лучшие цитаты 12 стульев
Двенадцать стульев
«Двена́дцать сту́льев» — сатирический роман-фельетон Ильи Ильфа и Евгения Петрова 1927 года. В 1931 году вышло продолжение — «Золотой телёнок».
Содержание
Цитаты [ править ]
… Ипполит Матвеевич бродил по саду, натыкаясь на скамьи и принимая окоченевшие от ранней весенней любви парочки за кусты. — глава II. Кончина мадам Петуховой
Теперь вся сила в гемоглобине. — глава II
Гроб — он работу любит. — глава II
Завхоз 2-го дома Старсобеса был застенчивый ворюга. Всё существо его протестовало против краж, но не красть он не мог. Он крал, и ему было стыдно. Крал он постоянно, постоянно стыдился, и поэтому его хорошо бритые щёчки всегда горели румянцем смущения, стыдливости, застенчивости и конфуза. — глава VIII. Голубой воришка
Лозунги были такие:
«ПИЩА — ИСТОЧНИК ЗДОРОВЬЯ»
«ОДНО ЯЙЦО СОДЕРЖИТ СТОЛЬКО ЖЕ ЖИРОВ, СКОЛЬКО 1/2 ФУНТА МЯСА»
«ТЩАТЕЛЬНО ПЕРЕЖЁВЫВАЯ ПИЩУ, ТЫ ПОМОГАЕШЬ ОБЩЕСТВУ» [1] и
«МЯСО — ВРЕДНО»
Все эти святые слова будили в старухах воспоминания об исчезнувших ещё до революции зубах, о яйцах, пропавших приблизительно в ту же пору, о мясе, уступающем в смысле жиров яйцам, а может быть, и об обществе, которому они были лишены возможности помогать, тщательно пережёвывая пищу. — глава VIII
Ты кому продал стул? — спросил Остап позванивающим шёпотом.
Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественным чутьём, понял, что сейчас его будут бить, может быть, даже ногами. — глава VIII
Дверь открылась. Остап прошёл в комнату, которая могла быть обставлена только существом с воображением дятла.
Статистика знает всё.
Гаврилин начал свою речь хорошо и просто:
— Трамвай построить, — сказал он, — это не ешака купить.
В толпе внезапно послышался громкий смех Остапа Бендера. Он оценил эту фразу. Все заржали. Ободрённый приемом, Гаврилин, сам не понимая почему, вдруг заговорил о международном положении.
Неделю тому назад состоялся вечер «Общества спасания на водах», о чём свидетельствовал также лозунг на стене:
ДЕЛО ПОМОЩИ УТОПАЮЩИМ — ДЕЛО РУК САМИХ УТОПАЮЩИХ — глава XXXIV. Междупланетный шахматный конгресс
По рядам любителей прошелестело:
— Гроссмейстер сыграл e2-e4.
Остап не баловал своих противников разнообразием дебютов. На остальных двадцати девяти досках он проделал ту же операцию… — глава XXXIV
На третьем ходу выяснилось, что Остап играет восемнадцать испанских партий. На остальных досках васюкинцы применили хотя устаревшую, но верную защиту Филидора. — глава XXXIV
Мусик. Готов гусик? — глава XXXVII. Зелёный мыс
Но Остап Бендер, длинный благородный нос которого явственно чуял запах жареного, не дал дворнику и пикнуть.
Товарищи! Смотрите все! Любителя бьют!
Такую капусту грешно есть помимо водки.
Сволота всякая! Гадюка семибатюшная! Среднее образование имеет!
Он против этого не возражал, но при голосовании на всякий случай воздержался.
Граждане! Уважайте пружинный матрац в голубых цветочках! Это — семейный очаг, альфа и омега меблировки, общее и целое домашнего уюта, любовная база, отец примуса! Как сладко спать под демократический звон его пружин! Какие сладкие сны видит человек, засыпающий на его голубой дерюге! Каким уважением пользуется каждый матрацевладелец!
Человек, лишенный матраца, — жалок. Он не существует. Он не платит налогов, не имеет жены, знакомые не занимают ему денег до среды, шоферы такси посылают ему вдогонку оскорбительные слова, девушки смеются над ним — они не любят идеалистов.
Матрац ломает жизнь человеческую. В его обивке и пружинах таится какая-то сила, притягательная и до сих пор не исследованная. На призывный звон его пружин стекаются люди и вещи. Приходит финагент и девушки. Они хотят дружить с матрацевладельцами. Финагент делает это в целях фискальных, преследующих государственную пользу, а девушки — бескорыстно, повинуясь законам природы.
Начинается цветение молодости. Финагент, собравши налог, как пчела собирает весеннюю взятку, с радостным гулом улетает в свой участковый улей. А отхлынувших девушек заменяет жена и примус «Ювель № 1».
Есть в Москве особая категория людей. Она ничего не понимает в живописи, не интересуется архитектурой и безразлична к памятникам старины. Эта категория посещает музеи исключительно потому, что они расположены в прекрасных зданиях.
Семибатюшная гадюка со средним образованием сидела за мусорным ящиком и тосковала.
Реплики персонажей [ править ]
Остап Бендер [ править ]
А может тебе ещё дать ключ от квартиры, где деньги лежат?
Цитаты и крылатые фразы из фильма «12 стульев» (1976)
― Дядь, дай десять копеек. Ну дай десять копеек. Десять копеек дай!
― Может, тебе дать еще ключ от квартиры? Где деньги лежат?
― Мой папа был турецко-подданный.
― Но начать карьеру многоженца без дивного серого в разводах костюма было невозможно.
В двух словах
Зачем стоит перечитать цитаты из фильма «12 стульев»
— вспомнить, что слабые отблески человечности еще встречаются на этой варварской бойне, которая некогда была известна как цивилизация.
1 серия
― Дядь, дай десять копеек. Ну дай десять копеек. Десять копеек дай!
― Может, тебе дать еще ключ от квартиры? Где деньги лежат?
― Это была историческая тирада. Хотя в момент ее произнесения молодой человек еще не подозревал, что фраза обречена на бессмертие. Действительно, это прозвучало эффектно.
― Ну что, отец, невесты в вашем городе есть?
― Кому и кобыла невеста.
― Больше вопросов не имею.
― Разговор с умным дворником, слабо разбиравшемся в классовой структуре общества, продолжался бы еще бог знает сколько времени, если бы молодой человек не взялся за дело решительно.
― Ну что, дедушка, хорошо бы вина выпить?
― А, эээ. у. угости.
― За мной не пропадет.
― Ну договорились.
― Так я у тебя переночую?
― А хоть всю жизнь живи, раз хороший человек.
― Мой папа был турецко-подданный.
― Но начать карьеру многоженца без дивного серого в разводах костюма было невозможно.
Танго
― Странствуя по свету, словно птица,
Преодолевая жизни путь,
Изредка, однажды, иногда, как говорится,
Я б хотел забыться и заснуть.
― С безумной силою, я тихо повторяю,
Поймите милая, поверьте милая,
Вы мой кумир, я не покину вас.
Встреча: Остап и Ипполит Матвеич
― Вот, барин, из Парижу приехал.
― У нас хоть и не Париж, но милости просим к нашему шалашу.
― Здравствуй, Тихон, что это тебе взбрело в голову? Я приехал не из Парижа.
Отлично. Вы приехали из Кологрива, навестить свою покойную бабушку.
― Ипполит Матвеич еще никогда не имел дела с таким темпераментным молодым человеком, как Бендер, и почувствовал себя плохо.
― Куда ж вы пойдете? Вам торопиться некуда, за вами придут!
― Ипполит Матвеич не нашелся, что ответить, и стал недружелюбно глядеть на Бендера.
Бриллиантовый дым
― Ипполит Матвеич рассказал Остапу Бендеру, первому встреченному им проходимцу, все, что ему было известно о брильянтах со слов умершей тещи.
В продолжение рассказа Остап несколько раз вскакивал и восторженно восклицал: «Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся!»
― А уже через час оба сидели за шатким столом, и упираясь друг в друга головами, читали длинный список драгоценнностей.
― Выбор неплохой. Камни, я вижу, подобраны со вкусом. И сколько вся эта музыка стоила?
― Семьдесят-семдесят пять.
― Хмм, теперь, значит, полтораста тысяч.
― Только вы, дорогой товарищ из Парижа, плюньте на все на это!
― Как плюнуть?
― Как же вам плюнуть-то. Слюной! Как плевали до эпохи исторического материализма. Сколько было стульев?
― Двенадцать, гостиный гарниттур.
― Давно сгорел ваш гостиный гарнитур, в печах!
― Спокойно, спокойно, спокойно. За дело берусь я, заседание продолжается.
Остап хочет 60 процентов, Ипполит Матвеич предлагает 10-15 процентов. Остап разочарован
― А больше ничего не хотите?
― Нет.
― Может, вы хотите, чтобы я работал бесплатно, дал вам еще ключ от квартиры, где деньги лежат?
― В таком случае простите, у меня есть все основания полагать, что я и один справлюсь со своим делом.
― В таком случае, у меня есть все основания предполагать, как говорил Энди Таккер, что и я один справлюсь с вашим делом.
― Мошенник!
― Придется отложить опрос свидетеля до утра. Будем брать живьем!
Утро нового дня. Ипполит Матвеич позеленел.
― Вы с ума сошли!
― Аптекарь говорил, что это радикально черный цвет! Это «Титаник»! Контрабандный товар.
― Контрабандный? Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице.
― Жить с такими усами в Советской России не рекомендуется. Голову попробуем отмыть, усы придется сбрить.
Опрос Тихона
― Начал хорошо. Не разменивайся на детали, говори главное.
― Весной 1918 года вся наличная мебель была отвезена в уездный жилотдел.
― Может ведь!
― Окромя одного стула, который забрал завхоз 2 дома соц.собеса.
― Стул здесь? А? В доме?
― Так точно! Стул в богадельне, на первом этаже стоит, в помещении культурно-массового сектора.
― Вопросов больше нет. Быстро на опхомелку!
― Оставлю все, что в моих силах.
Голубой воришка
― Об этом человеке следует сказать особо.
― Завхоз второго дома старсобеса был не просто ворюга. Он был застенчивый ворюга. Все существо его протестовало против краж, но не красть он не мог.
― Он крал, и ему было стыдно. Крал он постоянно, постоянно стыдился, и поэтому его хорошо бритые щечки всегда горели румянцем смущения, стыдливости, застенчивости и конфуза.
Сводный духовой оркестр
― Ну хорошо. А где остальные инструменты?
― После слов «остальные инструменты» Альхену стало невыносимо стыдно. Он давно уже продал почти все духовые инструменты, и сейчас испытывал страшные муки.
― Ни возрастом, ни полом эти молодые люди не гармонировали с задачами социального обеспечения. Но тем не менее жили в доме на старушечьих правах и крали в доме все, что не успевал украсть Альхен.
― Новая партия старушек?
― Это сироты.
― Дети Поволжья? Тяжелое наследие царского режима?
Жар в ладонях
― А где же ваши усы, уважаемый Ипполит Матвеич?
― А где же ваша борода, святой отец?
― Это не ваше имущество.
― А чье же?
― Не-ваше-не-ваше.
― А-чье-же-а-чье-же?
/* Ну тут, как вы понимаете, драка. И раскурочивание содерживамого стульчика. И пустота.
― А где же наш стульчик?
― Так, здесь нет, здесь нет, здесь нет.
― Ты кому продал стул?
― Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественнным чутьем, понял, что сейчас его будут бить. Может быть, даже ногами.
― Слушай меня, жертва аборта! Перекупщик блондин или брюнет, быстро, рост, приметы!
― Я не знаю! Я старался не смотреть ему в глаза! Я даже отворачивался.
― Почему?
― Мне было стыдно.
― Заседание продолжается, господа присяжные заседатели.
Ипполит Матвеич, отец Федор и Остап Бендер
― Ну что, батюшка, нашли?
― А вы?
― Вы, батюшка, аферист, я вам морду набью.
― Руки коротки.
― Вы просто, батюшка, ворюга.
― Че ж я у вас украл?
― Использовали в своих интересах тайну исповеди.
― Скоро на место происшествия неожиданно прибыл сам технический директор и главный руководитель концессии.
― После его появления отец Федор предупредительно занял удобную позицию в глубине пустыря.
― Стул из богадельни?
― Он использовал в своих интересах тайну исповеди!
― Морду мы ему пощупать всегда успеем. Сейчас важно отыскать следы остальных одиннадцати стульев.
― А когда же будем бить морду?
― Во второй серии.
Конец первой серии.
2 серия
Слесарь, попугай и гадалка
― Слесарь-интеллигент со средним образованием.
― Хозяйка «Модной и Шляпной Мастерской» Елена Станиславовна Боур прогорев на мануфактурных спекуляциях, в последнее время все чаще прибегала к другому, не менее увлекательному роду занятий.
― Должна вас предупредить, девушка, что за сеанс меньше пятидесяти копеек я не беру.
― Вдова, не знавшая преград в стремлении отыскать нового мужа, согласилась платить установленную цену.
― Вас надо гадать на Даму Треф.
― Но я всегда была Червонная Дама.
― Черновое определение вдовьей судьбы было дано уже через несколько минут.
― Вдову ждали большие и мелкие неприятности, а на сердце у нее лежал трефовый король, с которым дружила бубновая дама.
― Набело гадали по руке. Линия жизни простиралась так далеко, что конец ее заехал в Курск, и если линия говорила правду, вдова должна была бы дожить до Страшного Суда.
― Все это гадалка объясняя вдове, употребляя слова и термины, принятые в среде графологов, хиромантов и лошадиных барышников.
― Если бы Ипполит Матвеич увидел ее сейчас. то никогда не узнал бы Елены Боур, старой своей возлюбленной, о которой секретарь суда сказал стихами, что она «К поцелуям зовущая, вся такая воздушная».
― Это был кипучий лентяй. Целыми днями он бегал по городу, распоряжался, давал ценные советы. Ему было не до работы.
― Однако венцом академической деятельности слесаря-интеллигента была эпопея с воротами дома номер 7.
― Полесов обязался привести железные ворота дома в полный порядок. Два дня у него ушло на расклепку ворот, после чего Виктор Михалыч совершенно охладел к воротам.
― Больше всех от этой затеи пострадал дворник дома номер 7. Он потерял свой еженочный заработок. Ворот не было. Нечего было открывать. И загулявшим жильцам не за что было отдавать свои гривенники.
― А однажды вечером случилось страшное. Говорят, что злоумышленники будто бы унесли даже закипающий во дворе самовар.
― При наличии отсутствия пропитанных шпал это будет не трамвай, это будет одно горе!
И ведь что интересно.
Чему как бы учат нас цитаты из фильма «12 стульев» (1976)
В конце концов, без помощника трудно. А жулик он, кажется, большой, такой может быть полезен.
Так подумал Ипполит Матвеич. И это был ошибочный ход его мысли.
Присоединяйтесь, барон. Присоединяйтесь!
Понравился пост? Любите хорошие цитаты?
Тогда давайте не будем терять друг друга!
Оставайтесь на связи:
Ссылки по теме
Что-нибудь еще? Да, их есть у меня.
Даун Хаус (Человек! Виски! Мне и этому офицеру)
Достучаться до небес (На небе только и разговоров, что о море и о закате. )
А на посошок.
— С тобой сила, юный Скайуокер. Но ты еще не джедай.
Илья Ильф и Евгений Петров «Двенадцать стульев» — цитаты из книги
В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошёл молодой человек лет двадцати восьми. За ним бежал беспризорный.
— Дядя, — весело кричал он, — дай десять копеек!
Молодой человек вынул из кармана нагретое яблоко и подал его беспризорному, но тот не отставал. Тогда пешеход остановился, иронически посмотрел на мальчика и тихо сказал:
— Может быть, тебе дать ещё ключ от квартиры, где деньги лежат?
Зарвавшийся беспризорный понял всю беспочвенность своих претензий и отстал.
В уездном городе N было так много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий, что казалось, жители города рождаются лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем и сразу же умереть.
Это был стул, вскрытый на «Скрябине» и теперь медленно направляющийся в Каспийское море.
— Здорово, приятель! — крикнул Остап. — Давненько не виделись! Знаете, Воробьянинов, этот стул напоминает мне нашу жизнь. Мы тоже плывём по течению. Нас топят, мы выплываем, хотя, кажется, никого этим не радуем. Нас никто не любит, если не считать Уголовного розыска, который тоже нас не любит. Никому до нас нет дела.
Слабое женское сословие, густо облепившее подоконники, очень негодовало на дворника, но от окон не отходило.
— Что вы мне морочите голову с вашей ладьёй? Если сдаётесь, то так и говорите!
— Позвольте, товарищи, у меня все ходы записаны!
— Контора пишет, — сказал Остап.
— Это возмутительно! — заорал одноглазый. — Отдайте мою ладью.
— Сдавайтесь, сдавайтесь, что это за кошки-мышки такие!
— Отдайте ладью!
С этими словами гроссмейстер, поняв, что промедление смерти подобно, зачерпнул в горсть несколько фигур и швырнул их в голову одноглазого противника.
— Товарищи! — заверещал одноглазый. — Смотрите все! Любителя бьют!
Рядом сидело такое небесное создание, что Остап сразу омрачился. Такие девушки никогда не бывают деловыми знакомыми — для этого у них слишком голубые глаза и чистая шея. Это любовницы или, ещё хуже, это жёны — и жёны любимые. И действительно, Коля называл создание Лизой, говорил ей «ты» и показывал ей рожки.
— Жизнь! — сказал Остап. — Жертва! Что вы знаете о жизни и о жертвах? Вы думаете, что, если вас выселили из особняка, вы знаете жизнь? И если у вас реквизировали поддельную китайскую вазу, то это жертва? Жизнь, господа присяжные заседатели, это сложная штука, но, господа присяжные заседатели, эта сложная штука открывается просто, как ящик. Надо только уметь его открыть. Кто не может открыть, тот пропадает.
Остановились они в меблированных комнатах «Сорбонна». Остап переполошил весь небольшой штат отельной прислуги. Сначала он обозревал семирублёвые номера, но остался недоволен их меблировкой. Убранство пятирублёвых номеров понравилось ему больше, но ковры были какие-то облезшие и возмущал запах. В трёхрублёвых номерах было всё хорошо, за исключением картин.
— Я не могу жить в одной комнате с пейзажами, — сказал Остап.
Пришлось поселиться в номере за рубль восемьдесят. Там не было пейзажей, не было ковров, а меблировка была строго выдержана: две кровати и ночной столик.
— Согласны? Ну, по глазам вижу, что согласны.
— Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон.
— Хорошо излагает, собака, — шепнул Остап на ухо Ипполиту Матвеевичу, — учитесь.
— Вы довольно пошлый человек, — возражал Бендер, — вы любите деньги больше, чем надо.
— А вы не любите денег? — взвыл Ипполит Матвеевич голосом флейты.
— Не люблю.
— Зачем же вам шестьдесят тысяч?
— Из принципа!
Ипполит Матвеевич только дух перевёл.
— Ну что, тронулся лёд? — добивал Остап. Воробьянинов запыхтел и покорно сказал:
— Тронулся.
— Ну, по рукам, уездный предводитель команчей! Лёд тронулся! Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!
Остап принял из рук удивлённого Ипполита Матвеевича пиджак, бросил его наземь и принялся топтать пыльными штиблетами.
— Что вы делаете? — завопил Воробьянинов. — Этот пиджак я ношу уже пятнадцать лет, и он всё как новый!
— Не волнуйтесь! Он скоро не будет как новый!
— Как я не люблю, — заметил Остап, — этих мещан, провинциальных простофиль! Куда вы полезли? Разве вы не видите, что это касса?
— Ну а куда же? Ведь без билета не пустят!
— Киса, вы пошляк. В каждом благоустроенном театре есть два окошечка. В окошечко кассы обращаются только влюблённые и богатые наследники. Остальные граждане (их, как можете заметить, подавляющее большинство) обращаются непосредственно в окошечко администратора.
Человек, лишённый матраца, жалок. Он не существует. Он не платит налогов, не имеет жены, знакомые не дают ему взаймы денег «до среды», шофёры такси посылают ему вдогонку оскорбительные слова, девушки смеются над ним: они не любят идеалистов.
Ипполит Матвеевич, почти плача, взбежал на пароход.
— Вот это ваш мальчик? — спросил завхоз подозрительно.
— Мальчик, — сказал Остап, — разве плох? Кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень!
Бендер выдал мальчику честно заработанный рубль.
— Прибавить надо, — сказал мальчик по-извозчичьи.
— От мёртвого осла уши. Получишь у Пушкина.
— А что, отец, — спросил молодой человек, затянувшись, — невесты у вас в городе есть?
Старик дворник ничуть не удивился.
— Кому и кобыла невеста, — ответил он, охотно ввязываясь в разговор.
— Больше вопросов не имею, — быстро проговорил молодой человек.
— Вы верный друг отечества! — торжественно сказал Остап, запивая пахучий шашлык сладеньким кипиани. — Пятьсот рублей могут спасти гиганта мысли.
— Скажите, — спросил Кислярский жалобно, — а двести рублей не могут спасти гиганта мысли?
Остап не выдержал и под столом восторженно пнул Ипполита Матвеевича ногой.
— Я думаю, — сказал Ипполит Матвеевич, — что торг здесь неуместен!
Он сейчас же получил пинок в ляжку, что означало:
«Браво, Киса, браво, что значит школа!»
— Поймите же, — заговорил хозяин примирительным тоном, — ведь я не могу на это согласиться.
Ипполит Матвеевич на месте Изнурёнкова тоже в конце концов не мог бы согласиться, чтобы у него среди бела дня крали стулья. Но он не знал, что сказать, и поэтому молчал.
— В таком случае простите, — сказал Воробьянинов в нос. — У меня есть все основания думать, что я и один справлюсь со своим делом.
— Ага! В таком случае, простите, — возразил великолепный Остап, — у меня есть не меньше основания, как говорил Энди Таккер, предполагать, что и я один могу справиться с вашим делом.
— Это конгениально, — сообщил Остап Ипполиту Матвеевичу, — а ваш дворник довольно-таки большой пошляк. Разве можно так напиваться на рубль?
Словарь Вильяма Шекспира по подсчёту исследователей составляет 12 000 слов. Словарь негра из людоедского племени «Мумбо-Юмбо» составляет 300 слов.
Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью.
— Стой! — загремел Остап. — Стой, тебе говорю!
Но это придало только новые силы изнемогшему было отцу Фёдору. Он взвился и в несколько скачков очутился сажен на десять выше самой высокой надписи.
— Отдай колбасу! — взывал Остап. — Отдай колбасу, дурак! Я всё прощу!