лучший танец о любви
Акварельная страсть. О лучшем танце любви
19-летняя Габриэла Пападакис и 20-летний Гийом Сизерон выиграли золото Европы и мира с танцем, который очаровал всю планету. Что же они показали?
Признаюсь, в период, когда фигурное катание изо всех сил встраивалось в НСС, я была не слишком прилежным болельщиком, поэтому за изменениями в танцах особо не следила. Тем большим разочарованием было осознание, что в этом виде ФК, грубо говоря, индивидуальный пошив заменили массовым: все теперь катают практически одно и то же, отличаясь только музыкой (и то не всегда) и костюмами.
Хорошо, если у постановщика достанет фантазии хоть на сколько-нибудь оригинальную идею, но, как показывает практика, мало кто заморачивается подобной ерундой. Тут бы уровни нужные выкатать, не до жиру, как говорится. Поэтому неудивительно, что любой танец, выделяющийся «лица необщим выраженьем», моментально удостаивается множества восхищённых слов. Как, к примеру, прошлогодний произвольный танец испанского дуэта Сары Уртадо и Адриа Диаса, который поставили Мари-Франс Дюбрей и Дэвид Уилсон.
А в этом году Мари-Франс сотворила, не побоюсь этого слова, настоящий шедевр, благодаря которому французы Габриэла Пападакис и Гийом Сизерон с 15-го места прошлогоднего чемпионата Европы мгновенно вознеслись на первую ступень континентального первенства.
Предложение взять за основу нового произвольного танца один из актов балета «Le Parc» исходило от многолетнего тренера Габи и Гийома – Романа Хагенауэра. Он посоветовал ребятам посмотреть балет, который открыл для себя три года назад, и они сразу влюбились в него. И хотя до этого предпочитали танцевать исключительно под современную музыку, рискнули отказаться от привычного стиля.
По словам Гийома, они хотели сделать что-то, что содержит более естественные движения, хотя и опасались, что могут не справиться. Однако опасения оказались напрасными – танец подходит Габи и Гийому идеально. Да и кто лучше французов, у которых страсть буквально в крови, сумел бы передать малейшие нюансы любовной игры между мужчиной и женщиной.
«Le Parc» был создан на музыку Моцарта хореографом Анжеленом Прельжокажем в 1994 году специально для балетной труппы Парижской оперы и посвящён куртуазной чувственности XVIII века. Было довольно рискованно брать за основу танца именно сцену соблазнения, однако Габриэла и Гийом, несмотря на свою молодость, оказались достаточно зрелыми, чтобы показать на льду настоящую страсть. Но поскольку танец французов отнюдь не точная калька с балета, Мари-Франс, учитывая возраст фигуристов, слегка притушила натурализм первоисточника.
В ее постановке нет нарочитого эротизма, она изящна, легка и наполнена предчувствием любви. По словам Прельжокажа, «любовь всегда играет большую роль в хореографии, потому что любовь – это язык тела. То, что происходит между двумя людьми, когда рождается страсть, – это естественный язык движений». Именно это и демонстрирует Мари-Франс. В её танце под Адажио из 23-го концерта Моцарта все обязательные элементы искусно вплетены в хореографическое полотно и работают на создание образов двух влюблённых молодых людей.
Каждое движение, каждый жест несет смысловую нагрузку и связан с предыдущим. Видимо, не в последнюю очередь поэтому танец хочется сравнить с ровным, сильным потоком, а фигуристов с песочными часами, в которых флирт, страсть и упоение молодостью мягко перетекают от одного к другому.
Замечательно написал об этом на ФСО некто slavich:
«Там весь танец «струится», нигде нет нарочитых заходов-выходов, все элементы плавно вытекают из хореорешений и их же и дополняют. На первой поддержке красивый парный кораблик, он ее обнимает и тут же разворачивает в поддержку. Хореография сразу переходит в технический элемент, абсолютно нет пустоты. Между твиззлами в серии нет явных подготовок, делается музыкальный взмах руками и завершается он уже в твиззле.
То же самое с ногами. Сделали твиззлы не в остановку на две ноги, а со стильным выездом. На вторую поддержку и вход и выход через достаточно близкие позиции, все в характере танца, естественно. Последняя вообще, имхо, очень сюжетная, она в нее просто бросается прямо в музыкальный акцент, про переход в хореовращение вообще молчу».
Однако легкость и естественность дались Габриэле и Гийому отнюдь не просто. Помимо основных тренировок они много занимались с актрисой Катериной Пинард, которая помогла им найти истинную чувственность, необходимую для этого танца. Она заставляла их делать множество упражнений, например, катать программу без музыки, самостоятельно напевая мелодию, чтобы как можно глубже проникнуться музыкой и избежать поддельных эмоций. Именно поэтому и рождается на льду атмосфера акварельности и ощущение, что Габи и Гийом танцуют каждую ноту.
Все танцы только о любви: мир и театр Пины Бауш
Истосковавшиеся по хорошим гастролям зарубежных трупп зрители получили щедрый подарок от Года Германии в России 2020/2021 : к нам привезли не просто молодых и талантливых, а сразу легендарную труппу театра Пины Бауш — Tanztheater Wuppertal — с работой 2006 года «Полнолуние» (Vollmond).
Билеты на три вечера были раскуплены за несколько часов, но со спектаклями Пины так было всегда: куда бы она ни приезжала, ровно на следующий день после начала продаж поверх афиш появлялась строчка «все продано».
В России труппа Пины Бауш оказывается не впервые: с конца 80-х несколько ее спектаклей успели побывать в Москве («Гвоздики», «Контактхоф», «Кафе “Мюллер”»), а уже в 2000-х Чеховский фестиваль и вовсе вплотную взялся за регулярные гастроли. Так было и в 2009 году, когда спектакль «Семь смертных грехов» труппа впервые показала без Пины: за две недели до этой поездки она скоропостижно скончалась.
Биография действительно не так важна, как картинка и образ, но можно быстро пробежаться по опорным точкам: от учебы у Курта Йосса, который и был «отцом» концепции танцтеатра, через двухлетнюю стажировку в Нью-Йорке, которая чуть не украла у нас Пину, мечтавшую остаться там и танцевать у известных модернистов, к возвращению в Германию и приглашению не в самый известный культурный центр страны — город Вупперталь. Туда она приезжает в начале 70-х, принимая приглашение Арно Вюстенхёфера (директора Wuppertaler Bühnen, куда входили оперный, балетный и драматический театры) возглавить балетную труппу Wuppertal Ballet. Правда, согласилась Бауш только с третьего раза, потому что меньше всего собиралась работать на «фабрике», как она тогда называла государственные театры. Ей хотелось свободы и точно не хотелось никакого балета. Так что «Вуппертальский балет» стремительно превратился в «Вуппертальский танцтеатр». Обманывать зрителя, пришедшего на девушек в пуантах и в пачках, а увидевшего их на каблуках и с баяном в руках, Пине Бауш не хотелось.
В начале своей карьеры хореографа Пина приняла очень неприятное для себя, да и для зрителей решение: попрощаться с исполнительской карьерой. Она говорила, что качественно существовать в двух ипостасях не сможет, да и нечестно было бы самой участвовать в своих же работах, ведь тогда она ставила бы их на себя, «обрамляясь» артистами труппы. «Вытащить» ее на сцену удалось только Доминику Мерси (тоже артисту труппы), буквально умолившему станцевать небольшую партию в «Кафе “Мюллер”» в 1978 году. Повезло, что в 1985 году этот спектакль с танцующей Пиной был записан на пленку.
Свой стиль она формировала небыстро: изначально работы показывали впитанный на стажировке в Америке танец-модерн, затем были эксперименты с «танцоперой» (одна из которых — «Орфей и Эвридика» — до сих пор иногда идет в Парижской Опере), потом была легендарная «Весна священная» — чуть ли не единственный полностью танцевальный спектакль, и только потом на ее сцене стали появляться спектакли, сотканные из крохотных мини-этюдов. Она стала развивать свой знаменитый метод работы над постановкой, когда из разговоров со своими артистами и ответов на десятки алогично собранных вопросов возникал спектакль. «Какой твой любимый запах из детства?», «Что такое счастье?», «О чем ты подумал сегодня утром сразу после пробуждения?»: артисты отвечали, импровизировали, смеялись и плакали, а Пина выбирала жемчужины, из которых потом строился спектакль. Именно поэтому она говорила: «Мои спектакли не растут от начала и до конца. Они растут изнутри наружу». В начальной точке работы над новой постановкой никто никогда не знал, что получится в финале.
Большой проект, которым Пина занималась практически до конца своей жизни, назывался World Cities, и вдохновлен он был не городами-мегаполисами, вроде Нью-Йорка или Москвы, а местами поменьше, но вместе с тем и поколоритнее. В этот цикл входили работы про Лиссабон («Мазурка Фого»), Лос-Анджелес (Nur Du), Стамбул (Nefes), Гонконг («Мойщик окон»), Сайтаму (Ten Chi), Рим («Виктор»), Калькутту (Bamboo Blues) и другие. Труппа выезжала на «исследование» города на некоторое время, собирала впечатления (причем не от туристических «галочек», а от повседневных обыденных мест) и делилась ими в процессе работы над спектаклем. Так, из этих кусочков и собирался, словно пазл, спектакль.
Работа «Полнолуние» была поставлена Пиной в 2006 году, за три года до смерти. Даже если вы не попали на один из дней гастрольного тура театра, то кадры из спектакля могли видеть хотя бы на постере фильма «Пина»: девушка в коралловом платье в прыжке, окруженная каплями воды. Это и есть декорация: много воды и еще огромный валун. Начинается все с тоненьких капелек, летящих по сцене, а завершается огромной водной вакханалией с ведрами и тазами. Сюжет в спектаклях Пины искать бессмысленно: практически все они у нее про любовь. Любовь к матери, к женщине, к мужчине, к ребенку, к жизни. Так и тут: мелькают пары с явным сюжетом про преследователя и жертву, или те, где один любит больше другого и в буквальном смысле пытается выгрызть из плоти партнера ответную любовь, или такие, кого в момент кульминации страсти отрывают друг от друга. Пересказывать эти микросюжеты так же бессмысленно, как и думать, что биография поможет в восприятии спектаклей. Их надо просто смотреть, наслаждаться яркими красками струящихся платьев (за костюмы практически всегда в труппе отвечала Марион Цито), смеяться над нелепыми ситуациями и радоваться тому, что труппа продолжает существовать и знакомить зрителей с наследием Пины Бауш.
В ритме страсти: самые красивые танцевальные сцены в кино
Танцы в фильмах прекрасно передают эмоции героев и химию между персонажами. Мы вспомнили пять танцевальных номеров, которые навсегда вошли в историю кино благодаря своему драйву, зажигательности и страсти. Без каждого из них просто невозможно представить сами картины, ведь они стали их визитными карточками.
Танец Джонни и Бэби, «Грязные танцы», 1987
Финальная сцена «Грязных танцев» стала одним из самых романтичных моментов в кино. Прекрасная и чувственная композиция Билла Медли и Дженнифер Уорнс «(I’ve Had) The Time of My Life» увенчала чувства влюбленных друг в друга Джонни ( Патрик Суэйзи ) и Бэби ( Дженнифер Грей ).
Сложно поверить, но из-за небольшого бюджета картины у актеров было всего две недели на репетиции всех танцевальных номеров фильма и лишь 44 дня на съемки. Каждую сцену старались снимать за один дубль. Так, во время последнего танца Патрик Суэйзи неудачно спрыгнул со сцены в зал и повредил колено, но продолжил танцевать, чтобы не портить удачный дубль.
Сама песня «(I’ve Had) The Time of My Life» получила «Оскар», «Грэмми» и «Золотой глобус», а тысячи молодоженов по всему миру по сей день повторяют танец Джонни и Бэби на собственных свадьбах.
Танец Винсента и Мии, «Криминальное чтиво», 1994
Знаменитый танец Джона Траволты и Умы Турман в «Криминальном чтиве» прославился на весь мир, а повторить его нехитрые движения проще простого.
Тем удивительнее, что и роничный твист под песню Чака Берри «You Never Can Tell » стал для Тарантино и актеров самой сложной сценой во всем фильме. Ее снимали 13 часов подряд из-за стеснения Турман, которая никак не могла достаточно расслабиться. Тарантино и Траволта танцевали вместе с Умой до тех пор, пока ее движения не стали выглядеть максимально легко и непринужденно.
Танец Фрэнка и Донны, «Запах женщины», 1992
Танец из фильма «Запах женщины» стал кульминационным моментом фильма Мартина Бреста.
Аль Пачино и Габриэль Анвар в течение 2 недель репетировали танго под мелодию «Por una cabeza» композитора Карлоса Гарделя. Сама съемка заняла целых три дня, ведь герой Пачино слепой – эту особенность необходимо было учитывать в постановке номера. В итоге получилась очень трогательная сцена, доказавшая, что танго – это танец не только про страсть. Согласитесь, нечасто можно увидеть столь гармоничное слияние великолепной музыки, актерского мастерства и ярких человеческих эмоций.
Танец премьер-министра, «Реальная любовь», 2003
Один из лучших рождественских фильмов просто невозможно представить без зажигательного танца премьер-министра Великобритании ( Хью Грант ) под песню «Jump» группы The Point Sisters. Вполне возможно, что именно так порой и развлекаются серьезные политики, когда их никто не видит.
Сам Хью Грант, к слову, не хотел танцевать – ему казалось, что эта сцена будет выглядеть фальшиво. Но режиссер Ричард Кертис смог убедить актера, и мы безумно рады, что Грант все-таки уступил.
Танец Мортиши и Гомеса, «Ценности семейки Аддамс», 1993
Готическая комедия Барри Зонненфельда «Ценности семейки Аддамс» незабываема во многом благодаря фантастическому танцу страсти Мортиши (Анжелика Хьюстон) и Гомеса (Рауль Хулиа). В танго супругов, у которых, на секундочку, трое детей и годы брака за плечами, столько чувств и огня, что кажется, будто они по-прежнему влюблены друг в друга, как подростки. А может, так оно и есть? Ведь что еще заставило бы его делать ряд бешеных курбетов, а ее – крутиться на месте до языков пламени в полах платья?