маркиз де сад лучшие книги
Книги Маркиз де Сад
Маркиз де Сад написал «120 дней Содома» за 37 дней 1785 года — а споры вокруг этого текста не утихают вот уже третье столетие. Однако вот что интересно: уже в начале ХХ века, когда роман был, наконец, издан (и немедленно запрещен в большинстве стран), началось его серьезное изучение литературоведами, интуитивно почувствовавшими, что не все с этой сенсационно скандальной книгой так просто, как каже.
Из романа «Философия в будуаре» читатель составит себе ясное представление о нравах различных слоев французского общества в период, предшествований революции 1789 года, когда борьба за эмансипацию плоти сопровождалась радикальной ломкой традиционного мировоззрения.
Этот том включает первую, вторую и третью книги одного из самых значительных произведений скандально известного маркиза Донасьена Альфонса Франсуа де Сада (1740-1814) — романа «Жюльетта». В нем, как и в других своих сочинениях, маркиз де Сад описывает весьма жестокие способы сексуальных «развлечений» высшего сословия Франции середины XVIII века, поэтому это издание будет интересным для всех любит.
Вниманию читателя предлагается сборник произведений маркиза де Сада, созданных в период его заключения в Бастилии. Сюда вошли две повести «Эрнестина» и «Лауренция и Антонио», а также его рассказы и фаблио, ряд которых публикуется впервые. Все эти произведения переведены Е.Морозовой.
Исторический роман легендарного маркиза де Сада «Маркиза де Ганж», созданный в период, когда писатель за нетривиальные сексуальные идеи был заточен в психиатрическую лечебницу в Шарантоне. Злоключения очаровательной беззащитной благородной героини, ставшей игрушкой темных сил.
В сборник произведений Маркиза де Сада помимо драмы «Окстьерн, или Несчастья либертинажа» вошли его новеллы «Флорвиль и Курваль» и «Эжени де Франваль».
Эротико-философский роман «Тереза-философ», приписываемый Маркизу де Саду, публикуется на русском языке впервые. Читатель романа составит себе ясное представление о нравах различных слоев французского общества в период, предшествовавший революции 1789 года, когда борьба за эмансипацию плоти сопровождалась радикальной ломкой традиционного мировоззрения. К роману прилагается легендарный проект соци.
«Движимые исключительно стремлением наставлять и смягчать людские нравы, взялись мы за пересказ этой истории, и да проникнется читатель ощущением неотвратимости возмездия, подстерегающего тех, кто не останавливается ни перед чем ради утоления собственных желаний. И пусть на их примере найдет подтверждение простая истина: блестящее образование, богатство, природные дарования, не подкрепленные самоо.
Треш во имя гуманизма. О чем на самом деле писал маркиз де Сад
Этого человека пытались казнить, а его книги запрещали и жгли. Он вдохновлял французских поэтов, психоаналитиков и философов-постмодернистов. Его экранизировали и мастер треша Хесус Франко, и признанный классик Пьер Паоло Пазолини. «Нож» предпринимает отчаянную попытку рассказать, о чем на самом деле писал скандально известный аристократ и чем же он так взбесил своих современников.
Обезглавить, обоссать и сжечь
Биография де Сада — это настоящая летопись наказаний и властного произвола XVIII–XIX веков. Первый скандал с участием маркиза — изнасилование простолюдинки Розы Келлер. Согласно материалам дела, де Сад пригрозил, что убьет ее и закопает, если та не согласится заняться с ним сексом. Девушке чудом удалось сбежать через окно, скрутив из простыней веревку. За такие проступки де Сада недолго подержали в тюрьме и присудили солидный штраф. Дворянам очень многое сходило с рук в те времена.
Обезглавленное тело любителя пикантных практик предписывалось сжечь, а прах развеять по ветру. Маркиз не стал дожидаться казни и сбежал из-под стражи.
Третье происшествие служит прекрасной иллюстрацией картины нравов того времени. После Великой французской революции дворян махом лишили всех бонусов, полагавшихся им по праву рождения. Наш герой ловко адаптировался к новым порядкам и превратился из «маркиза де Сада» в «гражданина Сада» — видного комиссара революции.
Люди тогда стояли в очередях не только за едой, но и на гильотину. Экс-дворянин изо всех сил пытался сократить число приговоренных, за что и поплатился.
Революционный трибунал приговорил гражданина Сада к гильотинированию за «излишнюю умеренность». Но ему удалось избежать казни из-за бюрократических проволочек.
Наконец, четвертый скандал произошел уже при Наполеоне. Маркиз счел хорошей идеей написать про новоиспеченного императора и его любовницу сатирический памфлет. Власть остроумия не оценила и упекла уже престарелого де Сада в психиатрическую лечебницу Шарантон, где маркиз в итоге и умер.
Спустя более полутора веков философ Мишель Фуко напишет труд «Надзирать и наказывать», где без упоминания де Сада расскажет, как эволюционировали экзекуции. Сначала в ходу были казни с размахом — публичное покаяние с публичным же умерщвлением. Власть превращала уничтожение преступников в шоу с кострами и криками. Затем вся движуха свелась к простому и экономичному убийству: раз — и нет человека. Палача, который мог часами препарировать жертву, сменила гильотина — теперь нужно было просто сдвинуть рычаг, чтобы лезвие со свистом отсекло голову. Наконец пришло время карательной психиатрии. Преступники из легиона богомерзкого зла переместились в категорию больных девиантов, которых нужно просто как следует пролечить.
Де Сад прошел все этапы этого тернистого пути.
Вы только вдумайтесь: Достоевский пережил всего одну казнь (бутафорскую и через расстрел) и одно тюремное заключение (в остроге), однако его впечатлений хватило на «Идиота» и «Бесов». Что уж говорить о человеке, который суммарно отсидел около тридцати лет и был приговорен к сожжению и декапитации (дважды).
На протяжении всей жизни де Сад постоянно контактировал с карающими институтами государства и фактически никогда не принадлежал самому себе: его то направляли на эшафот, то сажали за решетку, то запирали в палате. Это ключ к пониманию творчества маркиза.
Садизм исходит не от извращенцев и психопатов, но от власти как таковой: тот, кто стоит у руля, в любой момент может позволить себе обезглавить и сжечь каждого неугодного.
Садизм порождает власть.
Де Сад против Иисуса Христа
Лучшую рецензию на труды маркиза написал не литературный критик, а префект полиции. Она довольно лаконична, и точнее просто не скажешь:
«Невозможно читать подряд все эти десять томов, наполненных жестокостями, богохульствами и нечестивыми речами. В них царят непристойность и самый утонченный разврат, любая выходка персонажей находит себе обоснование, но, к счастью, мало кто из людей способен на подобные поступки».
Какой бы темы ни касались развратники, главный тезис неизменен: религия, политика, благотворительность и прочие достижения цивилизации суть лишь ширма для закабаления одного индивида другим.
Все зиждется на власти сильного над слабым, однако роли постоянно меняются — вчера ты могущественный монарх, а завтра твоя голова уже лежит на плахе, поскольку какой-нибудь народный мститель воспылал праведным гневом и взял верх над тобой.
Читатель, хотя бы мало-мальски разбирающийся в философии, приметит, что маркиз писал не порнуху средней руки, но многостраничное разоблачение эпохи Просвещения и идей ее главных мыслителей. Во многом садизм стал ответочкой Жан-Жаку Руссо, который всерьез полагал, что человек от природы прекрасен, а портит его исключительно дурное воспитание. Дескать, на свет мы появляемся с полным пакетом добродетелей, но, оказавшись в обществе, стремительно начинаем их терять и становимся заложниками системы, где процветают неравенство, нищета и угнетение.
Де Сад возражает: изначально люди как раз неравны и оттого по натуре своей жестоки. Более того, учиться нравственности у природы, где сильный пожирает слабого, а выживает самый изворотливый, та еще глупость.
Да и вообще, мораль выдумал человек, она относительна и меняется в зависимости от страны, погодных условий и количества выпитого. Это также касается веры, политики и других «достижений цивилизации».
Больше всего маркиз оттягивается на религии, а конкретно на «золотом правиле нравственности» (относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе) в его христианском изводе (люби ближнего, как самого себя). Садисты взламывают этот постулат изнутри: они пытают «ближних» по праву сильного, но также признают, что с ними в будущем может произойти ровно то же.
Садизм породила природа. А от природы не сбежать.
Когда нет сил это читать, но есть силы смотреть
Если бы мы предложили вам прочесть хотя бы одну книгу де Сада — это тянуло бы на преступление против человечества.
Кто-то скажет, что они плохо написаны (и будет прав), однако проблема в другом: маркиз всеми силами и средствами французского языка пытается вызвать у читателя максимальное отвращение.
Потоки испражнений, крови и спермы, калейдоскоп изнасилований и расчленений (иногда в обратном порядке) и практически полный перечень сексуальных девиаций, где садомазохизм занимает далеко не первое место.
Если хотите понять, о чем писал де Сад, всего за два часа — посмотрите «Перья», лучше ничего не найдете.
Но вернемся к реальной биографии де Сада — именно в ней можно найти ответ на все заданные им в книгах вопросы.
Аристократ по происхождению, Донасьен воспитывался при дворе. Обретавшийся там же граф де Шароле (о котором, правда, в учебниках истории предусмотрительно не пишут) был личностью незаурядной. Про него ходило множество интересных баек. По слухам, ему ничего не стоило подстрелить средь бела дня кровельщика, чинящего черепицу, — для тренировки меткости.
А еще поговаривали, что, когда любовница Шароле принесла ему новорожденного сына, тот взял и напоил его водкой, после чего ребенок скончался. «Не мой, значит», — резюмировал граф.
Когда же органы власти пытались завернуть Шароле за его бесчинства, он сразу бежал к королю за прощением. Монарх демонстрировал свое великодушие, но с оговоркой: если кто вздумает учинить над графом самосуд, этого человека тоже помилуют. Донасьену тогда было восемь лет.
Потом де Сада ждала Семилетняя война (сотни тысяч жертв) и Великая французская революция (сотни тысяч жертв). Наполеоновские кампании (сотни тысяч жертв) маркиз в полном объеме не застал — он к тому моменту уже сидел в психиатрической лечебнице.
Людовик XVI, Робеспьер, Наполеон — де Сад видел каждого из них, но гораздо чаще — трупы: разорванные в клочья, обезглавленные, насаженные на колья и просто раскиданные по парижским улицам. И за всяким убийством стоял властитель, чей портрет можно найти в учебнике истории. Чье имя красуется на десятках улиц и чье тело покоится если и не в парижском Пантеоне, то как минимум на элитном кладбище. Что же до их жертв, то им повезло меньше: никаких табличек и место в братской могиле.
Где похоронен Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, достоверно не знает никто.
Маркиз де сад лучшие книги
Новая Жюстина, или несчастная судьба добродетели, сопровождаемая историей Жюльетты, ее сестры, или успехи порока
Мы с Жюстиной выросли и получили воспитание в Пантемоне. Название этой славной обители должно быть вам знакомо, и нет нужды добавлять, что в течение многих лет из этого монастыря регулярно выходили самые прелестные и самые распутные женщины, во все времена украшавшие Париж. Вместе со мной в Пантемоне оказалась Эвфрозина, юная дама, по стопам которой я возмечтала пойти и которая когда-то жила по соседству с моими родителями. Она сбежала из отцовского дома, чтобы с головой окунуться в либертинаж, и от нее и от другой монахини, ее старшей подруги, я получила первые и основные понятия о морали, той самой морали, которая, если судить по рассказу моей сестры о ее собственной жизни, покажется вам довольно странной для девушки моих лет, поэтому, прежде чем продолжить свое повествование, я должна сказать несколько слов об этих замечательных женщинах и дать вам краткий отчет о том раннем периоде своей жизни, когда в плодородные глубины моей неопытной души, соблазненной и развращенной этой парочкой сирен, было брошено семя, коему впоследствии суждено будет расцвести пышным цветом порока.
Монахиню, о которой я хочу рассказать, звали Дельбена. Когда я с ней познакомилась, она уже пять лет была аббатисой монастыря и приближалась к своему тридцатилетию. Я не встречала женщины более очаровательной, чем Дельбена. Она была бы идеальной моделью для любого художника: нежное ангельское лицо, светлые локоны, большие голубые глаза, в которых светилась призывная нега, фигура, будто скопированная с одной из Граций. Совсем юную, в возрасте двенадцати лет, Дельбену заточили в монастырь только ради того, чтобы ее старший брат, которого она люто ненавидела, получил предназначавшееся ей приданое. Оказавшись в заточении в том нежном возрасте, когда начинают бродить страсти, смутные и еще неопределенные, когда просыпается интерес к окружающему миру и, в частности, к миру мужчин, только благодаря своей стойкости, которая помогла ей успешно выдержать самые суровые испытания, она, в конце концов, научилась отважно смотреть судьбе в глаза. Будучи не по годам развитой, изучив все философии, и сама научившись мыслить по-философски, Дельбена стоически приняла свое заточение, ко при этом сохранила двух или трех самых близких подруг. Они навещали ее, утешали и, поскольку она оставалась очень богатой, продолжали снабжать книгами и довольно невинными удовольствиями, которые еще сильнее распаляли ее воображение и без того богатое от природы и ничуть не стесненное затворничеством.
Что же касается Эвфрозины, ей было пятнадцать лет в то время, когда я ее узнала, и уже полгода она была ученицей мадам Дельбены, когда они обе предложили мне присоединиться к их обществу. Случилось это в тот самый день, когда мне пошел тринадцатый год. Эвфрозина имела стройный стан, красивые глаза, живой ум, хотя, пожалуй, была чересчур высокой, и кожа ее не отличалась белизной и упругостью, одним словом, ей было далеко до нашей наставницы. Нет нужды говорить, что среди живущих взаперти женщин единственным поводом для дружбы и привязанности может быть только сладострастие: они привязываются друг к другу не в силу добронравия, а благодаря взаимным удовольствиям плоти, и если с первого взгляда, с первого прикосновения между ними вспыхивает искра страсти, они становятся неразлучными. Обладая исключительно сильным темпераментом, уже в девять лет я приучила свои пальцы чутко откликаться на любые желания, возникающие у меня в мозгу, и по мере возможности утолять их, и с тех пор я ничего так не жаждала, как случая без раздумий броситься в полную наслаждений жизнь, двери в которую широко раскрыла для меня доя врожденная предрасположенность. Вскоре случай такой представился: Эвфрозина и Дельбена дали мне то, чего я так долго и бессознательно искала. Страстно возжелав заняться моим воспитанием, наставница однажды пригласила меня на обед. Там же присутствовала Эвфрозина. Погода была, как нарочно, великолепная, солнце ласково пригревало воздух, поэтому я нашла моих новых подруг в очаровательном неглиже: кроме прозрачных нижних сорочек, подвязанных широкими розовыми поясами, на них ничего не было.
После чего эти дерзкие красотки с милыми улыбками приблизились ко мне, и в мгновение ока я оказалась точно в таком же виде, в каком были они, а во время процедуры раздевания поцелуи мадам Дельбены приобрели совершенно иной характер.
— Ах, наша Жюльетта просто прелесть! с восхищением вскричала она.
Ты только взгляни на эти маленькие сладкие грудки, посмотри, как они трепещут! Знаешь, Эвфрозина, я бы сказала, что ее тело аппетитнее, чем твое. Кто поверит, что ей еще нет и тринадцати?
Маркиз де Сад
Биография
Маркизу де Саду (Donatien Alphonse François de Sade) повезло родиться в семье французских аристократов, хотя его последующая жизнь шла вразрез с происхождением. Он получил образование в иезуитском корпусе, затем пошел по военной стезе, приняв участие в Семилетней войне и добившись звания капитана кавалерии. Однако история жизни автора «возмутительных романов» — это истории непристойных скандалов, преступлений и судов.
Литература знаменитого маркиза посвящена пороку, разрушительной страсти и отрицанию социальных норм. В июле 1782 он дописывает свой первый сборник, куда входит знаменитый «Диалог между священником и умирающим». Через три года появляется роман «Сто двадцать дней Содома, или Школа разврата», в 1788 «Жюстина, или Несчастная судьба добродетели» — и далее в таком же графоманском темпе пишутся другие произведения. Помимо художественной прозы этот плодотворный автор писал множество текстов в тех жанрах, которые сейчас объединяет слово «non-fiction» — например заметки, эссе или памфлеты. Заслуживают отдельного внимания и его философские взгляды, оказавшие сильное влияние на последующую «маргинальную» культуру — такую, которая исследует преступание человеком определенных норм и границ.
Жизнь писателя кончилась под стать его неблагополучному образу: в 1814 году после нескольких лет нищеты, изгнания и болезней он скончался от приступа астмы.
СЕМЬЯ И ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ
Был женат на дочери президента налоговой палаты Франции, в этом браке появился сын. О верности жене и размеренной семейной жизни речи не шло — за изнасилования, совращения благородных дам и пьяные дебоши писатель неоднократно помещался под стражу и однажды едва не был казнен. Впрочем, нет худа без добра, тот факт, что «похотливый маркиз» находился под стражей во время Революции, спас его от гильотины.
ЭКРАНИЗАЦИИ
Самая знаменитая экранизация по его роману принадлежит Пьеру Паоло Пазолини — это провокативный и откровенный фильм «Сало, или 120 дней Содома». Есть немало других, в том числе посвященных жизни этого неординарного человека: например, фильм режиссера Яна Шванкмайера «Безумие».
- Категория: Любовные романы / Эротика Автор: Маркиз де Сад Год выпуска: неизвестен ISBN: 5-352-00564-X Издательство: Азбука-классика Страниц: 236 Добавлено: 2018-08-13 21:49:01
«Скандальная книга, ибо к ней не очень-то и возможно приблизиться, и никто не в состоянии предать ее гласности. Но и книга, которая к тому же показывает, что нет скандала без уважения и что там, где скандал чрезвычаен, уважение предельно. Кто более уважаем, чем де Сад? Еще и сегодня кто только свято не верит, что достаточно ему подержать в руках проклятое творение это, чтобы сбылось исполненное гордыни высказывание Руссо: „Обречена будет каждая девушка, которая прочтет одну-единственную страницу из этой книги“. Для литературы и цивилизации подобное уважение является, конечно же, сокровищем. Поэтому не удержаться от скромной внятности наказа всем нынешним и грядущим издателям и комментаторам: уважайте в де Саде по крайней мере его скандальность!»
Морис Бланшо о романе Маркиза де Сада «Жюстина, или Несчастья добродетели»
— Мерзкий человек! — закричала Жюстина, вырываясь из его лап одним отчаянным движением. — Жестокий человек! — продолжала она, поспешно отпирая засовы и крикнув с порога: — Пусть небо когда-нибудь накажет тебя так, как ты этого заслуживаешь, за твою мерзость и бесчеловечность! Ты не достоин ни этих богатств, которые ты употребляешь на такие отвратительные дела, ни даже воздуха, которым ты и дышишь только для того, чтобы загадить его своей жестокостью и своим злодейством.
И она убежала. Вернувшись к себе, несчастная поспешила пожаловаться своей хозяйке на прием, оказанный ей человеком, к которому та послала ее. Но каково было ее удивление, когда бессердечная женщина осыпала ее упреками вместо того, чтобы утешить!
— Бедная дурочка, — рассердилась хозяйка, — ты что же, воображаешь, будто мужчины настолько глупы, чтобы раздавать милостыню маленьким попрошайкам вроде тебя, не требуя ничего за свои деньги? Господин Дюбур еще слишком мягко обошелся с тобой, пусть меня заберет дьявол, если на его месте я бы отпустила тебя, не утолив своего желания. Но коли ты не хочешь воспользоваться помощью, которую тебе предлагала моя благодетельная натура, устраивайся, как тебе нравится. Кстати, за тобой должок: сейчас же выкладывай денежки, или завтра пойдешь в тюрьму!
— Как же: сжалиться! От жалости сдохнешь с голоду. Тебя стоило бы проучить хорошенько, ведь из пяти сотен девчушек вроде тебя, которых я приводила к этому уважаемому господину с тех пор, как я его знаю, ты первая сыграла со мной такую шутку… Какое это бесчестье для меня! Этот честнейший человек скажет, что я не гожусь для работы, и он будет прав… Ну хватит, хватит, мадемуазель, возвращайтесь к Дюбуру: надо его ублажить; вы должны принести мне деньги… Я увижусь с ним, предупрежу его и, если смогу, заглажу ваши глупые промахи; я передам ему ваши извинения, но только ведите себя лучше, чем сегодня.
Оставшись одна, Жюстина погрузилась в самые печальные размышления… Нет, твердила она себе, беззвучно плача, нет, я, конечно, не вернусь к этому распутнику. Я не совсем еще обездолена, мои деньги почти нетронуты, мне их хватит надолго; а к тому времени я, может быть, найду более благородные души, более мягкие сердца. Когда она подумала об этом, первым побуждением Жюстины было посчитать свои сокровища. Она открывает комод… и, о небо! — деньги исчезли. Осталось только то, что было у нее в карманах — около шести ливров. «Я погибла! — вскричала она. — Ах! Теперь мне ясно, кто нанес этот подлый удар: эта коварная женщина, лишая меня последних денег, хочет принудить меня броситься в объятия порока. Но увы, — продолжала она в слезах, — разве не очевидно, что у меня не остается другого средства продлить свою жизнь? В таком ужасном состоянии возможно этот несчастный или кто-нибудь другой, еще более злой и жестокий, будет единственным существом, от кого я могу дождаться помощи?» Жюстина в отчаянии спустилась к хозяйке.
— Мадам, — сказала она, — меня обокрали; это сделано в вашем доме, деньги взяли из вашего комода. Увы, взяли все, что у меня было, что осталось от наследства моего бедного отца. Теперь, когда у меня ничего нет, мне остается лишь умереть. О мадам, верните мне деньги, заклинаю вас…
— Ах вы наглая тварь, — оборвала ее мадам Дерош, — прежде чем обращаться ко мне с подобными жалобами, вам следовало бы получше узнать мой дом. Так знайте же, что он пользуется у полиции настолько хорошей репутацией, что за одно лишь подозрение, которое вы на меня бросили, я могла бы наказать вас сию же минуту, если бы захотела.
— Какое подозрение, мадам? У меня нет никаких подозрений: я всего лишь обратилась к вам с жалобой, которая вполне уместна в устах несчастной сироты. О мадам, что мне теперь делать, когда я потеряла последние деньги?
— Клянусь, мне все равно, что вы будете делать; конечно, есть возможности поправить это, но вы не хотите ими воспользоваться.
И эти слова стали последней вспышкой света в столь проницательном мозгу, какой имела Жюстина.
— Но мадам, я могу работать, — ответила несчастная, вновь залившись слезами, — кто сказал, что кроме преступления у обездоленных нет иного средства выжить?
— Клянусь честью, сегодня лучшего средства не существует. Что вы будете получать в услужении? Десять экю в год, так как вы собираетесь прожить на эти деньги? Поверьте мне, милочка, даже служанки вынуждены прибегать к распутству, чтобы содержать себя, я каждый день сталкиваюсь с такими; осмелюсь заметить, что вы видите перед собой одну из самых удачливых сводниц в Париже, не проходит и дня, чтобы через мои руки не проходило от двадцати до тридцати девушек, и это ремесло приносит мне… впрочем, один Бог знает сколько. Я уверена, что во Франции нет другой женщины моей профессии, дела которой шли бы так хорошо, как мои.
— Посмотрите, — продолжала она, рассыпая на столе перед глазами несчастной девочки пять или шесть сотен луидоров и драгоценности приблизительно на такую же сумму, — вот шкаф, набитый самым прекрасным бельем и роскошными платьями, и всем этим я обязана только распутству, которое вас так страшит. Черт побери, моя девочка, сегодня нет иного столь же надежного ремесла, кроме проституции, так послушайте меня и сделайте этот шаг… И потом Дюбур — достойный и добрый мужчина, по крайней мере он не лишит вас девственности; он больше не занимается серьезными делами, да и чем он мог бы сношаться? Несколько легких шлепков по заднице, несколько таких же легких пощечин. А если вы будете хорошо вести себя с ним, я познакомлю вас с другими мужчинами, которые менее, чем за два года, при вашем возрасте и вашей фигурке, да еще если вы прибавите к этому учтивость, дадут вам возможность вести приличную жизнь в Париже.
— У меня нет таких смелых планов, мадам, — отвечала Жюстина. — И мечтаю я вовсе не о богатстве, тем более, если за него надо платить своим счастьем. Я хочу просто жить, и человеку, который даст мне средства к жизни, я окажу любые услуги, позволительные в моем возрасте, а также самую теплую признательность. Увы, мадам, коль скоро вы так богаты, снизойдите к моему горю. Я не смею попросить в долг такую крупную сумму, какую я потеряла в вашем доме, дайте мне только один луидор, пока я не найду места служанки, и будьте уверены, я вам верну его из первого же жалованья.
— Я не дам тебе и двух су, — сказала мадам Дерош, радуясь тому, что благодаря ее злодейству ее жертва оказалась в столь бедственном положении, — вот именно: даже двух су! Я предлагаю тебе способ заработать деньги, так прими мой совет или отправляйся в дом призрения! Между прочим, господин Дюбур — один из администраторов этого заведения, и ему будет нетрудно пристроить тебя туда.