какие слова произносил механизм почему именно эти

10 фраз💖, которые произносят только люди недалекие и безграмотные!

Эти фразы настолько уродуют речь, что их стоило бы совсем запретить.

Язык — система гибкая и постоянно изменяющаяся. Особенно в последнее десятилетие. Да что там, почти ежегодно появляются новые слова и выражения, которые либо остаются в языке навсегда и становятся нормой, либо безвозвратно уходят прочь. Часто это связано именно с субкультурой социальных сетей и интернета в целом.

Предлагаем запомнить эти десять выражений, выкинуть их из своей речи, и никогда не употреблять. Они не просто неграмотные, но еще и выдают человека недалекого, пустого. А ведь мы с вами не такие, верно?

1. «Заранее спасибо»

Здесь речь не совсем о грамотности, а, скорее, о речевом этикете. На первый взгляд выражение кажется вежливым: мы просим человека об услуге и заранее благодарим его. Но на деле это чистой воды манипуляторство! Получается, раз мы поблагодарили, значит не оставили человеку выбора: исполнить нашу просьбу или нет. Это дико раздражает собеседника. В деловой переписке не благодарите заблаговременно, только когда получите услугу.

2. «Скучаю за тобой»

Выражение, перекочевавшее к нам из южных диалектов России. Фраза, которая моментально выдает в человеке провинциала. Нельзя скучать «за» кем-то.

3. «Случилось архиважное событие»

Ничего криминального в приставке «архи» нет. Однако она относится к разряду устаревших, используется в юмористическом смысле и совсем редко. Не перегружайте ею свою речь. Добавить событию важности можно по-другому: скажите «случилось невероятно важное событие» или «произошло нечто исключительно важное».

4. «Не нытьем, так катаньем»

Поговорка, пострадавшая в результате так называемого речевого «глухого телефона». На самом деле изначально фраза звучит так: «не мытьем, так катаньем», и означает стремление добиться желаемого любыми способами. С заменой «мытья» на «нытье», смысл, как ни странно, сохранился. А вот чистота речи ушла. Давайте беречь наш язык и говорить правильно. Тем более, у пословицы есть историческое обоснование: в прошлом женщины стирали белье на реке, а после раскладывали его по траве и тщательно отжимали специальными скалками — катали. Поэтому даже постиранное с огрехами белье в результате этой процедуры в любом случае становилось чистым.

5. «Мне все равно на тебя»

Эта речевая ошибка называется смешением устойчивых выражений. Есть фраза «мне наплевать на тебя», и схожая с ней по смыслу «мне все равно». Соединять их нельзя, так как «все равно» — это предикатив, обозначающий состояние, он не употребляется с предлогами и существительными. Скажите просто и грамотно: «я равнодушен к тебе», или «мне плевать на твои действия».

6. «У меня у знакомого»

Обычно так говорят дети, которые пока не умеют правильно строить предложения. Но мы-то с вами взрослые люди. Рассказывая какую-то историю, важно донести мысль правильно, чтобы у слушателя не возникало дополнительных вопросов: «так у кого — у тебя или у твоего знакомого?». Поэтому говорим правильно: «у моего знакомого», «у моей мамы» и так далее.

7. «Ну такое…»

Сленговое выражение, свойственное подросткам. Постепенно перекочевывает во взрослую речь и становится мусорным словом-паразитом. Суть выражения: сомнение, человек не уверен, насколько хорош или плох предмет, о котором идет речь.

— Тебе понравилась пицца?

В русском языке существует множество слов и фраз, выражающих сомнение: «я еще не понял», «пока не определился», «у меня не сложилось мнение по этому вопросу». Лучше использовать их.

8. «Не суть важно»

Еще одно смешение устойчивых выражений. Эту фразу можно считать самым ярким примером, иллюстрирующим такой тип ошибок: тут смешалось целых 3 выражения! «Не столь важно», «не суть», «не важно» — сливаем все в один речевой котел, взбалтываем и получаем эдакого речевого Франкенштейна. Все три выражения имеют один смысл и равнозначны. Используйте только одно из них, и прослывете грамотным человеком.

9. «От слова “совсем”»

Так порой говорят, когда хотят усилить эмоциональное значение фразы. «Не умею выбирать друзей от слова совсем» означает, что человек не только плохо сходится с людьми, но и попадает из-за этого в неприятные ситуации. Такая своего рода речевая шутка. Но не стоит привыкать к этой фразе. Сказанная чаще, чем раз в день, она становится мусорной. Если хотите усилить эффект, скажите «абсолютно не умею выбирать друзей». Это будет просто и грамотно.

10. «Вкусные цены» или «вкусные тексты»

Обычные люди, к счастью, редко употребляют это выражение.

Чаще всего им «болеют» те, кто занимается продвижением и рекламой. Действительно, когда эта фраза была произнесена или написана в первый раз, она звучала очень свежо, броско, привлекала внимание. Сегодня ее затерли, довели до абсурда и превратили в убогий штамп. Цены могут быть выгодными, а тексты – подходящими, цепляющими, безукоризненными.

За какие еще фразы и словечки вы бы ссылали людей в Сибирь на вечное поселение?

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

Источник

Презентация была опубликована 6 лет назад пользователемИлья Костомаров

Похожие презентации

2 1 вариант 1.Салтыков-Щедрин родился в с. _________. 2.Салтыков-Щедрин 8 лет провёл в ссылке в г. __________. 3. Один из сатирических романов писателя – «Помпадуры и __________. 2 вариант 1.Салтыков-Щедрин учился в ____________. 2. В 1868 г. Салтыков- Щедрин входит в состав редакции журнала ___________. 3. Один из сатирических романов писателя – «Господа __________. Допишите предложения

3 1 вариант 4. Высшая степень комического, проявляющаяся в виде чрезмерного преувеличения, карикатурного искажения, которые могут достигать границ фантастического, – это _______________. 5. Иносказательное изображение абстрактного понятия или явления через конкретный образ – это _______________. 2 вариант 4. Разновидность литературы, специфическими формами обличающая и высмеивающая пороки людей и общества, – это _______________. 5. Средство художественного изображения, основанное на чрезмерном преувеличении, – это _____________. Допишите предложения

5 История создания ГЛУПОВ очерки 60-х годов «Описьградоначальникам»,«Органчик» 1869 г. «Отечественныезаписки» Отдельное издание романа 1870 г.

6 Свое произведение Салтыков-Щедрин выдал за найденные в архиве тетради летописцев, будто бы живших в XVIII в., а себе отвел лишь скромную роль «издателя» этих записок; царей и царских министров представил в образах градоначальников, а установленный ими режим – в образе города Глупова.

8 Своеобразие жанра сатирические очерки сатирическая историческая хроника пародия на летописи антиутопия гротескный сатирический роман КНИГА

9 Сравните структуру «Истории государства Российского» Н.М.Карамзина и «Истории одного города» М.Е.Салтыкова-Щедрина. Предисловие. Гл.2. О славянах и других народах, составивших государство российское. Гл. 3. О физическом и нравственном характере славян. Гл.4. Рюрик, Синеус, Трувор. 862 – 879. Призвание князей варяжских в Россию. Основание монархии. Гл.5. Олег-правитель. 879 – 912. От издателя. Обращение к читателю от последнего архивариуса- летописца. О корени происхождения глуповцев. Опись градоначальникам в разное время в город Глупов от высшего начальства поставленным (1731 – 1826)

10 Своеобразие композиции «В книге нет сквозного сюжета в традиционном cмыcле этого слова: каждая глава представляет собой как бы совершенно законченное произведение, имеющее caмостоятельную, завершенную сюжетную линию. В то же время главы эти тесно связаны между собой не только общностью проблематики, местом действия и собирательным образом глуповцев, но и чем-то еще. Этим чем-то и является история Глупова, которая выступает в книге как ее сюжет. Благодаря такому сюжету читатель может познакомиться с различными общественно- историческими ситуациями и обширной галереей правителей, распоряжавшихся судьбой Глупова на протяжении века» (Д.Николаев.)

11 «О корени происхождения глуповцев» «Не хочу я, подобно Костомарову, серым волком рыскать по земли, ни, подобно Соловьеву, шизым орлом ширять под облака, ни, подобно Пыпину, растекаться мыслью по древу, но хочу ущекотать прелюбезных мне глуповцев, показав миру их славные дела и предобрый тот корень, от которого знаменитое сие древо произросло и ветвями своими всю землю покрыло». Так начинает свой рассказ летописец, и затем, сказав несколько слов в похвалу своей скромности, продолжает.

13 Брудастый, Дементий Варламович. Брудастый, Дементий Варламович. Назначен был впопыхах и имел в голове некоторое особливое устройство, за что и прозван был «Органчиком». Это не мешало ему, впрочем, привести в порядок недоимки, запущенные его предместником. Фамилия «Брудастый» происходит от названия породы собак – брудастых гончих, которые отличаются особо свирепым характером и «мёртвой» злобой к зверю.

14 1. Почему глава о Брудастом называется «Органчик»? 2. Что не устраивало жителей города в новом градоначальнике? 3. Какие слова произносил механизм? Почему именно эти? Как связаны время правления и механические фразы Брудастого? 4. Каков основной приём создания образа Брудастого и в чём его смысл?

15 Фердыщенко Фердыщенко, Петр Петрович, бригадир. Бывший денщик князя Потемкина. При не весьма обширном уме был косноязычен. Недоимки запустил; любил есть буженину и гуся с капустой. Во время его градоначальствования город подвергся голоду и пожару. Умер в 1779 году от объедения.

16 Микаладзе Микаладзе, князь, Ксаверий Георгиевич, черкашенин, потомок сладострастной княгини Тамары. Имел обольстительную наружность и был столь охоч до женского пола, что увеличил глуповское народонаселение почти вдвое. Оставил полезное по сему предмету руководство. Умер в 1814 году от истощения сил.

17 Прыщ Прыщ, Иван Пантелеич. Оказался с фаршированной головой, в чем и уличен местным предводителем дворянства. Почему на портрете над головой Прыща вьются мухи?

18 Грустилов Грустилов, Эраст Андреевич, статский советник. Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил пить чай в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году. Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год. В образе Грустилова угадывается Александр I.

21 «Мы люди привычные! – Мы претерпеть многим. Ежели нас теперича всех в кучу сложить и с четырёх сторон запалить – мы и тогда противного слова не молвим!» Глуповцы «Мне кажется, что в слове народ надо отличать два понятия: народ исторический и народ, представляющий собой идею демократизма. Первому, вынесшему на своих плечах Бородавкиных, Бурчеевых и т.п., я действительно сочувствовать не могу. Второму я всегда сочувствовал, и все мои сочинения полны этим сочувствием» (М.Е.Салтыков-Щедрин.)

22 … глуповцев поразило неслыханное зрелище. Север потемнел и покрылся тучами; из этих туч нечто неслось на город: не то ливень, не то смерч. Полное гнева, оно неслось, буровя землю, грохоча, гудя и стеня и по временам изрыгая из себя какие-то глухие, каркающие звуки. Хотя оно было еще не близко, но воздух в городе заколебался, колокола сами собой загудели, деревья взъерошились, животные обезумели и метались по полю, не находя дороги в город. Оно близилось, и по мере того как близилось, время останавливало бег свой. Наконец земля затряслась, солнце померкло. глуповцы пали ниц. Неисповедимый ужас выступил на всех лицах, охватил все сердца. Оно пришло. Финал

23 ОНО народный бунт, бессмысленный и беспощадный начало ещё более жёсткой реакции

Источник

СЛАВЯНСКИЕ ЗАГОВОРЫ. АГМЫ СЛОВА СИЛЫ

Все знают про мантры, но почти никто не знает про Агмы. Агмы называют словами власти и силы, а в славянской волошбе — скорыми словами.
Агма — это слово власти (и силы), при произношении которого запускается энергетический механизм, который приводит к тому или иному физическому или энергетическому эффекту. В основном агмы состоят из одного, редко двух-трех слов. И не старайтесь понять смысл агмы. Это просто слово-ключ, который приводит в действие определенные силы, которые дают необходимый эффект.

• Слово «КАСЛИС» надо произнести вслух три раза. Тогда вокруг вашего энергетического поля выстроится защита из звеньев, которая будет держаться вокруг вас три дня. В это время никто не сможет на вас ничего наслать. Как бы злые люди ни старались, все их посылы будут попадать в эту цепь. Через три дня эта энергетическая цепочка самопроизвольно распадется.
• При произнесении магического слова, надо представлять, что вокруг вас из земли вверх исходит синее сияние в радиусе одного метра. Эта защита разрушается при прикосновении любого другого человека, кроме детей. Поэтому рекомендуется избегать тактильных контактов с кем-либо. Пользоваться таким видом защиты можно один раз в месяц. Произносить магическое слово защиты (ставить защиты) лучше всего у себя дома (во дворе).

произносить ключи силы нужно не горлом, а грудью или в идеале — животом.
Этому можно научится довольно легко, попробуйте пропеть мантру «ОМ», снижайте частоту звука, пока не начнёт вибрировать и резонировать грудная клетка, это уже нормальный уровень для говорения ключей, именно таким образом и надо их произносить.
Произносить ключи положительные лучше, как бы вытягивая их, как свежий липовый мёд льётся, так и слова литься должны, мягко, упруго, и легко. Ключи же негативные наоборот должны как бы выплёвывается (кстати после употребления ключа «мор» советую пустит на себя слова «здраво».
На что действуют эти слова
Самое сильное слово из приведённых — МОР, именно оно лучше всего чувствуется на фазе, например, выплюнув его в лицо недругу, вы увидите поразительный эффект, человек начинает плыть, пошатывается, при испытании его на себе возникают чувства забитых ватой ушей, лёгкой слепоты, сильной головной боли, головокружения, тошноты.
Это при «грудном» плевке, если же выплюнуть «МОР» из живота, то человек вполне может потерять сознание, поэтому будьте предельно осторожными.
Славянские мантры — это неизвестная сторона славянской духовной традиции. Эти священные звуки помогают достичь цели, обратиться к силам природы и богам, попросить их о защите или помощи.

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

Источник

Язык поэзии: как поэтическая речь соотносится с повседневной

Грамматика и синтаксис стихотворений часто кажутся совсем непохожими на те, что мы используем в повседневной жизни. Случайность ли это или общее явление для всех времен и культур? Развивает ли язык поэзии обыденный язык, создает ли новые правила, использует ли принципиально иную грамматику? Иван Неткачев разбирается в дебатах лингвистов и объясняет, почему поэзия вплоть до XX столетия отличалась от других видов искусства поразительной стабильностью формы.

Как пишет лингвист Пол Кипарски, поэзия обладает удивительной стабильностью по сравнению с другими видами искусства. Европейская живопись или музыка фундаментальным образом изменились со времен Античности, но этого нельзя сказать о поэтическом искусстве: инструментарий поэзии во многом остался тем же. Изменились литературные конвенции, появились новые стили — но поэтические тексты всё так же полагаются на метр, рифму, аллитерации и различные виды параллелизма.

…Зачем чудовище — над бездною,
И зверь в лесу, и дикий вой?
Зачем миры, с их славой зве́здною,
Несутся в пляске гробовой?

К. Бальмонт, «Горящие здания»

Можно сказать, что разные поэтические традиции выбирают для своих паттернов разные элементы. Например, в современной европейской поэзии зачастую отсутствуют ограничения на рифму или метр: с начала XX века всё больше поэтов выбирают верлибр. Но при этом их тексты могут опираться на другие паттерны, синтаксические или семантические.

Рассмотрим, например, стихотворение «Кристалл» Пауля Целана (1920–1970):

Kristall / Кристалл

Nicht an meinen Lippen suche deinen Mund,
nicht vorm Tor den Fremdling,
nicht im Aug die Träne.

Sieben Nächte höher wandert Rot zu Rot,
sieben Herzen tiefer pocht die Hand ans Tor,
sieben Rosen später rauscht der Brunnen.

Не у моих губ ищи твои уста,
Не у ворот пришельца,
Не в глазах слезу.

Семью ночами выше алого к алому путь,
Семью сердцами глубже стук руки в ворота,
Семью розами позже шепот колодца.

Перевод М. Белорусца

В этом тексте нет четкой метрической схемы, но есть жесткие синтаксические параллелизмы. Строчки в последней строфе имеют одинаковую синтаксическую структуру: величина сравнения, выраженная именной группой, сравнительное прилагательное и еще одна именная группа. Первая строфа тоже строится на параллелизмах: за отрицательной частицей nicht ‘не’ идет предложная группа (vorm Tor ‘у ворот’, im aug ‘в глазах’), за ней — прямое дополнение (den Fremdling ‘пришельца’, die Träne ‘слезу’). Каждая строчка первой строфы начинается с отрицания, а каждая строчка второй — с числительного sieben ‘семь’ — эти повторы тоже образуют паттерн внутри стихотворения. То есть иногда свободные стихи (или верлибры) не такие уж и свободные: в них тоже могут быть строгие закономерности.

Читайте также

Между «обычным» языком и языком поэзии существуют непростые отношения. С одной стороны, естественный язык задает пространство возможностей для поэтического языка: средства поэтической выразительности опираются на фонологию и грамматику. Это отмечал еще Эдвард Сепир в знаменитой книге «Язык» (1921):

«Изучите внимательно фонетическую систему языка, и прежде всего его динамические особенности [т. е. интонацию], и вы сможете сказать, какого рода стихосложение в нем развито, или, в случае если история подшутила над его психологией, какого рода стихосложение должно было бы в нем развиться и рано или поздно разовьется».

Э. Сепир, «Язык: введение в изучение речи». Перевод А. Кибрика

Более подробно о связи системы стихосложении и фонологии пишет филолог Михаил Гаспаров. Он отмечает, что не все типы стихосложения возможны во всех языках.

Силлабическая система стихосложения соотносит стихи (строки) по количеству слогов, тоническая — по количеству слов. Счет может вестись группами слогов — стопами. Урегулированное расположение долгот в стопах дает силлабо-метрическое стихосложение, урегулированное расположение ударений — силлабо-тоническое (как в русской классической поэзии). А если ведется учет повышений голоса (или тонов), то перед нами — силлабо-мелодическое сложение, как в китайской классической поэзии. Очевидно, что все эти системы опираются на фонологию языка: например, в русском языке есть ударение, но нет тонов, следовательно, в нем возможно силлабо-тоническое стихосложение, а силлабо-мелодическое невозможно.

«Чисто-силлабическое и чисто-тоническое стихосложение возможно, по-видимому, в любых языках. Но уже силлабо-метрическое стихосложение возможно лишь в тех языках, где долгота* звуков фонологична (смыслоразличительна) и поэтому улавливается сознанием; а силлабо-мелодическое — в тех языках, где фонологична высота звуков».

М. Гаспаров, «Очерк истории европейского стиха». Источник

* Здесь и далее в цитатах — выделения автора.

Это значит, что в русском языке может существовать не только привычная нам силлабо-тоническая поэзия, но и, например, тонический стих. И такой размер действительно существовал: как пишет Гаспаров, русский песенный стих был тоническим с некоторыми дополнительными ограничениями. В стихе должно быть три сильных места с интервалами между ними в один-три слога, а также дактилическое или женское окончание; рифм нет:

Во слáвном во го́роде во Ры́ме
Промéжду обéден, заýтрен
Испо́лнил Госпо́дь благоухáнья:
Тимья́ном и лáданом запáхло
По всéму по го́роду по Ры́му…

П. Бессонов, «Калеки перехожие». Источник

С другой стороны, в русском языке не может существовать силлабо-метрических систем стихосложения — то есть таких, которые опираются на долготу гласных фонем. Зато силлабо-метрические размеры есть в древнегреческом, где долгота гласных фонем смыслоразличительна. Таким размером была написана (или, точнее, спета) «Илиада» Гомера: дактилический гексаметр предполагает шесть стоп, в каждой из которых есть сильное и слабое места. Сильное место (первое) может быть заполнено только долгим слогом, а слабое (второе) — либо также долгим слогом, либо двумя краткими. При этом, согласно Гаспарову, древнегреческие поэты предпочитали заполнять слабые места именно двумя краткими слогами. Посередине стиха обязательно должна быть цезура (словораздел) — но не точно посередине (после третьей стопы); она разделяет саму третью стопу на две части.

mēnin aeide, theā, / Pēlēiadeō Achilēos
oulomenen, hē myri’ / Achaiois alge’ ethēcen,
pollas d’iphthimous / psychas Aidi proiapsen
herōōn, autous de / helōria teuche kynessin
oiōnoisi te pāsi: / Dios d’eteleieto boulē

Пой, о богиня, про гнев / Пелеева сына, Ахилла,
Гибельный гнев, принесший / ахейцам страданья без счета,
Многих славных мужей / низринув могучие души
В мрачный Аид, а тела / их самих на съедение бросив
Птицам хищным и псам / — так воля свершилась Зевеса…

Гомер, «Илиада». Перевод М. Гаспарова. Источник

Похоже, язык поэзии в самом деле «паразитирует» на обычном языке. Тем не менее всякому читателю поэзии известно, что поэтический язык не равен обыденному: то, что естественно в стихотворении, может быть совершенно невозможно в повседневном общении.

Как отмечает лингвист и литературовед Найджел Фабб, эта разница, в частности, заключается в том, что в поэтическом языке присутствует ряд внешних ограничений: текст делится на отрезки, соответствующие некоторой метрической схеме, в нем могут быть рифмы. Но это не может объяснить всех особенностей поэтических текстов. В частности, язык английской классической поэзии имеет ряд синтаксических особенностей, которые невозможно свести к каким-то дополнительным внешним ограничениям, — эту тему подробно исследовал лингвист Гари Томс. Значит ли это, что стихи могут создавать язык со своими законами — или же речь всё равно идет об обыденном языке, но несколько замаскированном?

Язык поэзии как расширение обыденного языка

Некоторые теоретики литературы считают, что язык поэзии — это на самом деле тот же самый обыденный язык. С их точки зрения, все особенности поэтического языка можно обнаружить и в обычном — нужно только как следует поискать. Лингвист и филолог Найджел Фабб предлагает называть это Гипотезой развития (Development Hypothesis):

Гипотеза развития

Литературный [и, в частности, поэтический] язык регулируется только правилами и ограничениями, которые доступны в обычном языке и которые относятся только к формам, доступным в обычном языке (во всяком случае, на некоторой ступени деривации).

N. Fabb, Is literary language a development of ordinary language?. Перевод автора

Метр, в частности, в целом соответствует Гипотезе развития: системы стихосложения опираются именно на те противопоставления, которые есть в языке, а сами метрические схемы можно вывести из некоторых более общих принципов языка — например, из принципов постановки ударения внутри слова. Так с метром работают, в частности, Фабб и Халле.

Гипотеза развития используется лингвистом Уэйном О’Нилом для анализа главного размера скальдической поэзии, дротткветта — это часть исландской поэтической традиции IX–XIV веков. Дротткветт налагает на текст ряд формальных ограничений, связанных с метром и рифмой, — и в этом мало удивительного. Но есть и неожиданности: во-первых, порядок слов в этих стихах может быть гораздо более свободным, чем в древнеисландских текстах того времени. Во-вторых, предложения внутри строфы могут «переплетаться» друг с другом: за началом первого предложения следует начало второго, после чего первое предложение продолжается, а затем продолжается второе. Как пишут филологи Елена Гуревич и Инна Матюшина, эта синтаксическая особенность снискала дротткветту «славу самых непонятных во всей средневековой западноевропейской словесности». Рассмотрим пример:

Myrkt’s, hverr meira orkar,
mér, alls greppr né sérat,
(harðr’s ór heimi orðinn
hrafngrennir) þrek jofnum.

Темно, кто больше совершит,
мне, потому что скальд не видит
(суровый кормитель воронов ушел
из мира) равных подвигов.

Арнор, Скальд Ярлов

Это отрывок из поминальной драпы (хвалебной песни) — речь идет о гибели правителя, Харальда Сурового. Для удобства восстановим нормальный порядок слов:

(1) Суровый кормитель воинов ушел из мира. (2) Темно мне, (3) потому что скальд (= я) не видит, (4) кто совершит больше равных подвигов.

Цифрами помечены все предложения в этом отрывке — как (предположительно) зависимые, так и (предположительно) независимые. Если снова посмотреть на драпу, то можно увидеть, что предложения идут в ней в порядке 2-4-2-3-1-4.

А в примере ниже предложение «страх не поразил сердце князя» оказывается разорвано цепочкой из пяти простых предложений — причем разорванными оказываются глагольная вершина и прямое дополнение:

Stall drapa, strengir gullu,
stál beit, en rannsveiti,
broddr fló, bifðusk oddar
bjartir, þengils hjarta.

Страх не поразил — тетива звенела;
сталь кусала, а кровь лилась;
наконечники копий летали; колебались
острия мечей яркие — сердце князя.

Арнор, Скальд Ярлов

Эти и другие необычные порядки слов составляют то, что О’Нил называет «сумасшедшим» исландским синтаксисом: они совершенно невозможны ни для современного исландского, ни для древнеисландского языка (во всяком случае, если судить по другим доступным текстам). Чтобы объяснить это, О’Нил прибегает к Гипотезе развития в ее слабой форме.

Согласно Фаббу, сильная форма Гипотезы развития предполагает, что в языке X в поэзии используются те же грамматические средства, что и в его «обычной версии». В данном случае сильная форма Гипотезы развития предсказала бы, что язык дротткветта использует те же синтаксические механизмы, что и другие древнеисландские тексты, — а это явно не так. Слабая же форма Гипотезы развития предполагает, что поэзия в языке X может использовать средства из универсальной грамматики, общей для всех языков. В рамках генеративной грамматики считается, что для всех языков существует общее поле возможностей: грубо говоря, языки «выбирают» грамматику из некоторого заданного набора.

Может быть интересно

В японском примере 1 мы видим, что в норме прямое дополнение предшествует глаголу: именная группа sono hono ‘эту книгу’ идет перед глаголом katta ‘купил’. В примере 2 произошел скремблинг, поэтому именная группа sono hono ‘эту книгу’ оказалась в начале предложения: теперь она оторвана от глагола.

Mamoru Saito, Long distance scrambling in Japanese

В самом деле, механизм скремблинга может объяснить некоторые порядки слов, которые можно найти в скальдической поэзии. К тому же впечатляет размах теории: получается, что поэт имеет доступ к скрытым грамматическим возможностям языка, которые недоступны в рамках языка обычного.

Тем не менее, какой бы «красивой» ни была эта теория, лингвист Гари Томс находит в ней немало недостатков. Первая проблема чисто эмпирическая: японский скремблинг может объяснить лишь некоторые наблюдаемые порядки слов, но далеко не все. Вторая проблема — методологическая. Почему язык исландской скальдической поэзии использует синтаксический механизм, встречающийся в никак не связанном с ним языке? Почему именно этот механизм и этот язык, а не какой-то другой?

Как происходит понимание скальдической поэзии, если она использует грамматику, которой нет в древнеисландском?

К тому же, как отмечает Томс, такое «заимствование» синтаксиса из универсальной грамматики не соответствует современному взгляду на нее. Например, в рамках теории Марка Бейкера универсальная грамматика работает скорее как «инструкция» для усвоения языка: существует заранее заданный набор параметров, которые принимают определенное значение в ходе усвоения языка детьми. Это значит, что носители языка не имеют доступа к универсальной грамматике во всей ее полноте — поэтому невозможно использовать те синтаксические операции, которых в языке нет.

Поэтический язык не равен обычному?

Похоже, что Гипотеза развития плохо справляется с реальными языковыми данными. В некоторых случаях поэтическая грамматика радикально отлична от грамматики обычного языка. Но есть альтернативная гипотеза, выдвинутая Найджелом Фаббом: язык поэзии и обычный язык используют принципиально отличные грамматические механизмы. С точки зрения Фабба, поэтический текст имеет двойную природу: поэт порождает не только стихи, но и некоторый текст на обычном языке, соответствующий стихам. Текст на обычном языке подчиняется вполне привычным синтаксическим правилам; но в поэтическом тексте синтаксиса вовсе нет. При этом между двумя текстами устанавливается соответствие: читатель может понять, какой именно «прозаический» текст стоит за стихами, и интерпретировать именно его, а не исходный текст.

Но очевидно, что гипотеза Фабба тоже работает недостаточно хорошо. Даже в стихах, написанных дротткветтом, возможно далеко не всё: в поэтическом языке тоже есть правила. Но эта теория послужила вдохновением для другого лингвиста и теоретика литературы, Гари Томса.

В своей диссертации Томс анализирует язык английской поэзии. Он рассматривает сравнительно новые тексты — стихи с XVIII века и до современности. Как показывает Томс, в английской поэзии регулярно встречаются синтаксические явления, которые совершенно невозможны в «обычном» английском. Во-первых, в языке английской поэзии предложная группа (предлог + зависимое имя) может идти перед глаголом — тогда как в обычном английском она в норме идет после него. Ниже дан пример из Александра Поупа, поэта XVIII века:

A heav’nly Image in the glass appears…
To that she bends, to that her eyes she rears
Th’ inferior priestess, at her altar’s side,
Trembling, begins the sacred rites of pride.

А в зеркале чарующий двойник
[Опять перед красавицей] возник
И послушница, рвением горя,
Священнодействует у алтаря.

А. Поуп, «Похищение локона». Перевод В. Микушевича. Источник

Предложная группа in the glass ‘в зеркале’ идет перед глаголом appears ‘возник’, к которому она относится. В рамках обычного английского языка такой порядок слов считается неприемлемым: если носители английского не знают, что речь идет о поэтическом отрывке, они оценивают такие предложения как неграмматичные (то есть неправильные).

Английская поэзия также допускает необычный порядок существительных и прилагательных. В норме прилагательные идут перед существительными: можно сказать a beautiful girl ‘красивая девочка’, но нельзя сказать a girl beautiful. Тем не менее в поэзии такой порядок слов встречается часто. Например, инверсия имени и прилагательных дважды встречается в стихотворении «Иерусалим» Уильяма Блейка:

Jerusalem / Иерусалим

And did those feet in ancient time
Walk upon England’s mountains green:
And was the holy Lamb of God,
On England’s pleasant pastures seen!

And did the Countenance Divine,
Shine forth upon our clouded hills?
And was Jerusalem builded here,
Among these dark Satanic Mills?

Bring me my Bow of burning gold:
Bring me my arrows of desire:
Bring me my Spear: O clouds unfold!
Bring me my Chariot of fire!

I will not cease from Mental Fight,
Nor shall my sword sleep in my hand:
Till we have built Jerusalem,
In Englands green & pleasant Land.

На этот горный склон крутой
Ступала ль ангела нога?
И знал ли агнец наш святой
Зеленой Англии луга?

Светил ли сквозь туман и дым
Нам лик господний с вышины?
И был ли здесь Ерусалим
Меж темных фабрик сатаны?

Где верный меч, копье и щит,
Где стрелы молний для меня?
Пусть туча грозная примчит
Мне колесницу из огня.

Мой дух в борьбе несокрушим,
Незримый меч всегда со мной.
Мы возведем Ерусалим
В зеленой Англии родной.

Перевод С. Маршака. Источник

В именной группе mountains green ‘зеленые горы’ прилагательное green ‘зеленый’ идет после существительного — хотя в обычном английском возможен только обратный порядок, green mountains. То же самое можно заметить в именной группе Countenance Divine ‘лик господний’: обычный английский разрешает только порядок Divine Countenance.

В этом же стихотворении можно увидеть нестандартное расположение предложной группы, обсуждавшееся выше: And was the holy Lamb of God, [On England’s pleasant pastures] seen! Предложная группа On England’s pleasant pastures ‘на славных английских пастбищах’ идет перед глаголом seen ‘увиденным’, тогда как в стандартном языке она должна была бы идти после него.

Опираясь на эти и некоторые другие расхождения между языком поэзии и обычным языком, Томс развивает Теорию обхода (Bypass Theory). Она существует в рамках минималистской программы — современной версии генеративной теории языка, разработанной прежде всего Ноамом Хомским. Подробное описание этой теории потребовало бы краткого введения в минимализм, поэтому здесь мы коснемся ее в общих чертах.

Читайте также

Теория обхода созвучна идеям Найджела Фабба: порождение поэтического текста происходит по правилам, отличным от правил обычного языка. Поэтический текст состоит из «кусочков» правильной синтаксической структуры, которые свободно сцепляются друг с другом.

При этом для интерпретации таких текстов используются несколько иные механизмы, чем для интерпретации обычного языка: модуль языка, ответственный за значение предложения, делает из «неправильной» последовательности элементов правильную, и тогда понимание предложения становится возможным.

Обычный язык+

Теория обхода предсказывает, что язык поэзии не может существовать независимо от обычного языка. У них общий словарь, общая фонология и ряд общих грамматических правил. Так, грамматика языка становится инструментом для творчества.

Тем не менее некоторые поэтические традиции выходят за рамки обыденного языка и формируют собственный язык с несколько отличными правилами. Чтобы понимать его, читателям нужно «включать» особый режим интерпретации: ведь в рамках обыденного языка многие предложения из английской или скальдической поэзии будут не просто странными, а неправильными.

Нужно отметить, что строгая теория поэтического языка никогда не сможет описать все типы поэтической речи. Проблемы для нее могут представлять различные авангардистские тексты — это отмечает Найджел Фабб. Например, не до конца понятно, как могут порождаться тексты вроде знаменитого стихотворения Алексея Крученых:

Алексей Крученых. Источник

Поэтический авангард ставит под сомнение саму грамматику языка: в своих текстах авангардист может создавать новые грамматические правила. Можно сказать, что авангардистские стихи — это тексты, написанные на рукотворном, искусственном языке, известном только их автору.

«На бумаге» можно создать самые экзотические и невозможные языки: но важно не то, можно ли помыслить такой язык, а то, могут ли его усвоить другие люди. Усвоение языка английской поэзии происходит естественным путем: читатель осваивает поэтическую грамматику так же, как когда-то он освоил грамматику обычного языка. Напротив, «поломанный» язык авангардной поэзии едва ли имеет строгую систему правил, которым следуют новые и новые поколения читателей и авторов.

Исследований поэтической грамматики всё еще не так много, как хотелось бы. К сожалению, упомянутые выше теории развивались на материале одного языка, и даже хуже — одной поэтической традиции. Но пока до конца не ясно, как эти теории могут быть применены в других языках. Например, можно ли сказать, что в русском стихе тоже используется Теория обхода? Действительно, в русской поэзии можно найти необычные порядки слов, но они, как правило, возможны и в обыденном языке: русский порядок слов значительно свободнее английского. Как кажется, для анализа русского стиха Теория обхода не потребуется — но нужны подробные теоретические исследования русского поэтического синтаксиса, чтобы утверждать это с уверенностью.

Источник