Соловки как живут люди
Соловецкий концлагерь: как святые острова на годы превратили в адские
У людей старшего поколения с Соловками ассоциируется не столько монастырь, сколько чудовищный концлагерь, существовавший там в 20–30-е годы прошлого века и ставший символом настоящей жестокости. «Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!» — говорит герой романа Булгакова «Мастер и Маргарита» Иван Бездомный. Так что же представлял из себя этот лагерь?
После закрытия Соловецкого монастыря в 1920 году на островах организовали трудовой лагерь «Для заключенных военнопленных гражданской войны и лиц, осужденных на принудительные работы» и совхоз «Соловки». В 1923 году в соловецком кремле произошел большой пожар, совхоз «Соловки» разорился.
С 13 октября 1923 года новым хозяином Соловков стало Управление Соловецких лагерей особого назначения (УСЛОН). Лагерю были переданы почти все постройки и угодья монастыря, начальство приняло решение «признать необходимым ликвидацию всех находящихся в Соловецком монастыре церквей, считать возможным использование церковных зданий для жилья, считаясь с остротой жилищного положения на острове». В период с 1923 по 1939 годы на архипелаге единовременно находилось до 4–5 тысяч (в некоторые годы — до 20 тысяч) заключенных. Охрана и вольнонаемные жили в военном городке. Если первая группа заключенных состояла в основном из уголовников, то потом на Соловки стали присылать тысячи репрессированных — раскулаченных, «шпионов», «террористов», рядовых членов партии, руководящих работников, чекистов, священников, аристократов, белогвардейцев…
Как чекисты учились мучить
Соловки стали полигоном, на котором ГУЛАГ вырабатывал нормы и методы содержания и «перевоспитания» осужденных, виды работ, к которым их привлекали, формы наказания, приемы допросов «с пристрастием» и психологического подавления, режимы охраны, способы расстрела и массовых захоронений трупов.
Пытки придумывали самые изощренные: выставляли «на комарики» — раздетых заключенных привязывали в лесу и оставляли на съедение комарам. Пытали холодом, выгоняя на лед в 30-40-градусные морозы — и тем, кто не умер от холода, впоследствии ампутировали ноги. Загоняли по горло в болото. Запрягали лошадь в пустые оглобли, а к оглоблям привязывали ноги наказанного. На лошадь садился охранник и гнал ее по лесной вырубке, пока измученный не умирал.
В ШИЗО — карцере на Секирной горе — охранники-уголовники заставляли людей сутками сидеть на «жердочках» — тонких перекладинах, на которых едва возможно было сохранять равновесие и совершенно невозможно спать. «Провинившихся» заворачивали в мешок, привязывали к бревну и спускали по ступеням лестницы — а ступеней было около трехсот. Вниз долетал уже переломанный окровавленный труп. В лютые морозы раздетые заключенные на Секирке в помещениях, продуваемых всеми ветрами, чтобы выжить, спали «штабелями» друг на друге, время от времени сменяя друг друга в «слоях». До утра доживали немногие, но на смену умершим привозили новых. А трупы закапывали тут же, недалеко от храма-маяка, переделанного в каземат, в ямах, которые летом «про запас» копали те же заключенные.
Сейчас у подножья Секирной горы установлен крест памяти жертв репрессий.
Все эти подробности (и множество других, не менее страшных) можно найти в многочисленных воспоминаниях бывших соловецких узников, издававшихся и на Западе, и, начиная с рубежа 80-90-х годов, у нас. В издательстве Соловецкого монастыря, начиная с 2013 года, публиковались многотомные «Воспоминания соловецких узников», их надо прочитать тем, кому вышеперечисленное кажется невероятным. Особо стоит обратить внимание на воспоминания Ивана Солоневича, Мечислава Леонардовича, Ивана Зайцева.
Охранники лагеря набирались из заключенных — красноармейцев, чекистов и уголовных элементов. Их тоже регулярно уничтожали и заменяли новыми. Почти все начальники лагеря были расстреляны.
За годы существования СЛОНа и связанных с ним карельских лагерей через них прошло около миллиона человек.
Женщины в соловецких лагерях
В 1925 году на Соловках было 600 заключенных женщин, к тридцатым годам — до 800. В первое время почти все женщины размещались в женском бараке, или корпусе прежней Архангельской гостиницы, или странноприимном доме для богомолок, и только оштрафованная часть их — на Анзере и Заяцком острове. Потом, с лета 1925 года, после вывоза с острова политических — эсеров, меньшевиков и анархистов — часть женщин переселили в Савватьево и Муксалму для использования на сельскохозяйственных работах: на скотных дворах и на огородах. Особенно доставалось так называемым «каэркам» (от аббревиатуры КР — контрреволюционер). Вот что пишет Иван Зайцев — оренбургский казак, генерал-майор, участник Белого движения, узник соловецких лагерей, автор книги «Соловки»:
«На Соловках содержалось также несколько супружеских пар, большей частью из военной среды. Им разрешались свидания на один час раз в месяц при дежурной комнате. Часто мужья возвращались со свидания с омраченными лицами, наслышавшись от жен, в каких условиях им приходится жить в обществе проституток, не дающих им покоя ни днем, ни ночью… Иногда несколько веселых и ярых девиц принимаются избивать протестующую ненавистную „аристократку“ или „буржуйку“, возмутившуюся их бесчинствами… Все эти гулящие девицы заражены венерическими болезнями… а приходится есть вместе с ними из общих бачков… Всех невзгод от совместного житья не перечислишь…»
А вот история одной «неизвестной баронессы» из книги Бориса Ширяева «Неугасимая лампада»:
«Тотчас по прибытии баронесса была назначена на “кирпичики”. Можно себе представить, сколь трудно было ей на седьмом десятке таскать двухпудовый груз…
Прошлое, элегантное и утонченное, проступало в каждом движении старой фрейлины, в каждом звуке ее голоса. Она не могла скрыть его, если бы и хотела… Она оставалась аристократкой в лучшем, истинном значении этого слова; и в Соловецком женбараке, порой среди матерной ругани и в хаосе потасовок она была тою же, какой видели ее во дворце. Она не отгораживалась от остальных, не проявляла и тени того высокомерия, которым неизменно грешит ложный аристократизм. Став каторжницей, она признала себя ею и приняла свою участь как крест, который надо нести без ропота и слез…
…Не показывая своей несомненной усталости, она дорабатывала до конца дня; а вечером, как всегда, долго молилась, стоя на коленях перед маленьким образком…
Вскоре ее назначили на более легкую работу — мыть полы в бараке…
…Когда вспыхнула страшная эпидемия сыпняка, срочно понадобились сестры милосердия или могущие заменить их. Начальник санчасти УСЛОН М. В. Фельдман не хотела назначений на эту “смертническую” работу. Она пришла в женбарак и, собрав его обитательниц, стала уговаривать их идти добровольно, обещая жалованье и хороший паек.
— Неужели никто не хочет помочь больным и умирающим?
— Я хочу, — послышалось от печки.
— А с термометром умеешь обращаться?
— Умею. Я работала три года хирургической сестрой в Царскосельском лазарете…
М. В. Фельдман рассказывала потом, что баронесса была назначена старшей сестрой, но несла работу наравне с другими. Рук не хватало. Работа была очень тяжела, так как больные лежали вповалку на полу и подстилка под ними сменялась сестрами, которые выгребали руками пропитанные нечистотами стружки. Страшное место был этот барак.
Баронесса работала днем и ночью. Трудилась так же мерно и спокойно, как носила кирпичи и убиралась в бараке. С такою же методичностью и аккуратностью, как, вероятно, она несла свои дежурства при императрицах. Это ее последнее служение было не самоотверженным порывом, но следствием глубокой внутренней культуры…
Однажды на руках и на шее баронессы зарделась зловещая сыпь. М. В. Фельдман заметила ее.
— Идите и ложитесь в особой палате… Разве вы не видите сами?
— К чему? — последовал ответ. — Вы же знаете, что в мои годы от тифа не выздоравливают. Господь призывает меня к Себе, но два-три дня я еще смогу Ему послужить…
Они стояли друг против друга. Аристократка и коммунистка. Девственница и страстная, нераскаянная Магдалина.
Верующая в Него и атеистка. Женщины двух миров. Экспансивная, порывистая М. В. Фельдман обняла и поцеловала старуху. Когда она рассказывала мне об этом, ее глаза были полны слез».
Принуждение женщин-заключенных к сожительству было в УСЛОНЕ в порядке вещей. Публицист Владимир Кузин в работе «Женщины ГУЛАГа» писал:
«Старосте Кемского лагеря Чистякову женщины не только готовили обед и чистили ботинки, но даже мыли его. Для этого обычно отбирали наиболее молодых и привлекательных женщин… Вообще, все они на Соловках были поделены на три категории: “рублевая”, “полурублевая” и “пятнадцатикопеечная” (“пятиалтынная”). Если кто-либо из лагерной администрации просил молодую симпатичную каторжанку из вновь прибывших, он говорил охраннику: “Приведи мне “рублевую”…»
По воспоминаниям Созерко Мальсагова, офицера Русской императорской армии ингушского происхождения, участника побега из Соловецкого лагеря, «каждый чекист на Соловках имел одновременно от трех до пяти наложниц. Торопов, которого в 1924 году назначили помощником Кемского коменданта по хозяйственной части, учредил в лагере настоящий гарем, постоянно пополняемый по его вкусу и распоряжению. Из числа узниц ежедневно отбирали по 25 женщин для обслуживания красноармейцев 95-й дивизии, охранявшей Соловки. Говорили, что солдаты были настолько ленивы, что арестанткам приходилось даже застилать их постели…»
Борис Ширяев подтверждает: «Женщина, отказавшаяся быть наложницей, автоматически лишалась “улучшенного” пайка. И очень скоро умирала от дистрофии или туберкулеза. На Соловецком острове такие случаи были особенно часты. Хлеба на всю зиму не хватало. Пока не начиналась навигация и не были привезены новые запасы продовольствия, и без того скудные пайки урезались почти вдвое…”
«Однажды на Соловки была прислана очень привлекательная девушка — полька лет семнадцати. Которая имела несчастье привлечь внимание Торопова. Но у нее хватило мужества отказаться от его домогательства. В отместку Торопов приказал привести ее в комендатуру и, выдвинув ложную версию в “укрывательстве контрреволюционных документов”, раздел донага и в присутствии всей лагерной охраны тщательно ощупал тело в тех местах, где, как он говорил, лучше всего можно было спрятать документы…
В один из февральских дней в женский барак вошли несколько пьяных охранников во главе с чекистом Поповым. Он бесцеремонно скинул одеяло с заключенной, некогда принадлежавшей к высшим кругам общества, выволок ее из постели, и женщину изнасиловали по очереди каждый из вошедших…»
Дети в соловецких лагерях
Среди заключенных было много детей, в основном из беспризорников. В одном из бараков располагалось «Детское отделение СЛОНа». Построен барак был, вероятно, в 1925–1928 годы. Сюда помещали несовершеннолетних заключенных Трудовой колонии, которая существовала на Соловках в 1928–1929 годах. Инициатива по созданию Трудовой колонии принадлежала заключенному, юристу Александру Колосову. «Шпанята» или «вшивники» жили по воровским правилам, никто не собирался их перевоспитывать. «Политические» подростки, чтобы выжить, перенимали у беспризорников законы преступного мира и переставали в глазах начальства быть «политически опасными».
Каждому подростку давали топчан и белье. Формально детям полагалось «усиленное питание» — стакан молока или даже мясо, но пайка до заключенных, как правило, не доходила. Подростки учились в спецшколе, но в бараках власть была у воров-малолеток, и даже тем, кто хотел учиться и как-то выкарабкиваться из тьмы, тут же подрезали крылья. Тем не менее детская трудовая колония, как ни странно, спасла подросткам жизнь — на лесозаготовках они бы долго не протянули.
Что представлял собой соловецкий лагерный барак (а барак подростков ничем не отличался от взрослых), можно понять из воспоминаний Сергея Щеголькова, человека, который в одном из них отбывал заключение.
Здесь уже не до духовной жизни. И это постоянное изматывание человека приводит к его полному уничтожению. (Всегда недоедание, усугубляемое климатом). Любоваться природой, а она на Соловках удивительно фантастически красива в любое время года, не было ни у кого ни желания, ни силы. Передвижение по территории ограничено, человек знает работу и барак. Да когда еще ждешь, что тебе добавят срок или поведут на Секирную гору, тут не до духовной пищи. Вот и весь быт».
Отдельная категория «соловецких» детей — младенцы, которые рождались у женщин-заключенных, так называемых «мамочек». Немногие из них выжили. Вот воспоминания одного из бывших узников, Андрея Зинковщука:
«В 1929 году на Соловецком острове работал я на сельхозлагпункте. И вот однажды гнали мимо нас “мамок”. В пути одна из них занемогла; а так как время было к вечеру, конвой решил заночевать на нашем лагпункте. Поместили этих “мамок” в бане. Постели никакой не дали. На этих женщин и их детей страшно было смотреть: худые, в изодранной грязной одежде, по всему видать, голодные. Я и говорю одному уголовнику, который работал там скотником:
— Слушай, Гриша, ты же работаешь рядом с доярками. Поди, разживись у них молоком, а я попрошу у ребят, что у кого есть из продуктов.
Пока я обходил барак, Григорий принес молока. Женщины стали поить им своих малышей… После они нас сердечно благодарили за молоко и хлеб. Конвоиру мы отдали две пачки махорки за то, что позволил нам сделать доброе дело… Потом мы узнали, что все эти женщины и их дети, которых увезли на остров Анзер, погибли там от голода…»
Закат Соловков
За время существования лагерь претерпел несколько реорганизаций. С 1934 года Соловки стали VIII отделением Белбалтлага — то есть системы лагерей, созданных для строительства Беломорско-Балтийского канала. В 1938–1939 годах лагерный режим изменился, и СЛОН превратился в Соловецкую тюрьму Главного управления государственной безопасности НКВД (так называемый СТОН, Соловецкую тюрьму особого назначения). В ноябре — декабре 1939 года в связи с началом советско-финской войны лагерь экстренно эвакуировали на материк.
Таинственный остров. Как живут люди на Соловках
Корреспондент «БелПрессы» рассказывает о жизни архипелага в Белом море
160 км от полярного круга, 2 000 км от дома по земле и воде, +13º летом. 16 лет лагеря и тюрьмы, более 70 тысяч заключённых, 7,5 тысячи погибших. Монастырь XVI века, наследие ЮНЕСКО и 30 тысяч туристов в год.
Одна школа, один участковый, один врач и семь месяцев минимальной связи с материком. Соловки – это острова в Белом море, средоточие великой боли и великой красоты.
Через несколько дней мы будем здороваться на улицах, как старые знакомые, жевать ламинарию и пирожки с пшённой кашей в «Кают-компании», не чокаясь, пить коньяк из походных рюмочек и зависать на редких перекрёстках, где ловит связь. А сейчас нас всех тошнит, и мы перекатываемся по палубе парома, как пьяные, не открывая глаз от непрерывного ветра. Уже равнодушно поглядываем, как чемоданы на палубе заливает волной, и радуемся, что не застряли в Рабочеостровске – последние дни штормило так, что навигацию остановили и нам достались последние нервные всплески волн и лёгкая морская болезнь.
«Вот это жизнь!» – кричит кто‑то у левого борта.
Я выехала вчера, а приеду завтра. Сюда довольно муторно добираться, через всю Россию по вертикали, зато и через всю волшебную, таинственную, величественную Карелию тоже – и чем глубже в неё въезжаешь, тем меньше кругом людей, поселений и цивилизации: на Соловках живёт 2,5 человека на 1 кв. км. Для сравнения: в Белгороде – 2,5 тыс.
Быт в Соловецком посёлке предельно аскетичен. Миллиона за полтора можно купить двушку в бывшем бараке, за тысячу рублей – снять койко-место на день. Вода в кране цвета слабенького чая, но её в принципе можно даже пить: она чистая, просто окрасилась торфяниками, коих здесь немало. Отопление в некоторых домах центральное, но в основном печное, электричество – от небольшой дизельной электростанции.
На главном проспекте – Заозёрной улице – несколько сувенирных магазинчиков, кафе, продуктовый магазин. Товаров там минимум, и, например, на острове вообще нет сигарет. Кажется, где‑то из‑под полы можно достать пачку «Беломора» за 200 рублей, для этого нужен номер местного барыги. Вообще, любыми товарами: одеждой, гаджетами и прочим – нужно запасаться заранее, в сезон, и на месяцы вперёд.
Рожать, болеть или ломать ноги тоже лучше в сезон: в местной больнице работает только один доктор, нет узких специалистов, нельзя сдать анализы, есть стоматкабинет, но нет стоматолога, есть рентген-аппарат, но нет рентгенолога. Вопрос решается так: несколько раз в год на остров приезжают доктора с материка и принимают соловчан. Серьёзные вопросы здоровья едут решать, например, в Кемь: плывут 50 км по морю и едут ещё 10 до города.
Администрация Соловецкого района, действующее райпо, больница и аптека находятся в здании бывшего госпиталя. Построили его в 1939 году на монастырском кладбище. Для фундамента этого дома, а также детского садика и школы использовали могильные плиты.
Связь здесь ловят полтора оператора, и, хотя интернет есть, более надёжными остаются доски объявлений: «Стоп Шиес!», «Ноготочки и реснички», «Расколю дрова на раз-два!», «Экскурсии к белухам», «Сдам комнату», «В школу нужны учителя, от 24 тыс. рублей».
Соловецкое чудо: что заставляет людей переезжать на Белое море
Соловки – одно из мест, приехав в которое, ощущаешь себя на краю света или, как говорят некоторые путешественники, – в параллельной вселенной. Вы не найдете там ни современных отелей, ни клубов. Зато обнаружите неописуемо красивую северную природу, заповедный лес, полный ягод и грибов, умопомрачительные закаты, а если повезет – северное сияние. Но главная здешняя драгоценность – тишина и покой, по которым тоскуют многие жители больших городов. Правда, платят за эти тишину и покой жители Соловков комфортом и благами цивилизации – на островах до сих пор нет даже нормального интернета.
КЛИМАТ И СОСЕДСТВО С НЕРПАМИ
Соловецкие острова являются самым крупным архипелагом Белого моря и находятся на входе в Онежскую губу. Суммарная площадь архипелага превышает 340 квадратных километров, выделяются шесть крупных островов: Большой Соловецкий остров, Анзерский остров, Большая Муксалма, Малая Муксалма, Большой Заяцкий и Малый Заяцкий острова. Архипелаг и пятикилометровая акватория Белого моря включены в состав особо охраняемой территории Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника. До побережья Карелии отсюда – 60 километров, а в 300 километрах находится Архангельск.
Этот прекрасный подводный мир!
Климат Соловков, как вы понимаете, суров, ведь Белое море – единственное внутреннее море Северного Ледовитого океана. Жарко здесь бывает очень редко, среднегодовая температура составляет 1,1 градуса Цельсия. В феврале средняя температура воздуха – 11 градусов мороза, летом – 12,9 градусов тепла, однако автору этой статьи посчастливилось побывать там, когда столбики термометров поднялись выше цифры 25. Пасмурных дней здесь больше, чем солнечных, острова даже летом часто окутывает туман. Зимой их накрывает снежное покрывало, краски закатов становятся нежнее, а на небе загорается Северное сияние.
Животный мир Соловков считается не очень разнообразным, тем не менее здесь водятся нерпы, белухи, гренландские тюлени, морской заяц, а также северные олени, зайцы, лисы, 20 видов моллюсков, множество птиц и рыб, в том числе знаменитая сельдь. Эта селедка издавна считается нежнейшей и даже поставлялась для царского стола. С 2004 года в честь этой рыбы на Соловках устраивают фестиваль «Соловецкая селедка», хотя есть мнение, что лакомиться селедкой, с которой на Соловках готовят даже пирожки, надо осенью. А еще на Соловках очень много котов, почему-то в основном рыжих.
Фото Александра Бобрецова
СОЛОВЕЦКИЙ МОНАСТЫРЬ И УНИКАЛЬНАЯ ГИДРОСИСТЕМА
Вся местная жизнь тесно переплетена с историей русского православия и крутится вокруг Спасо-Преображенского соловецкого ставропигиального мужского монастыря, часть которого превращена в музей СЛОНа – Соловецкого лагеря особого назначения, печального памятника советских репрессий.
Монастырь стоит на Большом соловецком острове на берегу Святого озера. Его история началась в XV веке, когда на Соловках появились и построили деревянную келью преподобные Зосима и Герман. Строительство самого монастыря началось в XVI веке. Сегодня он включает в себя Спасо-Преображенский собор, церковь Рождества Пресвятой Богородицы, Никольский храм, Свято-Троицкий Зосимо-Савватиевский собор, Благовещенскую церковь, Храм во имя свт. Филиппа, митрополита Московского, а также Успенский трапезный комплекс, колокольню и мемориальный комплекс, состоящий из церкви преподобного Германа, усыпальницы и некрополя.
В 1920 году монастырь был закрыт, в его стенах обосновался Соловецкий лагерь особого назначения. Однако в конце ХХ века монастырь воспрянул, официальное открытие состоялось 25 октября 1990 года. В 1992-м Соловецкий историко-культурный комплекс вошел в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, а в 1995 году был включен в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации.
Фото Александра Бобрецова
Большой интерес представляет сложная гидротехническая система, в том числе сохранившаяся до наших времен дамба. Вот, что сообщается об этом на официальном сайте Соловецкого монастыря:
«Еще в середине XVI века, при игумене Филиппе, начала складываться система каналов, которая сегодня насчитывает 242 межозерных соединения, в том числе и систему судоходных каналов, протяженностью около 12 км, по строенную «по старым Филипповским протокам» в начале ХХ века под руководством монаха Иринарха (в миру Мишнев Иван Семенович, из крестьян Вологодской губернии), очень талантливого инженера-самоучки. Путешествие по каналам и озерам оставляет незабываемое впечатление. По замечанию одного паломника прошлых веков, «описывать здешние озера невозможно… в их красоте Бог явил величайшее из чудес своих». Всего на Соловецких островах более 500 озер. При игумене Филиппе от моря валунной дамбой отделили небольшой залив, где были устроены садки, получившие название Филипповских. Они предназначались для содержания выловленной в море рыбы. Погода не всегда благоприятствовала рыбной ловле и монахи вынуждены были запасаться рыбой впрок. Эти садки с успехом использовались и в XIX веке.».
Кроме того, в XVII веке на территории монастыря была построена водяная мельница, работавшая на одном из трех каналов от Святого озера к морю. Дамба появилась в XIX веке и соединила Большой Соловецкий остров с Большой Муксалмой. В длину она достигает 1200 метров, в ширину – от 6 до 15 метров, а в высоту – 4 метров. Это очередной пример титанического труда монахов, на своих руках носивших валуны для создания перегородки. Позже монахи построили сухой док и гидроэлектростанцию.
Фото Александра Бобрецова
СОЛОВЕЦКИЙ ЛАГЕРЬ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ
Лагерь на Соловецких островах появился в 1923 году и стал самым крупным исправительно-трудовым лагерем 20-х годов. В его распоряжение отдали все имущество Соловецкого монастыря. Позже отделения СЛОНа появились в Карелии и Северном Приуралье. В разные годы в лагере содержалось до 72 тысяч человек. Самостоятельно СЛОН существовал до 1933 года, затем перешел Беломоро-Балтийскому лагерю, а с 1937-го по 1939 год был Соловецкой тюрьмой особого назначения (СТОН).
По официальным данным, за все время самостоятельного существования лагеря погибло около 7,5 тысячи человек, по неофициальным – гораздо больше. Большую часть узников составляли политзаключенные и так называемые контрреволюционеры, в числе которых оказалось немало представителей интеллигенции, в том числе Павел Флоренский, Дмитрий Лихачев, архиепископ Иларион. Наравне со взрослыми работали несовершеннолетние преступники.
Максим Горький, побывав на Соловках в июне 1929 года, написал положительный отзыв о чекистах и системе перевоспитания лагеря, чем сильно подпортил себе репутацию. Отзывы Горького мы опустим, зато процитируем его описание природы Соловецких островов:
«Часы показывают полночь, но не веришь часам; вокруг – светло, дневная окраска земли не померкла, и в бледно-сером небе – ни одной звезды. Здесь белые ночи еще призрачней, еще более странны, чем в Ленинграде, а небо – выше, дальше от моря и острова. Очень смущает это странное небо – нет в нем ни звезд, ни луны, да кажется, что и неба нет, а сорвалась земля со своего места и неподвижно висит в безграничном, пустынном пространстве. С моря кажется, что земля острова тоже бурно взволнована и застыла в напряженном стремлении поднять леса выше – к небу, к солнцу. А Кремль вблизи встает как постройка сказочных богатырей».
Фото Александра Бобрецова
ДРЕВНИЕ ЛАБИРИНТЫ, БОТАНИЧЕСКИЙ САД И ДРУГИЕ ИНТЕРЕСНЫЕ МЕСТА
Кроме вышеперечисленного на островах еще есть, что посмотреть. Например, Ботанический сад Соловецкого музея-заповедника, в теплицах которого монахи Макарьевской пустыни выращивали даже арбузы, дыни и персики. Это в 200 километрах от северного Полярного круга. Интерес представляют древние каменные лабиринты и дольмены на Большом Заяцком острове. Археологу Н.Н. Виноградову, изучавшему эти лабиринты, приписывают следующие слова:
«Лабиринты есть не что иное, как Saivo, священные горы, где живут души усопших, наслаждаясь блаженством. Самый вид гребней лабиринтов уже дает представление о хребтах каменных гор. Душа умершего после смерти продолжает жить, сохраняя способность покидать свое жилище. Для предотвращения нежелательных посещений saivo-лабиринт сделан с одним входом, с запутанными дорожками и гребнями камней, чтобы духи умерших сами в них запутались и не могли выйти наружу».
Самая высокая точка архипелага – Секирная гора, с которой открывается вид на острова с высоты 80 метров. Кроме того, туристам предлагаются лодочные экскурсии по малому кругу Соловецкой озерно-канальной системы. Рукотворные каналы соединяют пять озер, и, чтобы полностью пройти маршрут, понадобится несколько часов. Обязательно сходите в Морской музей, который в том числе расскажет о соловецкой Школе боцманов и юнг, в которой учился Валентин Пикуль. Об этом времени он написал повесть «Мальчики с бантиками».
Фото Александра Бобрецова
КАК ДОБРАТЬСЯ И ГДЕ ЖИТЬ
Если бы не туризм и не внимание к монастырю, сегодня Соловки можно было бы назвать Богом забытым местом. В самом крупном местном поселке Соловецком, расположенном на Большом Соловецком острове, живет всего около 860 человек. Местное жилье представлено старенькими деревянными избушками без ванн и с обычными русскими печками и двухэтажными домами (если не сказать – бараками) на шесть-восемь квартир с центральным отоплением. Есть школа, старенькая больница, два скудных магазина, кафе, несколько гостиниц и палаточный городок. Ставить палатку, где вздумается, запрещено.
Среди путешественников популярна аренда квартир. В частном секторе стоимость аренды комнаты на сутки начинается от 1000 рублей, в гостиницах – от 3000 рублей. Некоторым удается поселиться в избушке у бабушки за минимальную цену. Правда, перед заселением нужно поинтересоваться, есть ли возможность помыться. Что касается цен на еду, одежду и прочие предметы первой необходимости – на Соловках они очень высокие. Причина в территориальной удаленности островов.
Фото Александра Бобрецова
Добраться от Москвы до Соловков можно несколькими способами. Самый дешевый – доехать до Петербурга (можно за 900 рублей), затем на поезде от Петербурга до города Кемь (около 2000 рублей), затем на пароме до Большого Соловецкого острова. Можно купить авиабилет Москва-Соловки с пересадкой в Санкт-Петербурге, благо на Соловках есть аэропорт. Если побеспокоитесь за месяц, приобрести такой билет можно за 9000 рублей («Ютэйр», «Ямал», «Аэрофлот»). 16-17 часов в пути – и вы на месте. Есть и другой вариант – долететь до Астрахани, оттуда на самолете до Соловков, но это будет значительно дороже. Только авиабилет от Москвы до Астрахани летом стоит около 26 000 рублей.
Стоит помнить, что движение самолетов и парома зависит от погоды. Паром вообще ходит только в теплое время года, так как зимой Белое море застывает.
Фото Александра Бобрецова
Поэтому лучшая пора для отдыха на Соловках – конечно, лето, хоть местные жители и считают, что в это время становится слишком шумно. Кстати, каждый август начиная с 2005 года там проходит фестиваль авторской песни «На соловецких островах», так что вашу программу могут разнообразить посиделки на природе «под гитару».
ИКОНОПИСЕЦ И СПАСАТЕЛЬ О ЖИЗНИ НА СОЛОВКАХ
Около года назад в СМИ появилась история Варвары Глаголевой и ее мужа, переехавших из Москвы на Соловки жить и воспитывать двоих детей. Семья овладела мастерством гончарного дела, создает и продает глиняную посуду, по возможности занимаясь общественной деятельностью – спектаклями, мастер-классами. Все соловчане, с которыми удается пообщаться, говорят о полном отсутствии каких-либо возможностей для молодежи, из-за чего после школы почти все молодые люди покидают Соловки. На столичных жителей соловчане действительно смотрят как на чудиков, не понимающих, что такое жизнь в России. Тем не менее ручеек чудиков, перебирающихся жить на острова, не пересыхает.
– Первый раз я приехала на Соловки как паломница, и больше не смогла их забыть. Все время пребывания здесь меня переполняло необыкновенное чувство полного счастья, радости и мира. И еще у меня вдруг появилось ощущение дома, которого не было ни в одном другом месте, – рассказывает художник-иконописец Надежда Терехова. Полтора года назад на Соловки она переехала из подмосковных Химок. – Моя семья часто переезжала, а потом я начала часто переезжать, и чувства дома, привязанности к одному месту у меня не было. А здесь вдруг подумала: «Я дома». Обратно в Москву вернулась как на чужбину и весь год мечтала о Соловках.
Потом на Соловках предложили написать икону преподобных Зосимы, Савватия и Германа Соловецких с житийными клеймами для монастыря. Работала над ней год, после чего пришло время возвращаться в Москву, но я не смогла и осталась частным образом. Было трудно, но Господь все устроил. Сейчас есть заказы, снимаю комнату у одной хорошей женщины. Добрых отзывчивых людей здесь много. Многие мне помогали и помогают, одна бы не одолела. На Соловках еще больше понимаешь, как велика наша Родина и какие в ней живут замечательные люди. Это главное наше богатство. Общаюсь со всеми, кто хочет общаться, но друзья остались прежними. Видимся редко, и я скучаю по близким и дорогим людям, но без Соловков пока не представляю своей жизни. Соловки просто стали землей моей души. Объяснить это даже себе не могу. Остаться здесь навсегда – мечталось бы о таком, но это не только в моей воле. Я живу чудом, в один миг все может измениться и с жильем, и со здоровьем, и с работой. На все Божья воля – сколько не проживу здесь, за каждый день благодарю.
Фото Александра Бобрецова
По словам Надежды, самый удобный транспорт на островах летом – велосипед, а зимой – лыжи. «Зимой мне здесь очень хорошо, даже в мороз и ветер! Такая завораживающая красота, тишина, и просторы кругом! Каждый день несет в себе радостное открытие. Здесь начинаешь радоваться самому малому, что в городе не заметила бы даже. Здесь можно прийти в гости с пучком зелени и ряженкой, чем доставить радость. И видеть, как солнце восходит и заходит за горизонт, – это многого стоит. А в пасмурные дни хорошо работается. Осенью, когда заканчивается туристический и паломнический сезон, здесь очень красиво и хорошо – это время долгожданной тишины и покоя. Летом слишком людно, это самое трудное время.
Соловчанин Александр Бобрецов, в свою очередь, считает, что приезжие не до конца осознают, с чем им придется иметь дело.
«Обычно молодежь отсюда уезжает после школы и не возвращается, и это, конечно, логично и правильно, ведь перспектив тут по сути нет, – рассказывает Александр, сотрудник МЧС, фотограф и организатор фототуров на Соловки. Хоть и родился в Архангельске, всю жизнь он прожил на Соловках. Окончив школу, отправился служить в армии на Новой Земле, а вернувшись, поступил работать в пожарную часть. – Я сам несколько раз собирался уезжать и, чего греха таить, подумываю и сейчас. Однако с того момента когда я действительно нашел себя на острове, чаша весов все больше склоняется к Соловкам».
– Да, есть, конечно, местный музей, администрация, туристическая инфраструктура, музыкальная школа, детские кружки и т.д., но жизнь здесь дорого стоит. Никаких развлечений нет, цены летом высокие, а зимой и подавно, нет нормальной связи и интернета, за мебелью, одеждой и бытовой техникой нужно ездить в город, а билет в одну сторону иногда стоит аж 7100! Такие жертвы устроят далеко не всех, мало кто готов тут действительно жить постоянно.
У кого-то есть свое хозяйство – козы, коровы, огороды, а у кого-то нет ничего. У кого-то есть помощники, родственники, сыновья, внуки, но не у всех. В одних домах есть центральное отопление, в других только печки, а печки – это дрова, их нужно купить, заготовить и потом еще носить домой холодными зимними днями. Больница и аптека есть, и, кстати, последняя меня радует: лекарства, подгузники и другие необходимые средства стараются подвозить всегда в кратчайшие сроки и, что немаловажно, местным дают скидочную карту. Нигде на Соловках больше такого не встречал. Дороги чистят, мусор вывозят. Не могу сказать что все отлично, но тут система работает.
Фото Александра Бобрецова
Главной проблемой Соловков Александр называет отсутствие взаимопонимания и взаимодействия, как в музее и монастыре, так среди местного населения и в администрации:
«Нет какого-то единого управленческого органа, что ли, у всех есть какие-то свои права, предложения, проекты, требования. Как по мне, это тихий ужас. Это проекты поселка Соловецкого, которые успешно свернуты, это новое здание музея, которое строится с нарушениями, это непонятные политические игры на выборах. Сейчас на Соловках активно строят канализацию и водопровод. Я несказанно рад этому факту, но вместе с тем очень встревожен. Не так давно снесли местный Дом культуры, при этом обещали построить новый с тренажерным залом, интернетом и даже кинозалом. Где? Местная поселковая баня я уже не помню сколько на реставрации. Да тот же монастырь возьмем – купола стоят в лесах с 2012 года. Почему, спрашивается? Нужен единый орган власти, с которого все это можно спросить, и власть эта должна быть на Соловках».
Фото Александра Бобрецова
Проблему отсутствия культурной жизни на Соловках спасатель решил для себя увлечением фотографией: «В какой-то момент я стал заниматься фотографией, и жизнь приобрела новый смысл. Я человек творческий, но свой потенциал начал раскрывать относительно недавно. И чем глубже рою, тем больше вижу для себя причин и перспектив тут остаться. Я считаю, мне вдвойне повезло, что я могу воплощать свои идеи тут, на Соловецких островах».
Чтобы получить более наглядное представление о Большом Соловецком острове, вы можете пройти виртуальный тур на официальном портале Соловецкого архипелага. Хорошего вам путешествия на Соловки!