лучший друг рассказ читать
Лучший друг рассказ читать
В больничной палате стоял полумрак, жалюзи на окнах были плотно закрыты, чтобы ничто не потревожило чуткий сон пациентки. Игорь с болью всматривался в измученное лицо. И видел, видел каждую чёрточку, каждую линию. Ему не нужен свет, эти дорогие черты он увидит и в полной тьме.
Ира приоткрыла глаза.
— Он… пришёл?- одними губами спросила девушка.- Как я боюсь, что не успею… не дождусь его.
От этих слов у Игоря невыносимо за пекло в груди. Он нежно взял худенькую ладошку, прижимая к губам. Какой же маленькой, почти детской, она казалась сейчас.
— Не говори так. Всё будет хорошо. Тебе надо только отдохнуть, набраться сил,- тихо прошептал парень, сдерживая слёзы.
— Ты точно… ему сообщил? Он знает, что я его жду?
— Конечно, сообщил! Он придёт, обещаю!
Игорь беззвучными шагами стал мерить комнату, не находя себе места. Как молитву шепча: «Быстрей, прошу тебя, быстрее».
Но всё было напрасно.
Парень вмиг уловил тихий голос:
— Может… может, с ним, что-то случилось?
Игорь сжал пальцы. Ему хотелось сразу и истерически хохотать, и выть от боли. Сколько же раз он слышал такие вопросы?! И всегда придумывал, находил оправдания. А сейчас не мог, не было на это сил.
— Нет! Он… он просто подонок.
— Не говори так, никогда не говори! Ира закрыла глаза, из которых струйками покатились слёзы.
Игорь обессилено присел на стул, закрывая лицо руками.
— Ты права, здесь только моя вина,- сдавленно выдохнул он.
И как бы подтверждая его слова, воспоминания, одно за другим, унесло в детство.
Сколько ему тогда было? Лет пять или шесть.
На улице стоял зимний вечер, падал тихий, пушистый снег. Они возвращались с прогулки. Родители всё время молчали, и от этого на душе было тревожно.
— Ты твердо решила?- хрипло спросил отец. Игорь с опаской взглянул на мать. И не вольно залюбовался, какой же красивой она у него была. Высокая, стройная, с длинными, тёмными волосами, в которых блестели снежинки.
Отец шёл молча, крепко сжимая ладошку Игоря.
— А как же он? — наконец выдавил мужчина.
Мать бросила раздраженный взгляд.
— Давай не будем возвращаться к сто раз оговоренной теме!
— Так может, ты ему сейчас всё и скажешь?- не без издевки спросил Олег.
— Перестань,- опустив голову, прошептала женщина,- Ты думаешь мне легко?
Игорь пытался уловить каждое слово, понять, что же происходит. Родители не ссорились, но какая-то обречённость весела в воздухе.
Увидев настороженный взгляд сына, отец подмигнул ему улыбнувшись.
— Замёрз?- поинтересовался он.- Уже поздно, давайте быстрее возвращаться домой.
Мать шла молча, её глаза были поддёрнуты туманом. Или всё же там блестели слезы? Этого Игорь, точно сказать не мог.
Когда на следующее утро он проснулся, комнату заливал солнечный свет. В доме стояла тишина, казалось, вообще никого не было. Но вот дверь слегка приоткрылась: — Ты уже проснулся?- спросила няня.
Игорь удивлённо уставился на часы:
— Я опоздал на занятия! Почему меня не разбудили?
— Папа, разрешил тебе сделать выходной.
Мальчик улыбнулся, но какая-то тревога закралась в сердце.
— Родители уехали,- быстро проговорила женщина.- А ты одевайся, и мы отправимся в любое, на твой выбор кафе. Закажем много мороженого, разных сладостей.
Но почему-то Игорю совсем не хотелось ни мороженого, ни развлечений. Сказав, что останется дома и почитает книгу, он сёл возле окна, наблюдая за медленно плывущими облаками. День тянулся бесконечно. За окном уже сумерки превратились в звёздную ночь, а ни отец, ни мать не приезжали.
Когда же няня хотела уложить мальчика спать, он наотрез отказался. Никакие уговоры не действовали.
Игорь смотрел на жёлтую луну, не замечая, что по щекам катятся слезы. Он с надеждой прислушивался, к входной двери, но там было тихо.
Мальчик открыл глаза, только тогда, когда отец, взял его на руки, прижав к себе. Положив сына на кровать, мужчина сёл рядом.
Игорь до этого не видел отца таким, да и после так же. От него разило спиртным.
— Ничего, мой хороший, ничего,- гладя Игоря по волосам, шептал Олег.- Мы же мужчины. Оба. Значит, справимся.
— Мама?- отец с болью улыбнулся.- Твоя мама удивительная женщина. Очень красивая, ты и сам знаешь. Не место ей здесь, мой дорогой, наверное, она права. Она сейчас далеко за океаном. В знойной Испании.
Олег горько засмеялся:
— Надеюсь, там она найдёт своё счастье.
— И… и я её больше не увижу?- пытаясь побороть слёзы, выдохнул Игорь.
— Ну почему же? Обязательно увидишь. Мы летом сможем туда слетать.
— Нет!- неожиданно твердо выпалил мальчик,- Если мы ей не нужны, то пусть там и живёт одна. А нам и здесь хорошо.
Он поднялся и обнял отца за шею. Тот молча взял сына на руки, прижав к своей груди.
Так, Олег просидел до самого утра, слушая мирное посапывание ребёнка.
С самого начала их с Таней семейная жизнь не ладилась. Он без памяти влюбился в стройную, длинноногую брюнетку, яркой внешности. Казалось, она также отвечает ему взаимностью. Но после пышной свадьбы, о которой писали в прессе, и ещё долго говорил весь город, страсти улеглись, и Таня явно заскучала.
Олег много времени проводил на работе, а молодую жену это не устраивало. Всё чаще и чаще вспыхивали ссоры. И только беременность супруги удерживала брак от распада. Узнав, что Таня ждёт ребёнка, Олег пытался исполнять малейшие её прихоти. Но девушка с тоской не довольно вздыхала, повторяя: — Как же я устала от этой серости. Здесь нечем дышать.
И вот теперь, когда Игорь подрос, было вполне естественно, что Таня решила уйти.
Хотя Игорю и было только шесть лет, он больше ни разу не вспомнил при отце о матери, не показал, как скучает. Ведь понимал, что тому тяжело.
А Олег пытался не бывать дома, пропадая до поздней ночи на работе. Но мальчик всегда дожидался его возвращения. Только после того как, отец его обнимет, он бежал спать. А когда выключив свет, был уверен, что его никто не видит, доставал фотографию матери, и желал ей спокойной ночи.
Со временем Игорь привык к одиночеству. Он хорошо учился, так как не хотел, чем-то расстраивать отца, которого по-прежнему видел очень редко.
Неизменно на все его дни рождения, мать присылала подарки, фотографии местных пейзажей. Мальчик сохранял их, но на телефонные звонки матери не отвечал.
Он привык к тишине их огромного дома, привык к одиноким вечерам, которые коротал с книгой.
Окончив школу на «отлично», Игорь поступил в финансовую академию. К этому его подтолкнуло желание быть ближе к отцу. Что и вправду, порадовало Олега.
Но однажды вернувшись с занятий, Игорь остолбенел от неожиданности. В холе, нервно сжимая перчатки, сидела мать. Она по-прежнему была такой же красивой, только чуть бледной от волнения. Увидев сына, женщина быстро поднялась.
— Какой же ты взрослый стал!- едва слышно прошептала она.
Игорь растерялся, не зная, как себя вести. Сколько лет он ждал этого дня, представлял их встречу. Но тогда он был ещё ребёнком. Слишком много времени прошло, чтоб можно было всё забыть.
По красивом лицу матери покатились слёзы:
— Я каждую ночь видела тебя.
— Интересно каким?- с горечью спросил Игорь,- Тем шестилетним мальчиком, которого ты бросила? Или тебе снились фотографии, присланные отцом?
Друг детства — Драгунский В.Ю.
Рассказ Драгунского о мальчике и его любимой игрушке – плюшевом медведе. Однажды шестилетний Дениска решает быть боксёром и просит папу купить ему боксёрскую грушу. Папа со смехом отказывает мальчугану в покупке. Тогда мама достает из шкафа старую игрушку – медведя, с которым Дениска уже давно не играет. Мама предлагает боксировать мишку вместо груши. Мальчик уже хотел начать тренироваться, но вспомнил, как он любил мишку, как кормил его, как спал с ним…
Друг детства читать
Когда мне было лет шесть или шесть с половиной, я совершенно не знал, кем же я в конце концов буду на этом свете.
Мне все люди вокруг очень нравились и все работы тоже. У меня тогда в голове была ужасная путаница, я был какой-то растерянный и никак не мог толком решить, за что же мне приниматься.
То я хотел быть астрономом, чтоб не спать по ночам и наблюдать в телескоп далекие звезды, а то я мечтал стать капитаном дальнего плавания, чтобы стоять, расставив ноги, на капитанском мостике, и посетить далекий Сингапур, и купить там забавную обезьянку.
А то мне до смерти хотелось превратиться в машиниста метро или начальника станции и ходить в красной фуражке и кричать толстым голосом:
Или у меня разгорался аппетит выучиться на такого художника, который рисует на уличном асфальте белые полоски для мчащихся машин.
А то мне казалось, что неплохо бы стать отважным путешественником вроде Алена Бомбара и переплыть все океаны на утлом челноке, питаясь одной только сырой рыбой. Правда, этот Бомбар после своего путешествия похудел на двадцать пять килограммов, а я всего-то весил двадцать шесть, так что выходило, что если я тоже поплыву, как он, то мне худеть будет совершенно некуда, я буду весить в конце путешествия только одно кило. А вдруг я где-нибудь не поймаю одну-другую рыбину и похудею чуть побольше? Тогда я, наверно, просто растаю в воздухе как дым, вот и все дела.
Когда я все это подсчитал, то решил отказаться от этой затеи, а на другой день мне уже приспичило стать боксером, потому что я увидел в телевизоре розыгрыш первенства Европы по боксу. Как они молотили друг друга – просто ужас какой-то!
А потом показали их тренировку, и тут они колотили уже тяжелую кожаную «грушу» – такой продолговатый тяжелый мяч, по нему надо бить изо всех сил, лупить что есть мочи, чтобы развивать в себе силу удара. И я так нагляделся на все на это, что тоже решил стать самым сильным человеком во дворе, чтобы всех побивать, в случае чего.
– Папа, купи мне грушу!
– Сейчас январь, груш нет. Съешь пока морковку.
– Нет, папа, не такую! Не съедобную грушу! Ты, пожалуйста, купи мне обыкновенную кожаную боксерскую грушу!
– А тебе зачем? – сказал папа.
– Тренироваться, – сказал я. – Потому что я буду боксером и буду всех побивать. Купи, а?
– Сколько же стоит такая груша? – поинтересовался папа.
– Пустяки какие-нибудь, – сказал я. – Рублей сто или триста.
– Ты спятил, братец, – сказал папа. – Перебейся как-нибудь без груши. Ничего с тобой не случится.
И он оделся и пошел на работу.
А я на него обиделся за то, что он мне так со смехом отказал. И мама сразу же заметила, что я обиделся, и тотчас сказала:
– Стой-ка, я, кажется, что-то придумала. Ну-ка, ну-ка, погоди-ка одну минуточку.
И она наклонилась и вытащила из-под дивана большую плетеную корзинку; в ней были сложены старые игрушки, в которые я уже не играл. Потому что я уже вырос и осенью мне должны были купить школьную форму и картуз с блестящим козырьком.
Мама стала копаться в этой корзинке, и, пока она копалась, я видел мой старый трамвайчик без колес и на веревочке, пластмассовую дудку, помятый волчок, одну стрелу с резиновой нашлепкой, обрывок паруса от лодки, и несколько погремушек, и много еще разного игрушечного утиля. И вдруг мама достала со дна корзинки здоровущего плюшевого Мишку.
Она бросила его мне на диван и сказала:
– Вот. Это тот самый, что тебе тетя Мила подарила. Тебе тогда два года исполнилось. Хороший Мишка, отличный. Погляди, какой тугой! Живот какой толстый! Ишь как выкатил! Чем не груша? Еще лучше! И покупать не надо! Давай тренируйся сколько душе угодно! Начинай!
И тут ее позвали к телефону, и она вышла в коридор.
А я очень обрадовался, что мама так здорово придумала. И я устроил Мишку поудобнее на диване, чтобы мне сподручней было об него тренироваться и развивать силу удара.
Он сидел передо мной такой шоколадный, но здорово облезлый, и у него были разные глаза: один его собственный – желтый стеклянный, а другой большой белый – из пуговицы от наволочки; я даже не помнил, когда он появился. Но это было не важно, потому что Мишка довольно весело смотрел на меня своими разными глазами, и он расставил ноги и выпятил мне навстречу живот и обе руки поднял кверху, как будто шутил, что вот он уже заранее сдается…
И я вот так посмотрел на него и вдруг вспомнил, как давным-давно я с этим Мишкой ни на минуту не расставался, повсюду таскал его за собой, и нянькал его, и сажал его за стол рядом с собой обедать, и кормил его с ложки манной кашей, и у него такая забавная мордочка становилась, когда я его чем-нибудь перемазывал, хоть той же кашей или вареньем, такая забавная милая мордочка становилась у него тогда, прямо как живая, и я его спать с собой укладывал, и укачивал его, как маленького братишку, и шептал ему разные сказки прямо в его бархатные тверденькие ушки, и я его любил тогда, любил всей душой, я за него тогда жизнь бы отдал. И вот он сидит сейчас на диване, мой бывший самый лучший друг, настоящий друг детства. Вот он сидит, смеется разными глазами, а я хочу тренировать об него силу удара…
– Ты что, – сказала мама, она уже вернулась из коридора. – Что с тобой?
А я не знал, что со мной, я долго молчал и отвернулся от мамы, чтобы она по голосу или по губам не догадалась, что со мной, и я задрал голову к потолку, чтобы слезы вкатились обратно, и потом, когда я скрепился немного, я сказал:
– Ты о чем, мама? Со мной ничего… Просто я раздумал. Просто я никогда не буду боксером.
(Илл. Н.Носкович, изд. Детская литература, 1968 г.)
Лучший друг.
Однажды я шёл в школу по старому пути. После дождя стало сыро и морозно. Из-за этого мне пришлось одеть тёплые штаны и куртку, хоть сейчас и май, но зато я все равно был рад этому дню, потому что сегодня последний день учёбы! Я был к нему готов и даже все правила по всем предметам выучил, чтобы этот день максимально повлиял на мои четвертные и за год оценки. Учился я в 7 классе, в таком, где все смеются, радуются и не слушаются учителей, получая за это двойки в дневник. Я был единственным хорошистом в моём классе, но был не занудой, как некоторые, а даже веселее всех вместе взятых моих одноклассников. А было их ровно 28 человек.
Вот и вход в школу, как всегда какой-то мрачный и нечистый, как будто не мыли 200 лет, а сверху написано «Добро пожаловать». И вдруг у меня в голове пролетела мысль, что сегодня случится то, что меня ни за что не обрадует. Но я пытался не думать об этой мысли и сразу же забыл её, потому что очень хотел узнать свои оценки.
Пришёл я в школу самый первый из одноклассников, впрочем, как всегда. Через 15 минут после моего прихода я услышал, как кто-то поднимается по крыльцу школы. Это был мой друг Артём! Когда он зашёл в школу, я направился к нему навстречу и он увидел меня и направился ко мне.
– Привет! – крикнул мне Артём, когда был от меня на 2 метра.
– Привет! А ты волнуешься за свои сегодняшние оценки? – ответил я ему вопросом.
– Да нет! Я же знаю, что я не стану хорошистом. У меня в прошлой четверти была одна четвёрка, и в этой будет, по математике, ты же знаешь, я математик.
– Ну да, я тоже не очень волнуюсь, ведь я же всегда буду хорошистом! – ответил я ему, хотя волновался даже больше, чем когда на права сдаёшь сотый раз.
– О, смотри кто идёт. – сказал неожиданно Артём.
– Это же Саня, Миха, Рома и Настя! – удивился я. «Почему они вместе идут, живут то в разных микрорайонах ведь! » – подумал я. Оказывается, Саня с Мишей переехали поближе к Насте, а Рома просто шёл с магазина.
– Здравствуйте, уважаемые одноклассники! – прикольнулся Саша.
– Будем сегодня получать отметки за задания, уважаемые! – подыграл ему Миша.
– А я получу сегодня первую четвёртку за четверть. – похвастался Рома.
– Да ладно! Ты как это? Артёма догоняешь, что ли? – спросила у него Настя
– Ну можно и так сказать! – важно ответил ей Рома.
– Пропускаем. – крикнула вахтёрша и мы все сразу побежали на третий этаж к нашему классу. У нас всегда было соревнование, под названием «Кто первый? » и мы все учавствовали в этом соревновании, кроме девочек, они говорят, что это не для них. Я их не понимаю.
– Фух, фууух! Как же я устал! – сказал Артём, прибежав первым, а за ним прибежал я, тоже уставший.
– Гонка гонкой, а пить то все ровно хочется, не правда ли? – спросил я у Артёма.
После этих слов прибежали остальные, и, запыхавшись, врезались в нас и повалили. Теперь мы не стояли, а лежали все на Артёме.
– Что вы тут делаете? Быстро в класс! – вдруг прозвучал сзади голос грозного и чем-то расстроенного учителя. Мы все сразу встали и послушно зашли в класс.
– Итак, сегодня после шестого урока все приходите в класс, я буду озвучивать ваши оценки на последнюю четверть и за год. Все ученики послушно кивнули головой и пошли на 1 урок.
Вот и закончился 6 урок. Я сразу же самый первый собрал рюкзак и побежал со всей скорости в класс. Там я уселся за свою парту и сзади прибежали мои одноклассники. Мы стали ждать.
– Итак, сначала я прочту оценки за четвёртую четверть, потом за год, а потом подведём итоги. – сказал учитель и сел за свой стол. Вдруг школа зашаталась.
– Ч-ч-что такое? – воскликнула учительница.
Мы все не понимали что происходит и смотрели в окно. Вдруг там показалось что-то огненное и жёлтое, оно летело прямо сюда.
– Метеорит! – послышался голос из класса. Все запаниковали а учитель скомандовал: «Все из школы, бегом! » и все тот же час побежали из кабинета вниз по лестнице к выходу. Я по пути упал, встал и хотел бежать, но что-то меня схватило и не отпускало. Я повернулся – это был шнурок от обутка, который зацепился на гвоздь в стуле. Я не растерялся и снял кроссовок и, встав на ноги, я сразу направился к двери, но она вдруг из-за ветра захлопнулась крепко накрепко и я не смог её открыть. Вдруг у меня в логове пробежала мысль бежать в шкафы и спрятаться там. Я так и сделал. Закрылся там и жду, жду того, чего сам не знал. Вдруг бах! И я бес сознания.
– Где это я? – очнувшись, я задал сам себе вопрос. Было темно, на полу лежали куртки, штаны и обувь. Я не понимал, где я сейчас нахожусь. Вдруг я увидел огонь. Это горела кожаная куртка и спички в ней. Я сразу понял, что я нахожусь в шкафу и быстро начал искать дверь. Вот и она! Я её открыл и очень удивился, передо мною была огромная дыра в школе, горевший большой мяч и большой пожар. Я был в шоке! Всё вокруг горело, сверкало, я пытался прислушаться, нет ли кого-либо здесь. Но всё четно! слышно было лишь только огонь и дерево, которое горело в нём.
– Ай! – воскрикнул я от боли, как будто кто-то ущепнул очень сильно. Я обернулся и увидел, что горю. я принялся хлопать по огню и топтать его. Вот наконец я потушил его, но дальше я не знал что мне делать и стал ждать опять того, чего сам не знал.
Я проснулся. Солнце резало глаза, меня клало в сон, но я сразу же встал и всё вспомнил, что произошло вчера. Я снова открыл дверь из шкафа и увидел уже слабо горящий мяч, то есть метеорит. Оглянувшись по сторонам, я зевнул и начал искать спуск вниз. Хоть я и боялся высоты, но делать было нечего, хотелось спустится и бежать, бежать куда глаза глядят.
Спуск был долгим, но я смог и уже дотронулся сгоревшей весенней травы. Я обрадовался и хотел бежать, но вдруг понял, что я в овраге с огромным мячом наедине. Мне стало как-то не по себе. Стало сразу грустно, одиноко. Но я знал, что паника не поможет и поэтому осторожно пошагал в сторону метеорита.
– Помогите! Кто-нибудь! – услышал я знакомый голос на той стороне и побежал туда. Прибежав, я осмотрелся и увидел школьника, застрявшего между огромным булыжником. Артём!
– Артём! – закричал я с большой радостью, – Артём! Как ты сюда попал? Давай помогу! – я стал вытаскивать друга из беды.
– Спасибо тебе. – ответил мне радостным голосом Артём, выбравшись с моей помощью из булыжника.
– Ты не помнишь, что тут произошло? – спросил я его дрожащим голосом.
– Метеорит. Метеорит упал прямо в нашу школу. я ушёл в туалет в это время и оказался тут. А ты как попал и не убежал с остальными?
– Я упал и мой шнурок зацепился за гвоздь, потом я его отвязал, встал и побежал к двери из кабинета, но она захлопнулась и я решил спрятаться в шкафах. Вот так.
– Понятно, но я не думал что. – вдруг кусок от метеорита отламался и падал прямо на нас.
– Берегись! – крикнул я ему, убегая с того места. Артём бежал за мной. Быдыщщщщ. Кусок метеорита упал на землю и разламался на маленькие кусочки. Один из таких кусков попал мне прямо в глаз. Было очень больно и поэтому я закричал.
– Ты в норме? – спросил, подбежав ко мне Артём, – С тобой всё впорятке?
– Ай! А-а-а-ай! – кричал я, не отвечая на его вопросы.
– Дай-ка мне, я вытащу этот кусок метеорита. Оп! – вытащил Артём меня из опасной ситуации, но было уже поздно, он прожёг мне глаз.
– Больно то как! Ай! – крикнул я.
– Нечего, нечего, потерпи, я щас, там подорожник живой, я щас! Терпи! – убегая к подорожнику, говорил мне Артём.
– Спокойно, ты сможешь, ты сможешь. – говорил себе я и успокаивал. Вот и Артём подбежал с подорожником в руках и приложил его к раненому месту.
–Ффф, ой! – сказал я, – Жгёт! Больно! Ай!
– Плохая новость. – растроенно произнёс Артём, – Метеорит тебе выжег глаз.
–Да да, тебе не показалось.
Я попробовал пошевелить тем местом и мне стало больно, я понял, что мой друг не обманывает, а говорит правду.
– Виу! Виу-виу! – услышали мы с ним полицию сверху и закричали: «Эгегей! мы здесь! Внизу! Помогите! Мы ранены! Эгегей! Мы здесь! «
Вот я в больнице, а рядом сидит Артём. Он спас меня, он оказал первую помощь, не растерялся. Я его должник.
Друг детства
Когда мне было лет шесть или шесть с половиной, я совершенно не знал, кем же я в конце концов буду на этом свете. Мне все люди вокруг очень нравились и все работы тоже. У меня тогда в голове была ужасная путаница, я был какой-то растерянный и никак не мог толком решить, за что же мне приниматься.
То я хотел быть астрономом, чтоб не спать по ночам и наблюдать в телескоп далекие звезды, а то я мечтал стать капитаном дальнего плавания, чтобы стоять, расставив ноги, на капитанском мостике, и посетить далекий Сингапур, и купить там забавную обезьянку. А то мне до смерти хотелось превратиться в машиниста метро или начальника станции и ходить в красной фуражке и кричать толстым голосом:
Или у меня разгорался аппетит выучиться на такого художника, который рисует на уличном асфальте белые полоски для мчащихся машин. А то мне казалось, что неплохо бы стать отважным путешественником вроде Алена Бомбара и переплыть все океаны на утлом челноке, питаясь одной только сырой рыбой. Правда, этот Бомбар после своего путешествия похудел на двадцать пять килограммов, а я всего-то весил двадцать шесть, так что выходило, что если я тоже поплыву, как он, то мне худеть будет совершенно некуда, я буду весить в конце путешествия только одно кило. А вдруг я где-нибудь не поймаю одну-другую рыбину и похудею чуть побольше? Тогда я, наверно, просто растаю в воздухе как дым, вот и все дела.
Когда я все это подсчитал, то решил отказаться от этой затеи, а на другой день мне уже приспичило стать боксером, потому что я увидел в телевизоре розыгрыш первенства Европы по боксу. Как они молотили друг друга – просто ужас какой-то! А потом показали их тренировку, и тут они колотили уже тяжелую кожаную «грушу» – такой продолговатый тяжелый мяч, по нему надо бить изо всех сил, лупить что есть мочи, чтобы развивать в себе силу удара. И я так нагляделся на все на это, что тоже решил стать самым сильным человеком во дворе, чтобы всех побивать, в случае чего.
– Папа, купи мне грушу!
– Сейчас январь, груш нет. Съешь пока морковку.
– Нет, папа, не такую! Не съедобную грушу! Ты, пожалуйста, купи мне обыкновенную кожаную боксерскую грушу!
– А тебе зачем? – сказал папа.
– Тренироваться, – сказал я. – Потому что я буду боксером и буду всех побивать. Купи, а?
– Сколько же стоит такая груша? – поинтересовался папа.
– Пустяки какие-нибудь, – сказал я. – Рублей десять или пятьдесят.
– Ты спятил, братец, – сказал папа. – Перебейся как-нибудь без груши. Ничего с тобой не случится.
И он оделся и пошел на работу.
А я на него обиделся за то, что он мне так со смехом отказал. И мама сразу же заметила, что я обиделся, и тотчас сказала:
– Стой-ка, я, кажется, что-то придумала. Ну-ка, ну-ка, погоди-ка одну минуточку.
И она наклонилась и вытащила из-под дивана большую плетеную корзинку; в ней были сложены старые игрушки, в которые я уже не играл. Потому что я уже вырос и осенью мне должны были купить школьную форму и картуз с блестящим козырьком.
Мама стала копаться в этой корзинке, и, пока она копалась, я видел мой старый трамвайчик без колес и на веревочке, пластмассовую дудку, помятый волчок, одну стрелу с резиновой нашлепкой, обрывок паруса от лодки, и несколько погремушек, и много еще разного игрушечного утиля. И вдруг мама достала со дна корзинки здоровущего плюшевого Мишку.
Она бросила его мне на диван и сказала:
– Вот. Это тот самый, что тебе тетя Мила подарила. Тебе тогда два года исполнилось. Хороший Мишка, отличный. Погляди, какой тугой! Живот какой толстый! Ишь как выкатил! Чем не груша? Еще лучше! И покупать не надо! Давай тренируйся сколько душе угодно! Начинай!
И тут ее позвали к телефону, и она вышла в коридор.
А я очень обрадовался, что мама так здорово придумала. И я устроил Мишку поудобнее на диване, чтобы мне сподручней было об него тренироваться и развивать силу удара.
Он сидел передо мной такой шоколадный, но здорово облезлый, и у него были разные глаза: один его собственный – желтый стеклянный, а другой большой белый – из пуговицы от наволочки; я даже не помнил, когда он появился. Но это было не важно, потому что Мишка довольно весело смотрел на меня своими разными глазами, и он расставил ноги и выпятил мне навстречу живот, а обе руки поднял кверху, как будто шутил, что вот он уже заранее сдается…
И я вот так посмотрел на него и вдруг вспомнил, как давным-давно я с этим Мишкой ни на минуту не расставался, повсюду таскал его за собой, и нянькал его, и сажал его за стол рядом с собой обедать, и кормил его с ложки манной кашей, и у него такая забавная мордочка становилась, когда я его чем-нибудь перемазывал, хоть той же кашей или вареньем, такая забавная милая мордочка становилась у него тогда, прямо как живая, и я его спать с собой укладывал, и укачивал его, как маленького братишку, и шептал ему разные сказки прямо в его бархатные тверденькие ушки, и я его любил тогда, любил всей душой, я за него тогда жизнь бы отдал. И вот он сидит сейчас на диване, мой бывший самый лучший друг, настоящий друг детства. Вот он сидит, смеется разными глазами, а я хочу тренировать об него силу удара…
– Ты что, – сказала мама, она уже вернулась из коридора. – Что с тобой?
А я не знал, что со мной, я долго молчал и отвернулся от мамы, чтобы она по голосу или по губам не догадалась, что со мной, и я задрал голову к потолку, чтобы слезы вкатились обратно, и потом, когда я скрепился немного, я сказал:
– Ты о чем, мама? Со мной ничего… Просто я раздумал. Просто я никогда не буду боксером.