало кого заставили бросить это дело. Это скорее для повышения уровня «социальной желательности», смотрите какие мы хорошие, написали на сигаретах что курение ведет к раку и импотенции.
Но у нас, да и во всем мире большинство людей, действуют по принципу «пока петух не клюнет. «, да вредно, дышать воздухом около дорог тоже не полезно, можно весь мир облепить баннерами с тем как это плохо и то, только на мой взгляд толку от этого никакого. Я например знаю что есть горький шоколад полезно, а молочный вредно, но я все равно покупаю молочный, я знаю что большинство витаминных комплексов, сплошная синтетика, но стандартно 2 раза в год как скаковая пони, бегу их покупать, потому что это уже привычка)
Из дешёвых самыми ходовыми были » Прима»,» Астра»,папиросы «Беломор’и » Казбек». Стоили они насколько помню 16-25 коп.
По 50 копеек были болгарские,Опал,Родо пи ТУ-134,Стюардесса.То же шли нарасхват и были в каждом киоске.
Ещё дороже были «Космос» по 60 коп и «ЯВА»(100) за 80 и 1 р.
Я думаю, если Вы с ним поговорите по доброму, объясните, что Вам и бабушке табачный дым неприятен и вреден, попросите его курить там, где табачный дым не будет Вам вредить, он согласиться удовлетворить Вашу просьбу. Где бы Вы не находились, у себя ли дома или в гостях, или на работе, всегда сообщайте курящему собеседнику о невозможности курить в вашем присутствии, но делайте это в доброжелательной и вежливой форме.
Как показывает практика: если ребёнок уже закурил то всякая борьба бесполезна, пока сам он не поймёт что табак пагубно влияет на его организм,но это он поймёт не сразу, а пока можно только
Т. Венцлова. «Бродский много и серьезно думал о смерти». Интервью [газета «Культура», №2, 2007]
Параметры статьи
28 января 1996 года не стало Иосифа Бродского. Однако прошедшие одиннадцать лет нисколько не уменьшили интереса к личности и творчеству великого поэта. За это время в самых разных изданиях распечатаны стихи и эссе, появилась масса разнообразных и разнородных воспоминаний о Бродском: от почеркушек сомнительных друзей, о которых мало кто знал, до солидной биографии Бродского в серии «Жизнь замечательных людей» издательства «Молодая гвардия», принадлежащей перу поэта Льва Лосева. Сам Бродский незадолго до смерти говорил, что ему не хотелось бы, чтобы в будущем обращалось излишнее внимание на бытовую, личную сторону его жизни. «Биография писателя в покрое его языка», — вот его программная декларация. Однако он прекрасно понимал, что подобные сентенции остаются в результате благостными пожеланиями, что появление сомнительных слухов и недобросовестных воспоминаний о нем неизбежно.
Поэтому он тщательно и последовательно выстраивал свою биографию, задавая желательные для него ракурсы в многочисленных интервью и эссе. Правда, такого рода деятельность оставляет зазор между строящейся на наших глазах автобиографией и интересом людей к деталям, вынесенным за скобки. В этом нет ничего постыдного. Внимание к людям, отмеченным Богом, неизбывно. За ним стоит не только ползучий интерес к подробностям из жизни звезды, но и стремление понять великую тайну таланта: например, откуда у этого человека берутся такие стихи? Весь вопрос в том, КТО выступает с рассказами-воспоминаниями. Томас ВЕНЦЛОВА дружил с Бродским более тридцати лет, в американский период их жизни они активно и часто общались. По нашему убеждению, именно Венцлова относится к числу тех людей, к которым можно обратиться с просьбой провести грань между «сверхчеловеческим» и «человеческим, слишком человеческим» в личности Иосифа Бродского.
— Томас, можете ли вы на основании вашего опыта общения с Бродским сказать, что он боялся смерти? Я слышала от одного человека, представлявшегося другом Иосифа Александровича, что смерти он не боялся и рассуждал об этом.
Проблемой Бродского было курение. Он курил очень много, гораздо больше, чем надо, что приводит либо к раку легких, либо к сердечному заболеванию, которое у него и появилось. Мой отец тоже был заядлым курильщиком, с ним очень рано случился инфаркт, затем — инфаркт следовал за инфарктом. Он был тяжелый сердечник, совершенно такой же, как Бродский.
Я как-то сказал Иосифу: «Одного такого я уже видел, поэтому не советую тебе курить. Брось!» На что он мне ответил замечательной фразой: «Обезьяна взяла в руки камень и стала человеком, человек взял в руки сигарету и стал поэтом». Я сказал: «Это полная ерунда, Иосиф, потому что Данте не курил — тогда еще не было табака». — «Сильный аргумент, — ответил Бродский, — но я все равно буду курить». Вообще, заядлого курильщика никто не может уговорить бросить курение.
У Бродского было, кажется, четыре инфаркта. Он очень не хотел ложиться на последнюю операцию и говорил: «С этими коновалами я не нахожу общего языка». Он так на нее и не лег — ушел раньше. В последние годы он почти не мог ходить — задыхался. Дойти до Гудзона, от которого он недалеко жил, для него было уже серьезной проблемой.
Бродский, конечно, понимал, что жить ему остается не очень долго. Я помню момент, когда он мне сказал: «Врачи дают мне семь лет». (Это было сразу после получения Нобелевской премии, после этого он и прожил около семи лет.) При этом он добавил: «Но если вдуматься, то семь лет — это большой срок. Можно еще очень многое сделать, почувствовать, испытать».
Тем не менее Бродскому было тяжело осознавать, что ему отмерен недолгий земной срок, потому что под конец жизни он обрел счастье в личной жизни. До этого он его не имел. В этом смысле я его очень хорошо понимал, потому что и сам долгое время был в личной жизни несчастлив. Это нас в некотором смысле сближало. А вот под конец жизни он стал счастлив как, впрочем, и я. Как-то он тихо сказал моей жене, указывая на свою жену и маленькую дочь: «Жаль покидать их. Как они будут жить одни?» Когда Бродский ушел из жизни, его дочери было три года. Кстати, эта девочка была очень похожа на мать Бродского.
— У Бродского были близкие отношения с родителями?
— О Бродском говорят, что он был очень озабочен своим имиджем, умело работал над созданием своего образа, для получения Нобелевской премии предпринимал серьезные организационные действия. Что вы можете сказать по этому поводу?
— Во-первых, так говорят, как правило, те люди, которые Бродскому завидуют, которые сами мечтают о Нобелевской премии, а особых шансов получить ее не имеют. Во-вторых, практически любой писатель занимается своим имиджем — созданием определенного образа, — что является своеобразной художественной задачей. Это делали Маяковский, Цветаева, Ахматова, в каком-то смысле это делал Мандельштам. Пастернак очень старался этого избежать, он писал, что «быть знаменитым некрасиво». Но его смирение было паче гордыни. Бродский в этом смысле не составлял исключения.
Иосиф был человеком общительным, он легко заводил знакомства, к нему люди стремились, ведь он был очень интересной личностью, крупной фигурой, замечательным поэтом. Он не отмахивался от людей, которые к нему льнули. Конечно, у Бродского были знакомства в американских и не только американских литературных кругах. Возможно, некоторые из этих знакомств сыграли свою роль в том, что он получил Нобелевскую премию. Например, он дружил с покойной ныне Сьюзен Зонтаг, которая была очень влиятельна в этих делах. Но тут важнее не знакомство, а то, что ты реально сделал. Замечу в шутку, что я тоже дружил с Сьюзен Зонтаг, однако Нобелевскую премию не получил. Кстати, не получила и она сама, а, несомненно, хотела.
С другой стороны, если человек уж очень старается получить Нобелевскую премию, то, как правило, это действует наоборот. Надо вести себя так, чтобы никто не думал, что ты стремишься получить Нобеля. И Бродский это умел. А хотеть, думаю, хотел. Потому что, наверное, любой писатель не отказался бы стать нобелевским лауреатом.
— Бродский был очень самолюбивым человеком?
— Да, несомненно. Но для писателя это полезно. Писатель должен быть самолюбивым. Я не знаю ни одного писателя, который не был бы самолюбивым. Пожалуй, Пушкин меньше всего этим страдал, но он был очень гармоничным человеком и обладал такими свойствами, которые непомерное самолюбие гасили.
— А вам не кажется, что степень самолюбия несколько зависит от удачливости?
— После отъезда из Советского Союза Бродский был на редкость удачлив. А в Союзе у него бывало всякое, как и у любого из нас. Но поскольку он понимал, в какой стране живет, то многие неудачи принимал как должное, даже как некую честь: быть удачливым в такой стране, какой был тогда Советский Союз, было бы ужасным.
— Когда в СССР произошли известные перемены и у Бродского появилась возможность приехать, он этого не сделал. Почему?
С другой стороны, еще до всякой перестройки был такой момент, когда финнов стали пускать в Ленинград на один день без визы. И Бродский подумывал выдать себя за финна и приехать в родной город на один день, тогда бы он увидел родителей, которые еще были живы. Мы с ним эту возможность обсуждали, я примерял ее и на себя. Однако он так и не решился, он сказал: «Все-таки я не поеду. Если я появлюсь на улице Пестеля, фасад Эрмитажа сорвется и побежит доносить в КГБ». У него там было столько знакомых, что кто-нибудь обязательно бы донес. Так он в Ленинграде и не побывал. Я же приезжал туда в 1988 году, много ему рассказывал о городе, у меня было ощущение, что он мне немного завидует.
— Мне кажется, что у Бродского было быстрое чувство юмора, что он умел едко и хорошо шутить.
— О да! У него было блестящее чувство юмора, отточенное остроумие. В беседе с ним необходимо было проявлять ответное остроумие, подавать реплики на его остроты — иначе Иосифу было неинтересно. Поэтому общение с ним было не очень легким. Зачастую юмор у него бывал злым.
— Как вы думаете, он был способен на глубокое чувство к женщине?
— Да, без всякого сомнения. Это очевидно по его стихам. Но я против того, чтобы обсуждать его личные дела. Сейчас появились многочисленные книги, в которых обсуждается то, что он, зная о близкой кончине, специально просил не обсуждать. И это плохо. Его личная жизнь и в Ленинграде, и в Нью-Йорке была сложной, я о ней знаю, но стараюсь эту тему никак не муссировать. Вообще о Бродском и его личной жизни рассказывают много неточного и неверного. Могут, конечно, сказать, что без знания личных перипетий поэта многое будет непонятно в его стихах. Отчасти это правда. Но я бы сказал так: если ты что-то помнишь и знаешь — имеет смысл это записать, но ни в коем случае не публиковать. Лет через пятьдесят, когда все близкие уже умрут, публикация возможна. А в случае с Бродским все заинтересованные лица еще живы, и то, что сейчас обсасывается его личная жизнь, по-моему, очень неприятное и нехорошее явление.
— И напоследок о земном. Как Бродский относился к еде? Он любил поесть?
— Да. Мы ходили с ним в разнообразные ресторанчики, расположенные в Гринвич-Виллидже. Бродский больше всего любил восточные рестораны, а из них предпочитал вьетнамские.
— Известно, что Бродский признавал алкоголь. Есть даже легенда, что ему в гроб положили бутылку с его любимым виски.
— Да, признавал. Но алкоголь не был его проблемой, каковой он был для многих писателей. Причем не только для русских. Фолкнер был патологическим пьяницей. Пожалуй, он пил даже больше, чем Хемингуэй. Бродский рассказывал, как проводил день Оден: он просыпался, выпивал 200 граммов, работал до обеда, в обед выпивал 300 граммов, работал до шести, а с шести уже начиналось пьянство.
Бродский же мог выпить, как любой из нас. Имея в виду многих русских писателей, об особом пристрастии Иосифа к алкоголю говорить просто смешно. Бутылка виски в гробу — это дурацкая легенда.
Семь слабостей Иосифа Бродского
Мой сын увлекается Иосифом Бродским. Вчера очень долго о нем проговорили. А началось все со стихотворения Иосифа Александровича, которое я вспомнила, но в основном поэзия Бродского мне кажется очень мрачной, вот я и отстаивала свое мнение. Мне всегда интересно чем живет мой ребенок. А стихи были вот эти:
Купи на эти деньги патефон
и где-нибудь на свете потанцуй
(в затылке нарастает перезвон),
ах, ручку патефона поцелуй.
Да, слушайте совета Скрипача,
как следует стреляться сгоряча:
не в голову, а около плеча!
Живите только плача и крича!
На блюдечке я сердце понесу
и где-нибудь оставлю во дворе.
Друзья, ах, догадайтесь по лицу,
что сердца не отыщется в дыре,
проделанной на розовой груди,
и только патефоны впереди,
и только струны-струны, провода,
и только в горле красная вода.
Чтобы рассказать о Бродском надо много осколков собрать воедино, лучше поговорим о слабостях гения, он же тоже немножко человек.
1. СИГАРЕТЫ
2. АЛКОГОЛЬ
Существует миф, что в гроб к Бродскому положили бутылку его любимого виски. Это миф, хотя выпить крепкого Бродский действительно любил. Он не пил так много, как Хэмингуэй или Ерофеев. Но грамм триста-четыреста водки за вечер выпивал запросто, в удовольствие. Даже в последний вечер, за ужином Иосиф выпил почти пол-бутылки шведской водки Absolut. Впрочем, никто не знал, что этот вечер последний. Еще сильно раньше, в Ленинграде, который Бродский называл еще и «городом цвета окаменелой водки», в литературных компаниях много пили. Иосиф, прошедший геологические экспедиции в которых пил и спирт, и тормозную жидкость и все, что угодно, мог выпить очень много и не пьянеть. Так же он не болел и с похмелья. Но сухие вина, принятые у богемы, терпеть не мог. Жаловался на изжогу. Любил виски «Бушмиллс» и простую русскую водку, про которую говорил проникновенно: «На водке просто, «Московская» она называлась, была такая бело-зеленая наклейка: ничего абстрактней представить себе, на мой взгляд, невозможно. И когда смотришь на это зеленое с белым, на эти черные буквы — особенно в состоянии подпития — то очень сильно балдеешь, половинка зеленого, а дальше белое, да? Такой горизонт, иероглиф бесконечности».
3. КОТЫ
Любовь Бродского к котам — это уже мем. Но он действительно их любил, посвящал им стихи, давал имена. «Обратите внимание — у кошек нет ни одного некрасивого движения!» — говорил Бродский. У него дома всегда жили коты, но домашними дело не ограничивалось – у соседей Анны Ахматовой по даче был огромный рыжий кот по имени Глюк – Анна Андреевна отметила его сходством с Иосифом Бродским. А сам поэт не раз говорил, что в следующей жизни хотел быть только котом. Еще одним котиком сыгравшим в жизни Бродского большую роль стал Миссисипи – его американский кот, вдвоем с которым поэт прожил большую часть жизни в США. Именно этого кота все знают по фотографиям. Рассказывают, что когда Бродский получил Нобелевскую премию, больше всего он радовался, что большинство статей было проиллюстрировано его любимой фотографией с котом.
4. ВЕНЕЦИЯ
Бродский похоронен в этом городе, сюда едут его поклонники. Этот город очень похож и не похож на его Ленинград, в который он так и не смог вернуться. Впервые Бродский приехал в Венецию в первый же год эмиграции, но этот город был с ним гораздо раньше. Бродский описывает «венецианский субстрат» своего российского бытия: музыка Вивальди, полузабытые романы Анри де Ренье, черно-белая пиратская копия фильма (неудачного, по мнению Бродского) Висконти «Смерть в Венеции» (по новелле не любимого Бродским Томаса Манна), случайный номер американского журнала «Лайф» с фотографией Сан-Марко в снегу, набор старых открыток, лоскут гобеленной ткани с вытканным Palazzo Ducale, дешевый сувенир — «маленькая медна гондола, привезенная демобилизованным отцом из Китая». Венеции посвящены многие строки Бродского и поэтические, и прекрасная проза. Бродский старался проводить в Венеции Рождество, а еще он любил местную кухню. Вот два венецианских адреса Бродского, именно в этих заведениях он написал «Набережную неисцелимых»: ресторан Antica Locanda Montin, (Dorsoduro 1147, Venezia, Italy 30125) и остерия Mascaron недалеко от Сан-Марко (Calle longa S.M.Formosa Venezia, Castello, 30122)
5. РЕСТОРАНЫ
Есть в Нью-Йорке ресторан. Называется «Русский самовар». Это не просто ресторан – там много русской водки и часто собираются культурные люди. Именно на открытие этого ресторана потратил большую часть своей Нобелевской премии Иосиф Бродский. Ресторан при жизни поэта почти прогорел, но сейчас чувствует себя вполне уверенно. Удивительно это и потому, что особым гурманом Бродский до этого и не был, предпочитая любой еде сигарету и кофе. Но это было в СССР. Удивительную метаморфозу заметил Евгений Рейн: «Рестораны Бродский ненавидел — не умел себя в них вести, и всему предпочитал пельменную, шашлычную, рюмочную, где чувствовал себя уверенно. В ресторане он комплексовал по поводу официантов, ему казалось, что все смотрят на него с подозрением и подсмеиваются, догадываясь, что денег у него нет. Тем более что часто он ходил в ресторан за чужие деньги. И хотя никто на него денег не жалел, он это очень переживал и не хотел быть вечным нахлебником и приживалой. Но потом, через годы, когда я посетил его в Америке, он стал человеком сугубо ресторанным. Чем дороже ресторан, тем охотнее он туда шел».
6. ЖЕНЩИНЫ
Многие исследователи считают, что Бродский был однолюб. И его первая жена — художница Марина Басманова, которой он посвятил едва ли не тысячу своих стихотворений, так и осталась главной женщиной в его жизни. Но это была несчастная любовь. За первой стадией пылкой влюбленности между Иосифом и Мариной последовало охлаждение. Бродский рванулся разбираться к ней из Москвы, когда прошел слух о ее связи с поэтом Бобышевым. Приехал, разобрался и был через несколько дней арестован за тунеядство. Получил срок. Марина, как жена декабриста, поехала за ним в ссылку в Архангельскую область. У них родился сын Андрей. Но его отчество, несмотря на протесты Бродского, Марина записала, как «Осипович», а не «Иосифович» и фамилию дала свою — Басманов. Их отношения испортились задолго до эмиграции, но Иосиф Бродский продолжал посвящать своей Марине стихи. До 1989 года. Тогда он познакомился со своей второй женой — Марией, итальянкой с русскими аристократическими корнями. Многие говорили, что она просто похожа на Басманову, но именно с ней Иосиф был счастлив. Были ли в его жизни другие женщины? Да. И, скорее всего, их было немало. Но это была слабость не физиологическая, а душевная. Питерские красавицы, американские студентки, влиятельные дамы из арт-сообщества все они, наверное, подписались бы под фразой ленинградки Фриды Видгоровой: «Это был нормальный гений, – и, после паузы, – С ним было так хорошо разговаривать ночью на кухне…»
7. РОЖДЕСТВО
Иосиф был евреем. На сто процентов и часто говорил об этом, но это была только его национальность. Никакой приверженности к сионизму или иудаизму он не проявлял, и верующим не был. Но хорошо знал оба Завета и был эстетически ближе к христианству, повторяя многократно, что правильнее говорить об «иудеохристианстве». Но и христианином Бродский не стал, хотя образами и сюжетами библейскими пользовался охотно, сразу вспоминается рифма: волхвы-халвы. И почти каждый год Бродский писал стихотворение на Рождество. Всего двадцать три стихотворения. Самым знаменитым из них был и будет «Рождественский романс» 1961 года: «Плывет в тоске необъяснимой, среди кирпичного надсада, ночной кораблик негасимый из Александровского сада.» Это первое стихотворение цикла. Группа «Мегаполис» написала на эти стихи чудесную песню, а сборник рождественских стихотворений, 1992 года издания, для многих остается первой и лучшей книгой Бродского. Тем же, кто любит пожестче, можно посоветовать стихотворение 1964 года, повествующее о Рождестве на Канатчиковой даче. С транквилизаторами и пытками. Бродский прошел через это. Американская часть цикла холодна и эпична. «Привыкай, сынок, к пустыне как к судьбе. Где б ты ни был, жить отныне в ней тебе».