Самоедство православие как избавиться
Покаяние, исповедь, самоедство — в чем разница?
Если живой организм не развивается, он начинает деградировать. Если в комнате не убирать, то в ней станет пыльно. Если не наводить порядок в своих мыслях, то возникнет неконтролируемый хаос. Господь же наградил нас не только талантами, но и всеми необходимыми инструментами для того, чтобы духовно и личностно расти. И именно здесь нам на помощь приходят способность к покаянию и возможность участия в церковных таинствах.
На вопросы о покаянии и исповеди отвечает ректор Института христианской психологии священник Андрей Лоргус.
— Скажите, пожалуйста, в чём принципиальная разница между понятиями «покаяние» и «исповедь»?
Священник Андрей Лоргус
— Исповедь – это таинство, и результатом его является освобождение человеческой души от греха, а вот покаяние как предшествует Исповеди, так и сопровождает её. Это процесс, который совершается в душе в течение длительного времени.
Исповедь – венец покаяния, и это лишь его часть, по времени очень краткосрочная, но по значимости очень важная, Таинственная. И если об исповеди можно говорить как о таинстве, то о покаянии надо говорить как о духовном, психологическом процессе, событии, деятельности.
Не всякое покаяние включает в себя Исповедь, но без Исповеди мы не можем говорить об освобождении души от греха в мистическом и духовном смыслах.
Горбатого могила исправит?
— Если человек регулярно исповедует одни и те же грехи, то о чём это может говорить?
— Повторяющиеся грехи свидетельствуют прежде всего о том, что в душе человека, в его личности есть какие-то важные, сложные, узловые проблемы, с которыми он должен что-то делать. Они толкают его к более серьёзной, вдумчивой духовной работе и направлены на поиск, на прояснение причины того, откуда происходит тот или иной повторяющийся грех. Что лежит в основе этого греха — страсть, привычка, обстоятельства или его малодушие, равнодушие, непонимание потребностей своей духовной жизни?
Именно сам факт повторяющегося греха толкает человека искать причину этого повторения. Так что повторяющийся грех не может остаться без внимания, он требует внимательного отношения к себе.
— Но бывают же люди, которые говорят: вот, я уже 10 лет хожу в церковь, а говорю всё об одном и том же; наверное, мне это не поможет, и горбатого могила исправит.
— Эти слова, скорее всего, оправдательные, и скорее всего, они свидетельствуют о том, что человек не слишком хорошо знаком с условиями и смыслом духовной жизни, потому что духовная жизнь никогда не выглядит механистично: пришёл, покаялся и забыл. Такого не бывает!
Духовная жизнь – это длительный и сложный процесс, который можно сравнить с тем, как скульптор высекает из камня скульптуру. Он её долго обрабатывает, сначала отсекая большие камни, потом мелкие, потом он шлифует, обтёсывает… Постепенно тоньше и тоньше становится его работа, но она очень длительная, и каждый новый день из камня вырастает новая фигура. Так и душа при духовной работе постоянно обтачивается, пока в результате этой работы не получится гладкая поверхность.
Есть грехи, которые оставляют человека, когда меняется его образ жизни. Это может быть связано с сообществом, в которое он входит, с компанией друзей, с работой… Стоит человеку сменить окружение, работу или уйти из прежней компании, как его оставляет и пагубная привычка. Либо что-то с возрастом отступает, что-то меняется в результате духовного роста. Человек психически развивается, личностно развивается, у него что-то меняется.
Внутренняя пещера
— Все ли люди имеют способность разбираться в собственных поступках, оценивать их критически, делать выводы про свою жизнь?
— Нет, конечно! Вообще, культура покаяния, духовная жизнь – искусство, она требует и осознанной подготовки, и практики, и наставничества. Никто не готов к духовной жизни с детства. Искусство покаяния, искусство самонаблюдения и самооценки приходит в зрелом возрасте.
Есть люди, которые с детства привыкли к рефлексии, к какому-то такому углублённому самоедству, но при этом совершенно не готовы к покаянию. Покаяние и самоедство – это совершенно разные вещи, поэтому не факт, что люди, которые страдают подобным постоянным разбирательством в себе, хорошо каются. Вовсе нет! Нужна другая культура и другие навыки.
Умение каяться приходит через обучение, через познание, через духовничество, наставничество и труд.
— А в чём же тогда заключается разница между покаянием и самоедством?
— Покаяние нацелено на то, чтобы выявить в себе грех, распознать его, понять его корни, раскаяться в нём и освободиться от него с помощью Божией через Таинство Исповеди. А самоедство заключается в том, чтобы причинить себе боль, чтобы доказать себе, что я – плохой, чтобы переложить ответственность на кого-то, чтобы доказать себе, что я ничего не могу сделать, что мне делать ничего и не надо, что во всём виноваты те, кто меня родили.
Иногда самоедство заключается ещё и в том, что человек ещё и ещё раз подходит к выходу, потом отворачивается и говорит: «Нет, выхода нет», — и продолжает дальше кружить в этой своей тёмной внутренней «пещере».
— Стремление изменить что-то в своей жизни может вывести человека из этого мрачного лабиринта?
— Так оно и выводит! Когда человеку надоедает ходить по замкнутому кругу, он начинает искать и подвергает критическому сомнению свои привычные маршруты и повороты, а потом останавливается и говорит: «Так, стоп! Тут что-то не так. Надо посмотреть на это с другой стороны», и начинает искать другие точки взгляда на себя и ситуацию, переосмысливает свои ценности, ищет другой опыт жизни, опыт самопознания, спрашивает, читает, интересуется.
Стремление изменяться, расти, развиваться – это одна из базовых потребностей личности. Стремление к саморазвитию – это то, чем нас наделил Господь. Когда мы говорим «по образу и подобию», то как раз имеется в виду в том числе и потребность развиваться и – как составная часть развития – потребность меняться.
Это действительно глубинная потребность личности, но она дремлет, пока личность в человеке остаётся неразвитой. Она может давать отдельные всполохи, но иногда до поры до времени просто «спит», и человек остаётся во власти удовольствия от своей стабильности, которая постоянно даёт человеку удовольствие постоянства, привычки, комфорта. «Пусть хоть и плохо, но привычно».
Без фундамента
— Когда человек начинает меняться, то он начинает переживать некий кризис, в том числе и кризис веры?
— Конечно. Кризис веры сам по себе приходит в своё время к верующему человеку, как и кризис личности. Если человек принимает решение меняться, то он вступает на путь нового, путь разрушения старого и поиска нового, а это всегда кризисная ситуация, потому что временно в период перехода от старого к новому человек оказывается в неуравновешенном состоянии.
Когда змея меняет кожу – она же прячется, чтобы её никто не трогал. Или вот представьте себе дом, который нужно переставить на новый фундамент. Пока его двигают, в нём не может быть полноценной жизни. Так и с человеком. Это, конечно же, кризис, и весьма тяжёлый!
— И что нужно делать человеку, чтобы пережить этот кризис, ведь это трудно?
— Трудно, поэтому надо иметь в виду, что если у человека, скажем, серьёзный стресс – например увольнение с работы или замужество, женитьба, рождение ребёнка, диссертация, тяжёлая болезнь или что-нибудь еще, – то объективно это трудности, которые лишают человека излишка ресурсов, излишка сил. В этом состоянии человеку очень сложно пережить кризис, изменение, покаяние, кризис веры. Для такого кризиса нужна более-менее стабильность в объективном положении.
Ну, собственно говоря, так и бывает: когда у человека горе, когда ему плохо, он редко совершает что-то такое серьёзное. Но когда у него есть внутренние ресурсы, то именно в этот момент у него и просыпается желание что-то изменить.
Радость – ресурс для исповеди
— О каких ресурсах речь?
— Ресурс – это силы, время, внимание, здоровье, радость, желание что-то изменить.
— Радость? Обычно покаяние ассоциируется скорее с плачем…
— Радость – это та энергия, которую Господь дал душе с избытком. Это та энергия, которая в душе неисчерпаема. Душа живая непрерывно питает личность этой радостью.
Стоит солнышку утром посветить – и мы уже радуемся. Стоит птичкам запеть, первым листочкам развернуться в лопнувшей почке, стоит увидеть цветы, улыбки дорогих и любимых людей – и вот уже радость в душе просыпается, если только мы не «наступаем ей на горло».
Поэтому душа в нормальном состоянии стремится к радости непрерывно и постоянно и излучает эту радость.
Радость – это свет души, она из неё льётся по определению, поскольку Бог создал её такой. Бог есть Сам – любовь и благо, поэтому Его богоподобное создание – человек – радостен по своей природе. Это его духовная природа – радоваться.
Но мы себе радоваться не позволяем. Дети себе это позволяют, а вот мы, взрослые, не позволяем, поэтому для нас радоваться – уже задача. Вернуться к радости.
Фото: Александр Нестеренко
— А как радость способствует именно покаянию, изменению?
— Она даёт душе ощущение полноты жизни, цельности, а это как раз и есть необходимое условие для того, чтобы спуститься в глубины…
Вот когда человек плывёт и собирается нырнуть – ему надо сначала поднять голову повыше, вдохнуть глубоко, набрать воздуха, а потом нырнуть. Вот так же, чтобы нырнуть в глубины своего греха, надо немного поднять голову, посмотреть на солнце, порадоваться и – туда.
И плач нужен, но как следствие того, что я с горечью вижу свой грех. Но я не смогу видеть свой грех как чёрное на чёрном, мне обязательно нужен для этого белый фон.
А что служит этим белым фоном? Моё внутренне ощущение своей Богом данной природы, мой внутренний свет. И вот на фоне этого внутреннего света, той божественной благодати, которая дана моей душе изначально, а также по Его милости, я уже могу видеть свои поступки, оценивать их в этом свете.
Главное
— Какие шаги должен предпринять человек, чтобы его исповедь действительно принесла плоды и привела к изменению ума?
— Здесь важны честность, искренность и вера в ту благодатную силу, которая и может произвести в нём изменение в момент Таинства.
Но главные условия – это честность и искренность. Если человек на исповеди не до конца честен и искренен, то, как правило, ничего произойти уже не может.
Как отличить самоедство от покаяния
Путаница в этом вопросе – проблема довольно-таки распространенная. Вот типичный вопрос современных прихожан:
«Как покаяние стяжать, где взять, как вымолить у Господа? У меня видения греховности сколько угодно и сожаление есть, уныние, а покаяния нет и всё. Нет перемены ума. И прошу столько лет, вроде бы и искренне. Кто бы сказал, почему так, что от меня зависит, что надо сделать, чтобы это изменить?»
Покаяние, в отличие от самоедства, очень практичное чувство, если можно так выразиться. Рассмотрим этот тезис на конкретной житейской ситуации.
К примеру, поссорился человек с сослуживцами. И не всякий человек, а тот, кто уже старается анализировать свое поведение в плоскости понятий добра и зла. И что-то менять в сторону добра.
Самоедство тут же навалит на него гору грустных мыслей: о его неправильном характере, о бывших прежде подобных ситуациях, о множестве попыток исправления… и главное – об их тщетности и безрезультатности.
Заканчивается всё, как правило, обычным унынием, когда человек, погрустив о своем несовершенстве, машет, образно выражаясь, рукой на спасение души, усаживается перед экраном и уходит в мир развлечений. Или выпивает. И тоже уходит в мир развлечений. Или в работу, или в домашние хлопоты, в хобби, в меланхолию – вариантов более чем достаточно.
Покаяние подскажет: надо попросить прощения, помочь «обидчику», проявить заботу о нем
Покаяние же первым делом подскажет образ действия.
– Что тебе делать? – переспрашивает оно человека. – А ты не риторически этот вопрос задаешь? Нет? Действительно хочешь что-то сделать? Ну так что может быть проще! Надо загладить последствия причиненных другим неприятностей. Попросить прощения, помочь в делах, взять на себя какую-то заботу о сослуживцах…
– Не выйдет, – заявляет самокопание. – Всё это будет неестественно, нелепо… они не поймут.
– Что значит «не выйдет» и «не поймут»? – говорит покаяние. – Ты обидел? Сделал больно? Теперь старайся хоть немного смягчить последствия.
– Я буду им кланяться, расшаркиваться, а они за моей спиной будут рассуждать, что я это делаю вынужденно, – язвит самоедство.
– Но ведь это, и правда, – кротко напоминает покаяние, – вынужденно. И неважно, что вкладывают в это слово они, – важно, чего хочешь ты. Ты ведь хочешь что-то исправить?
– Я хочу, – сникает самоедство, – хочу никого не обижать, хочу, чтобы всем было хорошо, хочу, чтобы со мною всем и всегда было тепло и радостно… Я очень хочу, но у меня не получается!
– Вон ты куда махнул, – удивляется покаяние, – «всем и всегда»! Всем даже Сам Господь Бог не может угодить. Однако этим конкретным людям в этом конкретном случае ты же можешь скрасить жизнь? Просто потому, что ты им теперь должен. И, между прочим, велика вероятность, что они всё же почувствуют твое доброе расположение – если оно в тебе зародится, конечно же.
– Но только не мои сослуживцы! – сразу взрывается самоедство. – Они такие… Такие! Высокомерные / распущенные / недалекие / пошлые. Обижают меня / оговаривают / высмеивают / игнорируют… Да они мне еще больше должны! Больше.
И вот он, момент истины: оказывается, не больно-то мы и хотели увидеть свою неправоту в этой ссоре. Чтобы у нас не было ссор – хотели, комфортного ощущения своей правильности – хотели, а увидеть свою неправоту – не хотели.
Мы хотим не осознания своей неправоты, но ощущения своей правильности
Так же точно случается и в семейных отношениях, зашедших в тупик: слышишь, как человек съедает и окаивает себя: всё-то у него неправильно, негодный он супруг, плохой семьянин, недостойный христианин… Но зато в каждой конкретной ссоре он прав! Или по факту – прав, и всё! Или потому, что вторая половина достала и вынудила на неправоту… а вообще-то он прав!
Обычно, когда человек только приходит к вере, ему дается опыт того, какое парадоксальное чувство облегчения способно дарить покаяние. Когда мы признаём, что чего-то недостойны, смиряемся – и на личном опыте узнаём, что «иго Господне благо и бремя Его легко».
Да и в самом деле: если ты прав, а в душе полная беспросветность, то где же выход? Его нет. Не зря же говорят, что ад – это место, где все правы. А когда видишь, в чем неправ, насколько неправ, как часто неправ, – всё встает на свои места, всё становится ясно. Выходов появляется – хоть отбавляй.
Проблема в том, что чаще всего мы пугающе скоро теряем первоначальные благодатные дары. Даром получив опыт, например, покаяния, мы быстро начинаем считать его чем-то своим, не боимся растерять, нарушаем правила хранения (чаще всего через осуждение) и, естественно, теряем. И в дальнейшем нам уже требуется сильно трудиться, чтобы вернуть хотя бы крохи прежнего богатства.
Ну, хорошо: человек осознал, что «блудно иждих житие» (седален из службы Недели блудного сына), устыдился и желает вернуть потерянное. В какую сторону ему двигаться?
Есть святоотеческие понятия смиренномудрия и любомудрия. Они означают поведение человека, который еще не стяжал добродетелей смирения и любви, но сознательно старается поступать так, как они предписывают. То же самое требуется и при стяжании покаяния: надо понуждать себя на поведение, сообразное кающемуся человеку.
Для начала важно стараться понять, в чем же именно заключается наша вина за происшедшее. Если этого не происходит, то за нашим примирительным: «Ну прости-прости… я во всем виноват», – собеседник справедливо замечает, что мы не признаём никакой вины, а просто считаем его психом, с которым лучше не спорить. И обижается еще больше.
Увидеть, в чем заключается наша вина за происшедшее, – и быть готовыми потерпеть за нее, желать потерпеть за нее
Поэтому в любом конфликте надо стараться возвести ум к Богу с переживанием за случившееся. Не вариться в своих эмоциях, не кипеть и не булькать обидою, а сразу припасть к Богу с просьбой-переживанием: «Господи, что я тут сделал не так? Или что во мне вообще не так? Почему на меня такая реакция?» На этом этапе и выяснится, хотим ли мы на самом деле увидеть свою часть неправоты в сложившейся ситуации.
И нет ничего удивительного, что нам ее видеть не хочется – она ведь ко многому обязывает. За видением своей неправоты к кающемуся человеку приходит осознание того, что он должен быть готов потерпеть за нее. А при глубоком покаянии приходит не только готовность, но и желание потерпеть. Вспомним, в чем выразилось покаяние разбойника на кресте? Во вполне конкретном действии: он счел, что мучительная казнь ему поделом. Блудный сын счел, что недостоин называться сыном. Закхей раздал свое имущество…
Мы же говорим на исповеди: «грешен» – но тут же, еще и из храма не выйдя, устраиваем разборки. Сами говорим, что грешники, сами признаём, что не имеем покаяния… но внимания и признания себе требуем так, как будто мы лучше всех. Не только неприятности не готовы потерпеть, но прямо устраиваем жестокую борьбу за «приятности». Очень странное поведение: ни логики в нем, ни здравого смысла.
И бывает, что только когда состояние нераскаянности приводит нас к вратам ада, только тогда мы и взываем к Богу с искренним желанием увидеть свою неправоту. А бывает, что и тогда не взываем.
Самоедство ставит недосягаемые – здесь и сейчас – цели, а потом мучает нас печалью. Заметим это: нам все равно предлагается скорбь, вот только никакого доброго плода эта скорбь не приносит.
Покаяние же продуктивно, оно учит действию, которое приносит добрые плоды. В этом конкретном случае оно скажет нам, за что попросить прощения, предупредительно посоветует тон, которым это надо сделать. А потом еще оставит на памяти хорошую, глубокую зарубку: помни, что ты человек, не сдержанный в словах и эмоциях, помни, как часто ты бывал неправ, как часто обижал…
И в другой ситуации, имея перед глазами эту зарубку, ты не только с равными не поссоришься, но и младшему простишь недобрую выходку и злое слово.
«Нет человека праведного на земле, – сказал царь Соломон, – который делал бы добро и не грешил бы; поэтому не на всякое слово, которое говорят, обращай внимание, чтобы не услышать тебе раба твоего, когда он злословит тебя. Ибо сердце твое знает много случаев, когда и сам ты злословил других» (Еккл. 7: 20–22).
Наверное, весь секрет этого делания в том, что, совершаемое с самопонуждением, оно оставляет зарубки не только в памяти, но и на сердце. Труды по стяжанию покаяния сокрушают сердце – а сердце сокрушенное Бог не уничижит.
О самоуничижении (+ВИДЕО)
В прошлый раз игумен Нектарий (Морозов) рассуждал о гордости и ее проявлениях. Сегодня – о явлении вроде бы обратном, которое в народе называют самоедством. Может ли самоуничижение стать способом борьбы с гордыней, и способно ли оно в каких-то случаях нанести вред?
Когда сокрушение о грехах… не на пользу
Бывает, что человек видит какой-то свой грех, осознает свою страсть и приходит к глубокому сокрушению, порой даже испытывает омерзение по отношению к себе. Но при этом возникает закономерный вопрос: может ли такое сокрушение быть скрытой гордыней? Дело в том, что все деревья, произрастающие на почве нашего сердца, как и всякое дерево, Господь заповедует познавать по плодам. Если плодом этого сокрушения, покаянного настроя и даже в какие-то периоды омерзения по отношению к тому, что в нашем сердце сокрыто, становится изменение жизни, если это состояние влечет за собой появление ревности к самоисправлению, то, безусловно, это подлинное древо покаяния, которое приносит соответствующие ему плоды. Если же результатом такого сокрушения становится расслабление, уныние, доходящее до отчаяния, или состояние, которое обычно именуется самоедством или рефлексией, то это не подлинное покаяние, а как раз проявление живущей в нашем сердце гордыни.
Печаль по Богу, на самом деле, никогда не приводит человека в состояние расслабления, а делает его сильнее, ревностнее, дает ему решимость бороться с грехом. Остальное – печаль человека о том, что он не настолько хорош, насколько хотел бы.
Важно при этом помнить, что даже искреннее и здравое сокрушение о своих грехах может перерасти в самоуничижение, которое паче гордости. Дело в том, что все наши душевные состояния не статичны. И если мы к себе невнимательны, то, безусловно, враг может наше доброе состояние превратить в противоположное.
Как это происходит? Наверное, нужно вспомнить слова преподобного Иоанна Лествичника о том, что человека, намеревающегося сделать благое дело, враг сначала старается отвратить от этого, изъять его доброе намерение. А если не удается, тогда враг человека начинает обольщать гордостью и тщеславием по поводу успешности завершения дела.
В данном случае враг будет пытаться покаянный настрой и сокрушение превратить во что-то душевредное, поэтому человек должен все время себя проверять: к чему ведет его нынешнее состояние? Если вместо изменения себя мы начинаем унывать, чрезмерно печалиться, и это приводит к определенному саморазрушению – душевному, духовному, а порой даже и физическому, – то значит, мы соскользнули с правильного пути и враг нас увлекает на путь погибели.
Безусловно, бывают моменты, когда и подлинное покаяние носит характер очень болезненный, ведь для человека, совершившего что-то дурное, вполне естественно поболеть об этом сердцем, а порой даже и телесно. Но это период все-таки не продолжительный, как правило. И вряд ли радость на Небесах о едином грешнике кающемся относится к тем, кто от своего покаяния чахнет вместо того, чтобы начать меняться. Самый яркий и известный образ такого покаяния, не ведущего ко спасению, – это Иуда. Он раскаялся в предательстве Учителя, пошел и удавился.
Остаться воином Христовым
Например, в одном патерике рассказывается о том, как некий человек, несший военную службу и в своей жизни много согрешивший, пришел к старцу святой жизни и, очевидно, поделился своим беспокойством: примет ли Господь его покаяние? А старец ответил: «Вот я вижу на тебе плащ, и он покрыт заплатами. То есть сколько бы прорех на нем ни являлось во время боев – и мечом тебя рубили, и топором, и копьем уязвляли, – ты не выбросил его. Неужели же Господь поступит так с тобой? Да, ты сам весь в шрамах грехов, но Господь тебя не оставит». И такого рода рассуждение бывает необходимо человеку, когда враг его влечет и гонит к состоянию уныния.
Еще один замечательный пример в патерике: некий брат, долгое время подвизавшийся в уединении в своей келье, вышел оттуда, пошел за водой к реке, встретил там женщину, впал с ней в грех блуда и вслед за этим возвратился к себе и стал подвизаться как ни в чем не бывало. Другому брату это было открыто, и он дивился, как же такое возможно. Наконец он пришел за объяснением. Оказывается, согрешивший монах почувствовал, что сейчас враг его просто умертвит скорбью и отчаянием и он все бросит, вернется в мир и предастся грехам, уже ни в чем себе не возбраняя. И поэтому он сказал себе: «Ну что ж, я пал, но пойду и буду подвизаться снова». То есть он понял, что его состояние может привести к тому, что мы называем рефлексией, когда человек постоянно возвращается мыслями к содеянному, но не может с этим внутренне примириться и в конце концов ломается. И брат рассудил совершенно здраво, что лучше он от этого пока внутренне отойдет и даже не будет думать сейчас о своем падении, а просто вновь будет подвизаться и жить так, как угодно Богу.
Богу нужно от нас не столько чтобы мы оплакали свой грех, сколько чтобы мы его оставили и жили, не греша впредь
Ведь, в сущности, в чем заключается покаяние? По большому счету, Богу нужно от нас не столько чтобы мы оплакали свой грех, сколько чтобы мы его оставили и жили, не греша впредь. Обычно человека к этому ведет именно плач и покаянное сокрушение. Но иногда бывает так, что нужно намеренно пройти мимо этого, чтобы духовно выжить, сохраниться. Об этом нужно помнить.
Бесчувственному – одно, сверхчувствительному – другое
Конечно, возможна и противоположная ситуация, когда человек, боясь впасть в некое самоедство и самоуничижение, получит навык легкомысленно относиться к своим грехам.
Если вернуться к этому конкретному эпизоду из патерика, то совершенно очевидно, что брат не отнесся к своему падению легкомысленно, потому что подвиг уединенного жительства, к которому он вернулся, требовал очень серьезных трудов и усилий. Здесь о легкомыслии говорить не приходится. И, думаю, когда он укрепился, то сполна свое падение оплакал.
Другое дело, что мы часто согрешаем и как бы не обращаем внимания на совершенный грех не потому, что боимся впасть в отчаяние, а просто потому, что нам страшно остаться наедине с обличающей нас совестью. И мы гоним от себя это обличение, образ этого греха, чтобы он не уязвлял болью наше сердце. И тогда мы удобно совершаем этот грех и второй, и третий, и четвертый раз. Опять же весь вопрос в плодах. К чему приводит нас то или иное наше решение? Решение плакать о грехе или решение благодарить Бога за то, что Он нас еще терпит; решение всматриваться в те обстоятельства, которые нас ко греху привели, и анализировать, как это произошло, или пройти мимо всего этого и устремиться к той жизни, которой мы жить должны. Это и характеризует, правильно ли наше решение или нет.
Мы все очень разные. Преподобный старец Паисий Афонский говорил о том, что есть люди, совершенно как дубовое полено – бесчувственные, а есть люди сверхчувствительные. И если человека бесчувственного враг в еще большую бесчувственность старается погрузить, чтобы он даже не сознавал того, что делает, то человека сверхчувствительного враг, наоборот, будет доводить до отчаяния. И получается, что одному на своих ошибках, преткновениях и грехопадениях заострять внимание необходимо, чтобы, всматриваясь в них, испытать ту боль, которая в конце концов должна исторгнуть из его глаз слезу покаяния; а другому нужно, наоборот, как-то немного дистанцироваться от совершенного им греха, потому что иначе он просто не сохранится и погибнет.
Сатана может погубить человека как грехом, так и чрезмерным сокрушением после падения
Апостол Павел говорил о необходимости принять вновь в евхаристическое общение тяжко согрешившего члена христианской общины, чтобы сатана его не погубил чрезмерной печалью, ибо нам не безызвестны его умыслы (2 Кор. 2: 11). То есть сатана может погубить человека как грехом, так и чрезмерным сокрушением после падения, и поэтому вслед за наказанием должна быть милость.
Верить в милость и любовь Божию
Чаще всего мы вынуждены сами заботиться о своем духовном состоянии и пользоваться уроками из патериков и святоотеческих наставлений, но лучше, когда есть духовник, который может, уже хорошо зная конкретного человека, подсказать ему, что более необходимо в тот или иной момент.
Нужно помнить: Бог милостив и нас не отвергнет
Конечно, бывают ситуации, что кто-то находится дома и не может сию же минуту обратиться к духовнику, а печаль и уныние подступают к сердцу. Тогда нужно вспомнить: если есть в нашем сердце боль покаяния, желание изменить свою жизнь и далее в грехе не пребывать, то, безусловно, Бог нас никогда не отвергнет. При этом не должно требовать, чтобы Он тотчас же известил нас о Своем прощении и чтобы в наше сердце тут же вошли радость, покой, мир. Нет, но должна быть убежденность. Всё Евангелие, все Послания апостольские говорят о величайшем милосердии Господа, Который принимает всякого грешника кающегося, и мы не имеем никаких оснований в это не верить или думать, что речь идет о ком угодно, кроме нас. И на самом деле именно эта способность верить в милость и любовь Божию зачастую человека и вытаскивает из бездны греха и из бездны отчаяния.
Но если мы исстрадались в борьбе с грехом, если мы его не хотим, если мы его ненавидим, не желаем мириться со своей слабостью и просим помощи Господа неотступно, если в нашем сердце проходит разделительная черта между нами и собственно грехом и живем мы так, чтобы с грехом не сращиваться, – всегда есть надежда на спасение.