Культура выполняет функцию хранения и передачи информации. Но эта информация должна быть выражена в тексте культуры. Всякое явление культуры есть сочиненный людьми с помощью знаковых систем текст. Текст культуры – это последовательность символов, образующих сообщение. В современной философской традиции текстом выступает все, что создано искусственно: книги, картины, здания. Текст не сводим к речевому акту. Его функции сведены к следующим:
· Общение читателя с самим собой
Но любой текст – в виде вещи, ритуала, художественного произведения, речи и т.д. – представляет собою нечто такое, что подлежит прочтению и пониманию. Каждый раз, сталкиваясь с каким-либо культурным явлением, приходится решать две задачи: как его понять и как проверить правильность его понимания. Надо сказать, что однозначного решения эти задачи не имеют.
Читательская интерпретация текста не может совпадать с авторской в принципе. Во-первых, читатель и автор – разные и неповторимые личности. Во-вторых, различны культурные контексты, в которых воспроизводится данный текст. Когда читатель знакомится с текстом, у него возникает «избыточное видение»: ведь он знает то, что создатель этого произведения знать не мог. Поэтому он способен к какой-то иной интерпретации того, что автором сказано. Как пишет М.М. Бахтин, древние греки не знали о себе самого главного – что они древние. Та дистанция во времени, которая превратила их в древних греков, наполнена постепенным раскрытием в произведениях античной культуры все новых и новых смысловых регистров, о которых сами творцы этих произведений ничего не знали. Например, Пушкин не мог осмыслить свои творения в контексте последующего развития русской культуры. Не могли этого сделать и его современники, а потому они не имели возможности оценить содержание и значение своих собственных произведений так, как это делаем мы. Текст, попадая в новый историко-культурный контекст, наполняется новым смыслом, отличным от того, какой он имел во время его создания. «Каждый век, приобретая новые факты, приобретает и новые глаза» (Гейне). А новыми глазами многое видится иначе.
Таким образом, понимание произведений культуры меняется от эпохи к эпохе. Не существует окончательной, «единственно правильной» их интерпретации. Они живут в истории, и в диалоге с ними новые поколения осмысливают их содержание заново. Культурные ценности не умирают, потому что они все время обогащаются новым смыслом.
Даже научные произведения, где свобода интерпретации гораздо меньше, чем в художественных текстах, понимаются читателями неодинаково. Одно дело, когда научный текст читается в рамках тех знаний, на фоне которых он был создан, и совсем другое – когда он видится в свете иного уровня знаний, достигнутого позже.
В искусстве же свобода интерпретации несравненно больше, чем в науке. Художественный текст обращен к чувствам, а не только к разуму. В нем обязательно должен быть «подтекст», не выраженный в явной форме смысл. В конкретном материале, в описании единичного случая художник воплощает замысел, имеющий более общее значение. Поэтому в произведении искусства всегда остается что-то «за кадром», что-то недосказанное. Можно сказать, что возможность различных интерпретаций текста является необходимым и важным признаком художественности. И чем богаче, чем совершеннее произведение, тем больше различных смыслов может быть увидено в нем.
Говорить о семиотике культуры– значит говорить о культуре как о знаковой системе. Понимать какую-либо культуру – значит понимать ее семиотику, уметь устанавливать значение используемых в ней знаков. Каждому человеку более или менее понятна семиотика его родной культуры, но во всех культурах используются одни и те же типы знаков и знаковых систем. Знакомявляется материальный предмет (явление, событие), выступающий в качестве представителя некоторого другого предмета, свойства или отношения и используемый для приобретения, хранения, переработки и передачи сообщений (информации, знаний).
Все многообразие знаковых средств, используемых в культуре, составляет ее семиотическое поле. В составе этого поля можно выделить 4 основных типа знаков:
Естественные знаки – это знаки-признаки. Чтобы понимать естественные знаки, надо знать, признаками чего они являются, и уметь извлекать содержащуюся в них информацию. Под естественными знаками понимаются вещи и явления природы. Не все предметы выступают как знаки, а только те, которые указывают на какие-то другие предметы и рассматриваются в качестве носителей информации о них. Чаще всего естественный язык является частью какого-то целого и поэтому дает информацию о последнем. Простейший пример: дым как знак огня.
Функциональные знаки – какой-либо предмет становится функциональным знаком, если связь между ним и тем, на что он указывает, возникает в процессе человеческой деятельности и основывается на способе его употребления человеком. Например, обстановка квартиры – комплекс функциональных знаков, несущий информацию о степени состоятельности хозяев, а набор книг на книжной полке говорит об их вкусах и интересах. Очки – знак слабости зрения; лопата на плече указывает, что человек занимался или собирается заняться земляными работами.
Функциональные знаки – это тоже знаки-признаки, но в отличие от естественных знаков связь функциональных знаков с тем, на что они указывают, обусловлена не их объективными свойствами, а теми функциями, которые они выполняют в деятельности людей. Они могут выступать в качестве знаков только по тому, что включены в человеческую деятельность и несут в себе информацию о ней. Всякий школьник знает: когда учитель водит пальцем по классному журналу – это знак того, что он сейчас вызовет кого-то отвечать. Совершая непроизвольные телодвижения, человек, как правило, не подозревает, что подает знаки, сигнализирующие о его чувствах, эмоциях, намерениях, мыслях.
Иконические знаки – это знаки-образы, имеющие сходство с тем, что они обозначают. Иконические знаки – это знаки в полном смысле слова. Знаковая функция является для них главной и основной. Они, как правило, искусственно создаются такими, чтобы их внешний вид отражал облик обозначаемых ими вещей. Образы различаются по степени своей похожести на оригинал. Одни имеют схематичный, упрощенный характер, например, знаки-рисунки, обозначающие пешеходные переходы, эскалаторы и др.; другие настолько похожи на изображаемую натуру, что дают полную иллюзию ее действительного присутствия.
Особое место среди иконических знаков занимают символы. Знаки-символы – это знаки, которые в силу заключенного в них наглядного образа используются для выражения некоторого, часто весьма значительного и отвлеченного содержания (например, изображения актерской маски древнегреческого театра как символ современного театра и театрального искусства; слово «символ» употребляется и просто в смысле «знак»). Круг, крест, свастика, пентаграмма, египетский крест и христианский, символ в культурном контексте.
Существует два основных вида конвенционных знаков – сигналы и индексы. Знаки-сигналы – это знаки извещения или предупреждения (например, значение цветов светофора). Значение специальных сигналов становится известным только в результате обучения (флажковая сигнализация на флоте, навигационная система). Знаки-индексы – это условные обозначения каких-то предметов или ситуаций, имеющие компактный, легкообозримый вид и применяемые для того, чтобы выделить эти предметы и ситуации из ряда других. Например: показания приборов, картографические знаки, условные значки в схемах, школьные оценки и т.д.
Наряду с отдельными конвенциональными знаками в ходе развития культуры возникают разнообразные системы конвенциональных знаков. Например: система знаков дорожного движения, церемониальные знаковые системы, связанные с обрядами.
Символическая концепция происхождения культуры – культурологическая теория, рассматривающая культуру как синтез разнообразных символов (язык, письменность, искусство, наука и т.д.). Немецкий философ Эрнст Кассирер (1874-1945), автор труда «Философия символических форм», в основу своей концепции культуры закладывает человеческую способность к систематической и постоянной символизации.
Истоки культуры Кассирер ищет в возможности человека создавать некий искусственный мир. Реальность при этом обозначается определенными символами. Специфика человеческой жизни – человек живет в созданной им самим символической системе. Цивилизованный человек взаимодействует с вещами с помощью искусственных средств, языковых форм, художественных образов, мифических символов, религиозных обрядов. На основе этого Кассирер предложил называть человека «символическим животным», а не «мыслящим животным», как это уже стало традиционным.
«И теперь, и в дальнейшем, я думаю, имеет, смысл сосредоточиться на точности вашего языка. Старайтесь расширять свой словарь и обращаться с ним так, как вы обращаетесь с вашим банковским счетом. Уделяйте ему много внимания и старайтесь увеличить свои дивиденды. Цель здесь не в том, чтобы способствовать вашему красноречию в спальне или профессиональному успеху — хотя впоследствии возможно и это, — и не в том, чтобы превратить вас в светских умников. Цель в том, чтобы дать вам возможность выразить себя как можно полнее и точнее; одним словом, цель — ваше равновесие. Ибо накопление невыговоренного, невысказанного должным образом может привести к неврозу. С каждым днем в душе человека меняется многое, однако способ выражения часто остается одним и тем же. Способность изъясняться отстает от опыта. Это пагубно влияет на психику. Чувства, оттенки, мысли, восприятия, которые остаются неназванными, непроизнесенными и не довольствуются приблизительностью формулировок, скапливаются внутри индивидуума и могут привести к психологическому взрыву или срыву. Чтобы этого избежать, не обязательно превращаться в книжного червя. Надо просто приобрести словарь и читать его каждый день, а иногда — и книги стихов. Словари, однако, имеют, первостепенную важность. Их много вокруг; к некоторым прилагается лупа. Они достаточно дешевы, но даже самые дорогие среди них (снабженные лупой) стоят гораздо меньше, чем один визит к психиатру. Если вы все же соберетесь посетить психиатра, обращайтесь с симптомами словарного алкоголизма».
В общем, мне не верите — послушайте хоть Бродского.
Нестерова И.А. Феномен текста // Энциклопедия Нестеровых
Текст – что это?
Текст представляет собой культурный феномен. Ткань текста представляет собой изысканное переплетение творческих и мыслительных нитей для того, чтобы каждый читатель смог понять и проникнуться определенной информацией.
О том, что текст важен для лингвистики, говорит наличие такой области науки как «теория текста». Она берет свое начало в 70 – 80-е годы XX в. Фокус интересов теории текста переместился с отдельно взятого текста на текст в его связях с человеком, окружающими текстами, на совокупность текстов. Этому способствовали такие фундаментальные изменения современной науки последней четверти века, как развитие системного подхода, принципа деятельности, антропоцентрический поворот, которые стали своего рода визитной карточкой науки нашего времени, а также идеи о взаимодействии текстов, высказанные в предыдущие десятилетия [1].
Текст – это явление в современной лингвистике, требующее не только постоянного и пристального внимания, но и контроля за эволюцией и коррекции.
Так что такое текст? Само слово произошло от латинского «textus» – ткань, сплетение, соединение. Отсюда и общая тенденция восприятия текста как «единой сети», «сплетения» во всех определениях термина «текст», которая прослеживается в лингвистике. Ряд лингвистов, в том числе и Г.И. Фазылзянова, воспринимают текст как «языковое произведение неограниченной длины» [2].
Существует несколько трактовок термина текст в современной науке. Они представлены в таблице.
Трактовка термина «текст»
группа предложений, объединённых общим смыслом и структурой [3].
несколько предложений или абзацев, связанных в целое темой и основной мыслью[4].
совокупность предложений, связанных между собой по смыслу и грамматически [5].
Текст обладает важными признаками. Они представлены на рисунке ниже.
Текст как феномен подразделяется на следующие ключевые виды:
Текст как культурный феномен
Текст является серьезным феноменом в структуре языка. Определение текста как культурного феномена звучит несколько иначе, чем простая трактовка термина «текст». Так, Г.И. Фазылзянова пишет, что «текст» иногда, особенно в литературоведческом и культурологическом контексте, употребляется в особом абстрактном смысле, приблизительно в следующем: связная совокупность концептов» [2].
Текст как культурный феномен основан на отношениях между культурой и текстом, текстом и автором и автором и культурой, текстом и реципиентом
Любой текст обладает культурной стороной. Однако степень «культурности» варьируется от высоко культурных текстов, но низкосортных тестов, где культурная составляющая ничтожно мала.
Культурная составляющая текста напрямую зависит от его стилистической направленности. Основные стили отражены на рисунке ниже.
От стиля текста так же зависит его культурные характеристики и ценность.
Текст как семиотический феномен
На текст как феномен семиотики обратил внимание в своих работах еще Ю.М.Лотман. Он писал: «Понятие семиосферы связано с определенной семиотической однородностью и индивидуальностью. Оба эти понятия (однородность и индивидуальность), как мы увидим, трудно определимы формально и зависят от системы описания, но это не отменяет их реальности и хорошей выделяемости на интуитивном уровне. Оба эти понятия подразумевают отграниченность семиосферы от окружающего ее внесемиотического или иносемиотического пространства» [6].
Cемиотика – это междисциплинарная область исследований, в рамках которой изучаются знаки и знаковые системы, хранящие и передающие информацию[7].
Понятие текста в семиотике не обязательно связано только с естественным языком. Любая знаковая система, имеющая целостное значение и связность, является текстом.
Признаки текста как семиотического феномена
Текст как семиотический феномен во многом зависит от его интерпретации. Процесс интерпретирования текста базируется на том, что для понимания текста необходимо использовать свой опыт. Другими словами, любой субъект, интерпретирующий текст как семиотический феномен, должен воспринять его содержательность таким образом, чтобы она стала частью субъекта, затем разделить его содержательность как отражение чужого опыта в согласии с опытом субъекта.
Текст как социальный феномен
Рассматривая текст как социальный феномен, особое внимание следует уделить вопросу социализации исторических текстов. Однако проблема социальных текстов важна не только в историческом, но и в иных смыслах. Например, рекламные тексты, без сомнения, относятся к социальным текстам, давая ученым возможность изучать само понятие «текст» как социальный феномен.
Текст впитывает в себя все социальные тенденции той эпохи, в которой он создается. Текст волей не волей становится проводником социальных конфликтов или социальной напряженности.
Анализ и интерпретация литературного произведения в школе являются наиболее сложным и требующим особой подготовки аспектом обучения. Если, говоря об историко-литературном процессе, учитель сообщает некоторые факты и систематизирует их, то анализ произведения направлен на актуализацию не только познавательных способностей ученика, но и способность к сопереживанию, как и на возможности собственно эстетического восприятия текста, на эмоциональный и личностный опыт учащегося. Тем не менее, не пытаясь подменить анализ и интерпретацию текста его эмоциональным восприятием, или, тем более, рассмотрением личностно-биографических подробностей жизни автора, следует определить его структуру и учебно-образовательные и воспитательные цели. Такой целью, на наш взгляд, в первую очередь должно стать формирование в учащемся социокультурной личности: личности, ощущающей себя частью коммуникативного и смыслового пространства собственной национальной и мировой культуры. Подчеркнем при этом, что культура не является набором текстов и памятников – культура – это прежде всего система представлений о мире, система ценностей и смыслов, интериоризированных человеческой личностью посредством интериоризации текстов культуры. Именно такая интериоризация текстов, смыслов и ценностей составляет сущность и цель гуманитарного компонента в школьном образовании. Поэтому основной задачей для достижения этой цели является интерпретация текстов культуры, что применительно к школьному образованию связано преимущественно с филологическим компонентом – изучением литературы.
Анализ и интерпретация литературного произведения в школе предполагает, на наш взгляд, две сопряженные друг с другом интерпретационные сферы: (1) сферу контекстов и (2) пространство собственно текста. Обе они не только входят в пространство культуры в качестве составной ее части, но и представляют собой форму трансляции культуры во времени, форму ее структурирования. Собственно анализ и интерпретация литературного текста всегда представляет собой анализ культуры – и притом не только посредством описания контекста. Дело в том, что контекст, как движущееся и не самоочевидное поле функционирования текстов, должен быть не столько описан, сколько создан в результате исследования собственно текста, поскольку историко-культурный контекст, не данный в непосредственном чувственном восприятии (а контекст никогда не дан) подлежит не только восстановлению, но и прочтению и выявлению. Полемически заострив проблему, можно сказать, что не текст выводим из контекста, а, напротив, контекст – из текста. Другими словами, анализ текста – это анализ взаимодействия текста и контекста, отражение текста – в контексте.
Сложность задачи, однако, усугубляется тем, что литературоведческий анализ предполагает наличие двух не всегда совпадающих компонентов: семиотического (истолкование, интерпретация, объяснение и понимание смыслов) и эстетического (переживание целостности, суггестивное воздействие эмоциональное сопереживание) [5]. Задача учителя как раз и заключается в соединении этих в целом не совпадающих компонентов. Дело в том, что собственно интерпретации и анализу должен предшествовать этап непосредственного интуитивного понимания текста, основанного «на изначальном родстве между интерпретатором и тем, о чем говорится в тексте» [2].
Первая сфера интерпретации предполагает анализ произведения в контексте культуры, и еще в 70-е годы XX века Е. Эткинд говорил о «лестнице» контекстов (как, впрочем, и о «лестнице» смыслов), без восхождения по которой невозможен сколько-нибудь целостный анализ и интерпретация текста. Можно выделить при этом три уровня, «окружающие» пространство текста: личностно-биографический, художественно-эстетический и культурно-исторический. Отечественное литературоведение, особенно в его советско-марксистском варианте, именно последнему уделяло преимущественное внимание, ограничив, правда, его только интерпретационными возможностями эпохи, понятой как социально-политическая и классовая модель существования той или иной культуры. Не отрицая значимости такого подхода, обратим внимание на другие аспекты. В частности, наиболее важным из них является анализ культурно-исторического контекста, понятого отнюдь не только как характеристика событий или исторических реалий (хотя, конечно, любое художественное произведение без знания аллюзивных сцеплений и отсылок не вполне понятно). Дело в том, что контекст культуры в исторической динамике ее развития, формируя основания для смысловой интерпретации текста, обязательно должен быть рассмотрен с точки зрения наиболее значимых для той или иной культуры ценностей. Иначе говоря, интерпретация текстов культуры, являющаяся для каждой культуры формой передачи и сохранения традиции (а это значит – формой самосохранения культуры), не может не быть основанной на системе ценностей этой культуры, и задача образования как раз и состоит в их выявлении и интериоризации учащимися. Указанное обстоятельство позволяет по-новому взглянуть на одну из важнейших методологических проблем современного гуманитарного знания: проблему соотношения семиотики и герменевтики, которые, составляя в совокупности единую научную парадигму, в реальном развитии науки (в частности, филологии) не только разобщены, но часто и противопоставлены.
Герменевтический подход к анализу литературного произведения, и особенно вырастающая из него «рецептивная эстетика» (сошлемся на труды Я. Мукаржовского и Р. Ингардена), предполагает в качестве своей цели выявление системы ценностей того или иного автора (или нации, культуры, эпохи). Однако такой путь отнюдь не является прямым и очевидным: попадая в ловушку «герменевтического круга», исследователь вынужден одновременно решать две задачи – выявлениеценностей автора в данном тексте и соотнесение их с известными по историческим или иным текстам ценностями эпохи (или культуры). Иначе говоря, ценности не заданы в некотором априорном знании о тексте – они подлежат выявлению и конкретизации посредством его анализа. Поэтому ничего нет более ложного, чем простое соотнесение заранее известных представлений (научных или обыденных), или априорных суждений о казалось бы общеизвестных вещах – с интерпретацией текста: контекст (как, впрочем, и текст) должен быть реконструирован, заново создан в тексте интерпретатора.
Наиболее значимым с этой точки зрения, на наш взгляд, является анализ цивилизационного компонента, который связан с системой религиозных представлений. Следует подчеркнуть, однако, что прямое отождествление интерпретации текста и религиозных ценностей (и, тем более, ценностей культуры в целом) не только не нужно, но и невозможно. Задача интерпретации – выявление связи мотивно-образной структуры произведения и наиболее значимых ценностей культуры.
Не менее важным при контекстуальной интерпретации текста является осмысление его в контексте художественно-эстетических проблем и ценностей той или иной эпохи. Не меньшее значение имеют также личностно-биографические детали, так или иначе воплощенные в структуре художественного целого, хотя неправомерно было бы рассматривать последние как собственно факты биографии того или иного поэта – речь должна идти именно о мировоззренческих, личностных основаниях художественного творчества.
Совершенно очевидно однако, что пушкинская тема поэта и поэзии не может быть однопланово вписана исключительно в библейский контекст и объяснена при посредстве библейских реминисценций и аллюзий. Не менее значимым является и контекст романтической философии и поэтики, и непосредственная игра интертекстов, связывающих Пушкина с современной ему философской и художественной традицией. В частности, несмотря на то, что Пушкин, как известно, был далек как от русского любомудрия, так и от собственно идей немецкой романтической философии, в его стихотворениях можно наблюдать почти буквальные переклички с текстами Ф. В.Й. Шеллинга. Шеллинг, например, говорит о независимости искусства «от всякой цели, кроме той, которая заключена в нем самом» [7:31]. В другой статье Шеллинг пишет: «…художник, как и вообще каждый, кто живет духовной жизнью, следует лишь закону, заложенному в его сердце Богом и природой. Ему никто не может помочь, он сам должен помочь себе; так, наградане может прийти к нему извне… никто не может также приказывать ему или предписывать, по какому пути ему надлежит следовать» [8: 83]. Почти буквальное совпадение видим у Пушкина: «Ты – царь. Живи один. Дорогою свободной Иди, куда влечет тебя свободный ум, Усовершенствуя плоды любимых дум, Не требуя наград за подвиг благородный. / Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд…» («Поэту») (выделено мной – И. Ф.).
Таким образом, даже краткий анализ и интерпретация контекстов, как и интертекстуальных связей, заложенных в самом художественном произведении, не могут быть осуществлены иначе, как через посредство выявления ценностей культуры. На наш взгляд, без осмысления этих ценностей невозможной становится не только интерпретация текста, но и его понимание и, тем более – его интериоризация учащимися. Важно подчеркнуть при этом, что художественная и личностная ценность произведения литературы (как, впрочем, и изобразительного искусства, искусства кино или музыки) в существенной степени определяется концентрацией в нем многослойного историко-культурного контекста, понимание которого, в свою очередь, определяется глубиной собственно текстуального анализа.
Литература
1. Лосский мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М.: «Центр ЭСИ», 1991.
2. РикерП. Герменевтика и метод социальных наук. http://tzone. /religion/germet/riker. html
4. Тамарченко бытия в реализме Пушкина. // Контекст-1991. Литературно-теоретические исследования. М.: «Наука», 1991. С.135-166.
5. Тюпа художественности: введение в литературоведческий анализ. М.: «Лабиринт», РГПУ, 2001. – 192 с.
6. Успенский о русской истории. СПб.: «Азбука», 20с.
7. Й. Иммануил Кант. // Й. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: «Мысль», 1989.
8. Й. Об отношении изобразительных искусств к природе. // Й. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: «Мысль», 1989.
