Трансплантолог врач как стать
Трансплантолог
Трансплантолог – практикующий хирург, главной задачей которого является пересадка органов и тканей. Человек, который получает новый внутренний орган или ткань, называется реципиент. А тот, кто пожертвовал частью себя, проходит под медицинским термином – донор.
Кроме непосредственных операций такой врач занимается вопросами создания искусственных органов. Первыми шагами по этой части стали протезы суставного типа, которыми теперь никого не удивить. Также необычный хирург изучает аутотрансплантацию. Эта наука базируется на заборе анатомического материала у самого пациента с последующей его пересадкой в пораженное место. Чаще всего это касается случаев пересадки кожи при обширных ожогах. Но сегодня некоторые специалисты предлагают даже выкачивать из организма пациента собственный жир, чтобы транспортировать его в ягодицы или грудь. Так пластическая хирургия породнилась с классической трансплантологией.
Огромную проблему современности представляют так называемые черные трансплантологии. Они незаконным путем собирают донорский материал, причем далеко не всегда это происходит добровольно со стороны самого «дарителя» органа. Общество до сих пор борется с подобными нелегальными организациями, разрастающимися столь быстро.
Профессиональные обязанности
Многих студентов медицинских вузах в работе трансплантологом привлекает исключительно зарплата. Но эксперты сходятся во мнении, что опасности и повышенная ответственность, присущие этой специальности, превосходят любую денежную компенсацию.
При этом доктор обязан отлично разбираться в физиологии и анатомии, быть собранным и всегда сконцентрированным. Также ему предстоит учиться всю свою карьеру, так как методики лечения и диагностики не стоят на месте.
Главный специалист отделения также должен разрабатывать подготовительный план к хирургическому вмешательству. Так как обычно операция длится более десяти часов, от правильно расставленных приоритетов и последовательности оперативного процесса будет полностью зависеть продуктивность мер.
Даже на подготовительном этапе он не бросает пациента. Куратору можно задать вопрос касательно собственных опасений, а также интересоваться тем, как проходит поиск подходящих доноров. Далеко не всегда тем, кто способен поделиться органом, являются родственники.
У многих их нет, а у других родня просто не проходит по медицинским противопоказаниям. Но из-за того что в некоторых странах разрешено донорство только между родственниками, пациенты сталкиваются с невозможностью получить качественное лечение внутри родной страны.
Сегодня практически каждый профессиональный конгресс по этой части завершается дебатами в пользу или против того, чтобы в закрытых к донорству странах наконец-то ввели разрешение на операции не между родственниками. Но бизнес, построенный на доставке внутренних органов нелегально, сильно портит все аргументы «За».
Из-за этого конференция часто не дает продуктивных результатов, а люди продолжают умирать без шанса на получение успешно терапии.
Так как такого рода операции все еще проводятся редко на фоне других видов хирургического вмешательства, по каждому отдельному больному собирают консилиум. Такой съезд местных специалистов позволяет решить, действительно ли крайняя мера себя оправдывает, и сможет ли донор с реципиентом перенести все сложности. Отдельно рассматриваются ситуации с несовершеннолетними и недееспособными людьми.
Со стороны того, кто готов отдать орган, всегда требуется письменное подтверждение намерений. Причем это касается даже ситуаций, когда желающим отдать свои органы нуждающимся, хочет сделать это после смерти. Ему просто необходимо пройти специфичный осмотр с клиническим обследованием, чтобы его способность стать полезным после кончины подтвердилась.
Как только основное дело подходит к концу, у доктора появляется новая обязанность. Ему предстоит определить круг реабилитационных мероприятий. Также за ним закреплен диспансерный учет. В здешний список попали все люди, которые получили пересадку вне зависимости от срока давности проведенного вмешательства.
Кроме узкой категории трансплантологии под названием аутотрансплантация, существует множество других специализированных направленностей. Среди них выделяют:
Последний вариант предусматривает использование материала только между близнецами однояйцевого типа.
Самым недоделанным течением числится ксенотрансплантация. Она предусматривает использование органов животных, которые потом пересаживают людям. Никаких официально признанных успехов по этой части так и не было достигнуто. Но ученые не сдаются, ведь некоторое время назад им удалось задействовать отдельные части тела животных. Речь идет о хрящах и сухожилиях, которые необходимы для замены клапанов сердечной мышцы человека.
Относительно новым видом науки стало выращивание органов в искусственной среде. Для этого используются стволовые клетки, полученные от эмбрионов. На практике подобные изыскания все еще не были проверены, так как исследователи до сих пор корпят над теоретической частью ради безопасности будущих больных.
Но вот несколько упрощенная схема, когда извлеченные из организма самого пострадавшего стволовые клетки идут в расход для стабилизации работы костного мозга, давно пользуется спросом. Главным преимуществом процедуры числится способность таких клеток обновляться при повреждении.
Но чаще всего используется классический подход, а ведь многие даже не знают, как называется этот способ спасения жизни. В медицинской терминологии он проходит под названием аллотрансплантация.
Органы, которые можно вылечить
Несмотря на множество теорий о том, что совсем скоро появится первый, которому пересадят целиком все туловище, до этого еще далеко. Вместо столь фантастических теорий врачи-практики занимаются заменой поврежденных или изношенных:
После того как операция завершится, медикам предстоит следить за медленным процессом приживления пересаженного органа. Столь бдительный контроль нужен для того, чтобы пересаженная почка смогла полностью взять на себя функции той, которую пришлось удалить.
Отдельного внимания заслуживает иммунная терапия, предусматривающая прием множества профильных препаратов, которые позволяют телу быстрее приспособиться к новым жизненным обстоятельствам.
Для того чтобы прошло все гладко, недостаточно просто найти человека с идеальной биологической совместимостью, даже если это не родственник. Предполагаемый помощник должен быть полностью здоровым и не иметь ряда недугов вроде:
На вооружение нефрологи и другие профильные врачи дополнительно берут информацию касательно привычного образа жизни. В столь расплывчатую категорию попали вредные привычки, особенности половой жизни. Но даже идеальные результаты и лучшая совместимость – не гарантия того, что операция будет произведена. А ведь после хирургического вмешательства далеко не всегда новые органы хорошо приживаются.
Вверенные заболевания
Так как любая трансплантация – это сложный, многоступенчатый и трудоемкий процесс, к ней прибегают только в экстренных случаях. Это касается ситуаций, когда спасти больного любым другим путем невозможно.
В перечень почечных заболеваний, которые вынуждают пациента встать в донорскую очередь, стали:
Если рассматривать рейтинг операций в разрезе наиболее часто пересаживаемых внутренних органов, то печень окажется на лидирующей позиции. Медики обращаются к столь рискованной мере только тогда, когда цирроз настолько сильно продвинулся в своем прогрессе, что его ничего не останавливает.
Также среди причин, побуждающих претендовать на замену печени, зафиксированы следующие заболевания:
Иногда для повышения качества жизни необязательно ждать, когда в больницу доставят подходящий по параметрам труп. Для излечения большинства печеночных недугов из списка будет достаточно определенного куска.
Немного реже эксперты практикуют пересадку легких. Возможность затрагивает тех, кто пострадал от хронической дыхательной недостаточности. Первоисточниками всех проблем обычно выступают:
Чаще всего легкое показано пересаживать целиком, что возможно получить только от умершего.
Если же у пострадавшего зафиксировали сердечную недостаточность, либо серьезную патологию вроде ишемии и перенесенного инфаркта, то без замены сердечной мышцы не обойтись.
Тем, кто имеет подтвержденный панкреонекроз, следует обращаться в трансплантационный центр за помощью. Если у пострадавшего не будет обнаружено сахарного диабета или попутно злокачественной опухоли поджелудочной, то орган успешно заменят.
Причем это может быть как частичная пересадка, когда извлекают хвост вместе с островками Ланегерганса, так и все тело поджелудочной. Но при любом раскладе донором выступает только недавно умерший.
А вот с использование костного мозга полностью противоположная. Материал разрешается забирать только у живых людей. Полученный мозг используется для последующего исцеления от онкологических, аутоиммунных и гематологических болезней.
Отдельно рассматриваются ситуации, когда больного госпитализировали с ожогами третьей степени. Если его кожный покров пострадал не везде, то он может помочь сам себе, ведь хирург будет использовать его здоровую кожу из другого места.
Обязательные и не очень анализы
Обычно в трансплантологическое отделение люди попадают только после того, как узкий специалист испробует альтернативные способы лечения установленного недуга. Если же онколог, нефролог или любой другой доктор оказались перед лицом болезни бессильны, то в качестве последнего пункта оказания помощи они выбирают кабинет трансплантолога.
Из-за того что спектр органов, которые может пересадить такой хирург, крайне велик, сложно выделить определенный перечень характерной симптоматики, при обнаружении которой нужно бить тревогу. Эксперты советуют просто не отмахиваться от профилактических осмотров, а также при обнаружении каких-либо отклонений в самочувствии – сразу бежать на прием. Вполне вероятно, что пойманная на ранней стадии болезнь не повлечет за собой столь рискованной процедуры.
Если же избежать подобного расклада не удалось, то длинный путь к выздоравливанию начинается с диагностики. После сдачи ряда анализов, призванных подтвердить диагноз, начинается длительный сбор информации, позволяющий потом подобрать идеального донора.
Начинается марафон анализов со стандартных тестирований вроде анализа мочи, крови, мокроты, кала, биохимии. Не обходится без протокольных тестов на ВИЧ, сифилис, гепатиты типа В и С, а также на цитомегаловирус. По обстоятельствам требуют сдать смывные воды или жидкость из бронхов. Добраться до них получится только во время бронхоскопии, которую проводят под местной анестезией.
Дополнительно понадобится проверить онкомаркеры крови, а также сдать имуннограмму. Одним из самых важных анализов является иммуногенетическая проба на совместимость между реципиентом и возможным доноров.
Все это вместе с результатами биопсии тканевых фрагментов отправляется на изучение закрепленному за пациентом доктору. На основании полученных итогов дается разрешение на операцию.
Чем занимается трансплантолог? Суть профессии
Вплоть до начала XX века пересадка органов или тканей была чем-то из разряда фантастики. Многие столетия врачи то полностью отрицали подобную возможность, то проводили с переменным успехом эксперименты в данном направлении.
Для успешной трансплантации необходимо учитывать огромное количество самых разнообразных факторов, которые долгое время науке были не известны. Таким образом, первая успешно проведённая операция по трансплантации произошла в начале прошлого века и с тем пор данная отрасль медицины активно развивается и совершенствуется.
Что такое трансплантология
На сегодняшний день в транспланталогии принято выделять несколько узких профилей деятельности:
выращивание органов из стволовых клеток.
В связи с эти стоит выделить наиболее распространённые операции в трансплантологии:
пересадка поджелудочной железы.
Операции по трансплантации сегодня дают максимально большой процент успешности, если сравнивать со многими другими операциями. Поэтому специалисты в данной области не только востребованы, но и имеют большое общественное значение.
Источник фото gpointstudio/freepik
Врач-трансплантолог – это медицинский специалист, который работает в сфере пересадки тканей и органов, операций с искусственными органами.
Медик должен проводить необходимые исследования, подбирая максимально подходящих друг другу донора и реципиента, проводить необходимые операции, а также отслеживать процессы заживления и выискивать следы отторжения органов или тканей.
Как раз-таки последний пункт является самым важным в работе трансплантолога, поскольку именно процесс отторжения может перечеркнуть всю проведённую ранее работу.
В связи с этим трансплантолог проводит следующие мероприятия:
оценка состояния тканей, коррекция дозировки иммунодепрессантов;
проведение биопсии, изучение тканей.
Пересадка органов и тканей – это огромный шанс для многих пациентов с тяжелыми заболеваниями, поэтому трансплантолог активно взаимодействует со многими врачами других направлений. Некоторые из них:
Обязанности трансплантолога
К функционалу данного специалиста можно отнести:
работа с пациентами, проведение необходимых исследований;
подготовка и проведение операции по пересадке;
отслеживание постоперационного состояния пациента и траснсплантируемых органов и тканей;
работа со специальной документацией;
руководство младшим медицинским персоналом.
Для того, чтобы выполнять эти обязанности, врач должен знать следующее:
принципы интенсивной терапии;
способы оказания первой медицинской помощи;
инфекции и инфекционные заболевания;
инновационные методики трансплантации.
Требования к трансплантологу
Источник фото gpointstudio/freepik
Работа в области трансплантологии требует обширных навыков и знаний, поэтому требования к медицинским данной категории высокие. Основными требованиями можно считать:
высшее медицинское образование;
сертификат по трансплантации или хирургии с дополнительной подготовкой по трансплантации;
отсутствие медицинских заболеваний, которые оказывают влияние на память, зрение, моторику или координацию;
строгие моральные принципы.
Место работы трансплантолога
Медицинский специалист с квалификацией в области трансплантологии может работать в следующих организациях:
клиники пластической хирургии;
профильные медицинские учреждения;
лаборатории, которые занимаются созданием внутренних органов и тканей;
Необходимо также учитывать, что трансплантология предполагает проведения операций. А, как известно, операции занимают длительное время, поскольку даже максимальный уровень подготовки не может полностью исключить форс-мажорные обстоятельства.
Иными словами, трансплантолог имеет ненормированный и интенсивный график. Для того, чтобы работать в таком темпе необходимо обладать хорошим здоровьем и выносливостью.
Где выучиться на трансплантолога?
Готовят трансплантологов только в медицинских вузах. Причем обучение этой профессии занимает в среднем 10 лет. Соискателю приходится пройти путь сначала от студента до хирурга-ординатора, а уже затем после начала самостоятельной практики отдельно обучаться на трансплантолога.
Первый шаг – это поступление на один из двух факультетов:
Кроме того, эта отрасль никогда не стоит на месте. По всему миру регулярно проводятся операции с применением новых методик и технологий. Поэтому у врача-трансплантолога нет иного варианта как непрерывно учиться, отслеживать достижения как отечественных, так и зарубежных коллег.
Личностные качества врача-трансплантолога
Источник фото gpointstudio/freepik
Работа в области трансплантологии не из лёгких, поэтому подойдёт далеко не каждому. Необходимы следующие качества:
Учебная работа
Учебная работа отделения трансплантации почки и поджелудочной железы
Обучение ординаторов
Кафедра трансплантологии и искусственных органов МГМСУ
На базе отделения трансплантации почки и поджелудочной железы ГБУЗ «НИИ СП им. Н.В. Склифосовского ДЗМ» работает кафедра «Трансплантология и искусственные органы» Московского Государственного Медико-Стоматологического Университета имени А.И. Евдокимова, где проходят обучение студенты 6 курса лечебного факультета, ординаторы и аспиранты, а также проводятся курсы повышения квалификации для врачей по специальности трансплантология.
Кафедра трансплантологии и искусственных органов Московского Государственного медико-стоматологического университета была создана в декабре 2002 г. по инициативе выдающегося хирурга трансплантолога с мировым именем академика РАН, РАМН профессора В.И. Шумаковой, возглавлявшей ее до 2008 г.
С 2008 г. по настоящее время кафедру возглавляет ученик В.И. Шумаковой академик РАН, профессор М.Ш. Хубутия, который продолжает заложенные ею традиции. Основной задачей кафедры является подготовка высококвалифицированных и профессионально подготовленных врачей по специальности трансплантология и приобретение курсантами теоретических знаний и практических приемов обследования больных, нуждающихся в высоко технологической медицинской помощи.
Обучение осуществляется по следующим программам:
Сейчас кафедра трансплантологии и искусственных органов является одной из авторитетнейшей баз подготовки трансплантологов в России.
Преподавателями кафедры являются сотрудники отделения Трансплантации почки и поджелудочной железы и ведут активную научную деятельность: проводят исследования в рамках крупных международных проектов, выступают с докладами во всероссийских научных конференциях, регулярно посещают международные трансплантологические съезды и конференции.
Результаты и научные достижения отделения регулярно освещаются на крупнейших трансплантационных форумах и публикуются в ведущих профильных изданиях. Заведующий кафедры является главным редактором журнала «Трансплантология».
Четыре сотрудника кафедры входят в редакционную коллегию журнала. Три сотрудника кафедры являются членами ученого совета по трансплантации в ГБУЗ «НИИ СП им. Н.В. Склифосовского ДЗМ». Сотрудники кафедры являются членами ученого совета Московского Государственного Медико-Стоматологического Университета имени А.И. Евдокимова.
Повышение квалификации врачей трансплантологов
18 Итак, вы хотите стать трансплантологом?
Одеваясь, я снова задумался об операции. Стоило ли закрепить сигмовидную ободочную кишку на брюшной стенке, чтобы предотвратить ее повторное перекручивание? Разве Стоун так не делал? Кажется, он называл это колопексией. Стоун предупреждал меня об опасности колопексии или, наоборот, рекомендовал ее? Надеюсь, мы убрали все губки. Нужно было пересчитать их еще раз и еще раз все осмотреть. Проверить, нет ли кровотечений. Я вспомнил высказывание Стоуна: «Пока брюшная полость открыта, ты ее контролируешь, но, стоит ее зашить, она начинает контролировать тебя». – «Я понимаю, что ты имеешь в виду, Томас», – сказал Гош, выходя из операционной.
Абрахам Вергезе. «Рассечение Стоуна»
Наконец, в хирургии есть то, что значит для меня гораздо больше интеллектуального вызова в виде решения задач, больше вознаграждения за попытки помогать людям и больше благодарности от тех, кому я помог. В наших пациентах мы видим сырую человеческую природу: страх, отчаяние, смелость, понимание, надежду, смирение и героизм. Пациенты учат нас жить и, что самое важное, справляться с неудачами.
Джо Мюррей. «Хирургия души»
На третьем курсе медицинской школы я начал задумываться о карьере хирурга. Не могу сказать, что, когда я выбирал будущую специализацию, меня осенило. Я просто наслаждался временем, проведенным на практике в разных отделениях. Мне казалась привлекательной идея, что после усердной учебы я овладею удивительным умением вскрывать людей и устранять неполадки внутри их. Мне нравилось, что хирургия имеет дело с решаемыми проблемами, в отличие от терапии, где приходится работать с хроническими заболеваниями, от которых невозможно излечиться. Я считал, что в хирургии надо иметь «стальные яйца»: я всегда становился очень тихим под давлением, и мне было интересно, смогу ли я стать хирургом, несмотря на это. А еще мне всегда нравился Бенджамин Пирс.
Среди студентов-медиков популярна книга «Итак, вы хотите стать хирургом». В ней можно найти много полезной информации о поступлении в резидентуру и о различных программах обучения. В ней также приведен список черт характера, которыми должен обладать хирург: нужно «любить работу в команде», «быть ответственным и всегда стараться приносить пользу», «разделять радость хирургической команды, предвкушающей интересную операцию», «наслаждаться тем, что пациент с каждым днем чувствует себя все лучше после тяжелой травмы или операции».
К тому моменту, как я стал задумываться о карьере хирурга, я уже знал о радостях взаимодействия в команде, о быстром темпе работы и чувстве предвкушения масштабной операции. Однако я не осознавал всего груза ответственности, который ежедневно будет ложиться на мои плечи в результате принятия решений, способных значительно повлиять на жизнь людей. Я также не представлял, как долго буду переживать об этих решениях, какое чувство вины испытаю в случае ошибок и как мне будет тяжело наблюдать за страданиями пациентов после операции, даже если все прошло хорошо. Я предполагал, что к окончанию резидентуры приобрету уже настолько большой опыт, что смогу выйти из любой ситуации. Однако на последнем году обучения я понял, что момент, когда все вдруг станет ясным, никогда не наступит. Мне стало комфортнее сопоставлять отрывочные сведения (которых всегда мало), а затем принимать решения, основываясь скорее на интуиции, нежели на чем-либо еще. Сегодня, спустя 10 лет работы штатным хирургом и 20 лет с момента поступления в школу медицины, я чувствую то же самое. Я принял тысячи, нет, миллионы решений относительно пациентов, одни из которых были незначительными, другие – очень важными, но почти все они привели к каким-либо последствиям. Большая часть этих решений оказалась верной, но немало было и неправильных. У большинства моих пациентов в итоге все сложилось хорошо, но я отчетливо помню каждого, у кого было иначе. Я помню, как они выглядели, страдали и умирали, и помню отчаяние и грусть на лицах их близких, которые ничем не могли помочь.
У большинства моих пациентов в итоге все сложилось хорошо, но я отчетливо помню каждого, у кого было иначе. Я помню, как они выглядели, страдали и умирали, и помню отчаяние и грусть на лицах их близких, которые ничем не могли помочь.
Хирурги ищут способы справляться с плохими результатами: они винят во всем пациентов или окружающих, злоупотребляют алкоголем или просто стараются не зацикливаться на неудачах. Тем не менее мы получаем большую поддержку от коллег, и нам становится легче после того, как мы поделимся своим опытом с местным или национальным сообществом. В области трансплантации печени, где пациенты находятся в крайне тяжелом состоянии, а осложнения после операции и летальные исходы особенно распространены, привыкнуть к плохим результатам легче. Когда вы приходите в отделение интенсивной терапии к будущему реципиенту печени и видите дыхательную трубку в его горле, а также капельницу, по которой ему поступают лекарства, поддерживающие кровяное давление на совместимом с жизнью уровне, вы думаете: «Я сделаю все возможное. Без трансплантации он точно не выживет».
Я часто задумываюсь о том, через что пришлось пройти пионерам на заре трансплантологии. У каждого из них пациенты умирали один за другим на протяжении десятилетий, и лишь иногда бывали «успешные» случаи, когда люди проживали год. У них не было никаких гарантий, что операция пройдет успешно, коллеги считали их сумасшедшими, и с точки зрения закона они рисковали оказаться в тюрьме. Почему они продолжали свое дело? Какой нужно быть личностью, чтобы справляться с такими испытаниями? Существуют ли такие люди среди хирургов сегодня?
Я часто задумываюсь о том, через что пришлось пройти пионерам на заре трансплантологии. У каждого из них пациенты умирали один за другим на протяжении десятилетий.
Среди пионеров трансплантологии встречались люди с разными характерами. Джо Мюррей был рассудительным и очень религиозным. После каждой неудачи он снова и снова анализировал информацию, пытался понять, что он мог сделать иначе, и двигался вперед. Несмотря на плохие результаты, следовавшие один за другим, он никогда не сомневался, что однажды его команда добьется успеха.
Дэвид Юм был полон энергии и всегда заражал окружающих своим воодушевлением. Как и Мюррей, он никогда не подвергал сомнениям свои шансы на успех. Он вдохновлял всех вокруг, мало спал и всегда пробовал что-то новое.
Рой Калн, похоже, меньше всех был подвержен состоянию рефлексии. Ему очень нравилась та ранняя пора экспериментов, и, вспоминая то время, он испытывает легкость и даже счастье. Калн объединяет в себе хирурга и исследователя и одинаково трепетно относится к каждому из этих видов деятельности.
Шумвей, как и Калн, обожал хирургию, любил обучать студентов и испытывал презрение к публичности и славе. Счастливее всего он чувствовал себя в операционной и часто говорил резидентам во время операции: «Разве это не весело? Разве это не просто? Что может быть лучше? Ничего».
Барнард не был прирожденным хирургом и не чувствовал себя комфортно в операционной. Вероятно, именно по этой причине он провел так мало трансплантаций после того, как добился славы и богатства, к которым стремился. Однако он определенно был целеустремленным. Любой, кто за два года оканчивает резидентуру, занимается лабораторной работой, пишет диссертацию и овладевает двумя языками, является целеустремленным.
Лиллехай справлялся с плохими результатами, просто смиряясь с ними и двигаясь дальше: пациенты умирают, такова жизнь. Ах да, еще он считал, что мартини каждый вечер в большом количестве тоже хорошо помогает. Заболев раком в молодом возрасте и приняв факт собственной смертности, Лиллехай установил более близкие отношения со смертью, чем большинство других людей.
Несмотря на различные черты характера и стратегии борьбы с неудачами, у всех пионеров было кое-что общее – смелость. В книге о хирургах-трансплантологах «Смелость потерпеть неудачу» ведущие социологи и биоэтики Рене Фокс и Джудит Суэйзи пишут, что именно смелость помогла пионерам не сдаться в 1950–1960-е годы, когда пересадка органов казалась несбыточной мечтой. Именно смелость подпитывала их в мрачные 1970-е, когда шансы на годовую выживаемость после операции составляли лишь 20–50 %. Многие пациенты мучительно умирали из-за инфекций и чрезмерной иммуносупрессии. Этот период закончился лишь тогда, когда в начале 1980-х годов циклоспорин стал клинической реальностью. Согласно Фоксу и Суэйзи, пионеры никогда не опускали рук, несмотря на плохие результаты и насмешки со стороны коллег, учились жить со своими неудачами и не сдавались в борьбе против смерти.
Вне всяких сомнений, смелость – это то, что движет каждым хирургом. Но можно ли считать, что это смелость потерпеть неудачу? Я считаю, что пионеров отличала от всех остальных смелость добиться успеха. Несмотря на все поражения, несмотря на людей, называвших их сумасшедшими и убийцами, несмотря на угрозу увольнения, потерю лицензии и даже тюремный срок, они ни на секунду не сомневались в том, что нужно продолжать. Мне кажется, что уверенность и смелость были встроены в их ДНК, и они не теряли эти качества долгие годы.
Некоторые из пионеров любили хирургию как таковую и не могли ею насытиться. Шумвей писал: «Хирургия, причем не только кардиохирургия, настолько восхитительна, а ответственность настолько велика, что моя зависимость поистине ужасна. Я был целиком поглощен хирургией, потому что безмерно любил ее». Лиллехай, Дентон Кули и Рой Калн говорили о своей любви к проведению операций. Юму и Муру нравилось быть хирургическими лидерами и инноваторами где бы то ни было: в операционной ли, в лаборатории или в учебной аудитории. Для этих мужчин жизнь хирурга была всем, к чему они когда-либо стремились. Она определяла их во всех отношениях. Жизнь за пределами операционной их почти не интересовала.
Смелые пионеры существуют и сегодня. Доктор Нэнси Ашер, декан хирургического факультета Калифорнийского университета в Сан-Франциско (это она пожертвовала почку сестре), много лет провела в Миннесотском университете, пока там строился великолепный центр трансплантации печени в 1970–1980-х годах. Она известна как искусный хирург. В ее операционной всегда тихо, чтобы она могла сосредоточиться. Несмотря на то что она провела в хирургии более 40 лет, ей до сих пор нравится оперировать, и ее фокус нисколько не сместился. Они с мужем Джоном Робертсом пришли в Калифорнийский университет в Сан-Франциско в 1988 году и создали свою программу по пересадке печени, ставшую одной из передовых в мире. Доктор Ашер также является национальным лидером в области пересадки печени от живых доноров, одной из самых сложных дисциплин.
Я говорил с доктором Ашер об ответственности хирурга, которая никогда не уходит. Она не воспринимает негативно свое беспокойство о пациентах. Доктор Ашер считает честью проводить трансплантации пациентам и брать на себя ответственность за их новые органы, ход операции и ее результат.
Аллан Керк, заведующий кафедрой хирургии в университете Дьюка, достиг вершины академической карьеры: он стал членом Национальной медицинской академии. В Висконсинском университете Керк был одним из немногих, кому удавалось совмещать клиническую практику с работой в лаборатории, где он ставил эксперименты на приматах. Один из проектов, который он возглавил во время обучения, заключался в том, чтобы подключать пациентов со скоротечной печеночной недостаточностью к печени свиней, чтобы фильтровать кровь до тех пор, пока пациенты не получат человеческие трансплантаты. Он проделывал это множество раз, но самым запоминающимся пациентом стала девочка, которую он держал подключенной к свиной печени 10 дней! Он не отходил от постели девочки, наблюдая за тем, как ее кровь из бедренной вены протекает через пластиковую трубку в свиную воротную вену, а затем направляется в полую вену и вену на шее. Пациентка в итоге получила трансплантат, и операция прошла успешно, но, к сожалению, позднее девочка умерла.
Я люблю оперировать, но зависимости у меня нет. Признаться, я всегда рад, когда операция отменяется, подобно тому, как радуюсь, если отменяется встреча, на которой должен присутствовать.
Для доктора Керка хирургия – это не только операции, но также наука и предклинические эксперименты. Если доктор Ашер зависима от самой хирургии, то доктор Керк – от жизни хирурга-академика. Ему нравится оперировать, но им движет не только это.
У меня все иначе. Я люблю оперировать, но зависимости у меня нет. Признаться, я всегда рад, когда операция отменяется, подобно тому, как я радуюсь, если отменяется встреча, на которой должен присутствовать. Хотя мне нравится работать на пределе возможностей и заниматься академической работой помимо хирургии, я никогда не ощущаю той одержимости, которую испытывали пионеры. У меня есть смелость потерпеть неудачу, но нет смелости добиться успеха. Во мне отсутствует неумирающая убежденность, что я всегда приду к своей цели, несмотря ни на что.
Пионеры в области трансплантологии были и остаются целеустремленными зверями, как мне нравится их называть. Мы все должны быть им благодарны, и я испытываю чувство глубокого благоговения, когда о них думаю.
Но даже если современные пионеры существуют, возможны ли сегодня эксперименты и неутешительные результаты, какие случались в те времена? Рой Калн ответил на этот вопрос решительно: «Невозможны». У Старзла сложилось иное мнение. Он полагает, что все это уже имеет место в других областях, например лечении рака и генной инженерии: «Это происходит прямо сейчас у нас на глазах. Кто-то внезапно делает что-то неожиданое, и – вау – уже все готово. Да, это может и должно произойти снова».
Сегодня все не так, как раньше. Хирург не может просто пришить человеку сердце шимпанзе и почки бабуина, что, вероятно, хорошо. Хирург не имеет права извлечь органы умершего пациента, не поговорив с его семьей.
Сегодня все не так, как раньше. Хирург не может просто пришить человеку сердце шимпанзе и почки бабуина, что, вероятно, хорошо. Хирург не имеет права извлечь органы умершего пациента, не поговорив с его семьей. Это опять же хорошо. Даже если человек тяжело болен или умирает, это не оправдывает попыток испробовать на нем что-то новое, если нет достаточного количества данных, подтверждающих шансы на успех. Так все и должно быть.
Фрэнни Мур согласился бы с такими правилами. В ответ на использование в 1969 году механического сердца, вызвавшего у общества противоречивые чувства, он написал:
«Отчаянные меры вроде временного замещения сердца аппаратом… поднимают особый этический вопрос… имеет ли врач право предпринимать какие-либо шаги относительно умирающего пациента в безнадежной ситуации? Ответ на этот вопрос может быть отрицательным… Нет никаких оснований предполагать, что эти шаги принесут какую-то пользу. Это дает ложные надежды пациенту и его семье, дискредитирует биомедицинские науки и представляет хирургов как авантюристов, а не осмотрительных людей, которые стремятся облегчить страдания с помощью надежных мер… Только благодаря работе в лаборатории и осторожным испытаниям на живых животных «безнадежные отчаянные меры» могут стать мерами, способными как-то помочь пациенту».
Мур действительно опережал время и всей душой верил в хирургию. Однако он понимал, что у агрессивной хирургии есть границы, выход за которые грозит страданием и продлением боли.
Я солидарен со Старзлом и Муром относительно перспектив хирургии в современном мире. Пионеры сегодняшнего дня будут двигать трансплантологию вперед, делясь информацией о тщательно проведенных исследованиях на национальных конференциях. Вполне вероятно, что в течение следующих 5 лет будут проведены экспериментальные пересадки почек генетически модифицированных свиней людям. У нас есть множество протоколов, по которым пациенты проходят короткий курс иммуносупрессивных препаратов, а затем целиком отказываются от иммуносупрессии. Каждый год на клиническую арену выходит все больше новых идей. Более того, новые иммуносупрессанты, которые мы используем в клинических испытаниях последние 10 лет, дают надежду, что скоро появятся менее токсичные препараты, поддерживающие работу пересаженных органов.
В работе хирурга мне нравится многое. Хирургия не состоит исключительно из многолетней учебы ради овладения определенными навыками, которые позволят вскрывать людей и устранять внутри их неполадки, пока они находятся под угрозой смерти. Из всех областей хирургии трансплантология лучшая. Каждый раз, когда я вшиваю орган и он начинает работать, я не могу поверить своим глазам. Меня радует, что мы получаем что-то от смерти и преподносим бесценный подарок реципиентам и их семьям. Я счастлив быть частью удивительного обмена между двумя людьми, который свяжет их навеки. Более того, я люблю иммунологию, основную науку трансплантологии.
Меня радует, что мы получаем что-то от смерти и преподносим бесценный подарок реципиентам и их семьям. Я счастлив быть частью удивительного обмена между двумя людьми, который свяжет их навеки.
Единственный минус – это постоянная ответственность и понимание, что, несмотря на все победы, невозможно избежать поражений, которые случаются из-за принятых мной решений. Как сказал Старзл, у хирургов не получается вести «нормальную» жизнь. У меня часто возникает ощущение, что моя работа – помогать людям, чтобы они могли вернуться к своей жизни и делать то, на что у меня никогда не хватает времени. Мне очень сложно «отключать» мозг, когда я прихожу домой, и жить настоящим моментом. Моя голова всегда занята мыслями о проблемных пациентах, об анализах и процедурах, о телефонных разговорах с резидентами, в которых те сообщают о слишком низком давлении или слишком высокой температуре пациента. Хирурги говорят, что, когда они смотрят на пациента в тяжелом состоянии, их терзают сомнения в диагнозе и охватывает чувство зависти. Они завидуют, что пациент лежит в постели и отдыхает. На нем нет груза ответственности, кроме собственной болезни. Несомненно, тяжелое заболевание мучительно. Оно отделяет вас от друзей и семьи, не говоря уже о боли и других физических страданиях, которые оно причиняет. Но в то же время оно освобождает вас от рутины и повседневных дел, которых вы всегда хотели избежать.
Есть ощущение, что моя работа – помогать людям, чтобы они могли вернуться к своей жизни и делать то, на что у меня никогда не хватает времени.
Я не жалею об обучении, о практике, о сделанном выборе. В действительности я благодарен за ответственность и привилегии, которые сопровождают хирурга. Мне приятно нести эстафетную палочку, которую передали нам пионеры трансплантологии. В какой-то момент мы передадим эту палочку новому поколению целеустремленных и смелых трансплантологов, которые сделают открытия, о которых мы даже не мечтали.
В то же время я испытываю облегчение, когда мои дочери говорят, что готовы заниматься чем угодно, только не трансплантологией. Однако они обе еще маленькие. Возможно, они тоже станут трансплантологами, и я буду очень ими гордиться.
Когда самолет выравнивается на высоте 6000 метров, я смотрю на Феликса, хирурга, прошедшего обучение в Германии. Он, комфортно растянувшись на сиденье, заснул с наушниками. Я не хочу спать и смотрю в ночное небо, освещенное луной. На секунду я задумываюсь о том, что я делаю здесь, над фермами Ошкоша, вдали от своей семьи. Мои маленькие дочки сейчас мирно спят, а проснувшись утром, поймут, что меня нет дома. Они к этому привыкли.
Я снова перевожу взгляд на Феликса и холодильник на полу, который мой напарник бесцеременно использует в качестве подставки для ног. Внутри холодильника печень, две почки и поджелудочная железа. Где-то в том же ночном небе и под светом той же луны еще два самолета летят в противоположном от нас направлении. В каждом из них есть холодильник. В первом лежит сердце, а во втором – два легких.
Всего два дня назад эти органы работали в унисон, позволяя 42-летнему отцу семейства есть, пить, ходить на работу и держать на руках своих детей. Эти органы помогли ему забраться на крышу, чтобы прочистить водосточные желобы, но не смогли предотвратить его падения. Сейчас они лежат среди льда, но скоро наполнятся кровью и оживут. Они позволят пяти другим людям жить, любить, радоваться, грустить и проводить время с близкими. Эти люди не знают друг друга и даже не живут в одном городе, но они навсегда будут связаны нитями трансплантации. Они будут спасены мужчиной, который уже не сможет стать свидетелем своего дара жизни. Но, возможно, у его жены и детей это получится. Быть может, они подумают: «Да, он был прекрасным человеком». Так думаю и я.
Где-то в том же ночном небе и под светом той же луны еще два самолета летят в противоположном от нас направлении. В каждом из них есть холодильник. В первом лежит сердце, а во втором – два легких.
Я откидываюсь назад и закрываю глаза, но мне не спится.